Ерофей Трофимов - Пес войны. Трилогия Страница 32

— Это все правильно. Но в нашем случае им стоит поторопиться. И еще. Ты отправил людей на поиски нового пастбища?

— Да. Хотя, признаюсь, что мне очень не хотелось это делать, — тяжело вздохнул Чин.

— Я понимаю. Но другого выхода у нас нет. Нужно уходить. И чем быстрее, тем лучше, — мрачно ответил Араб.

Испустив еще один тяжелый вздох, вождь поднялся и медленно направился к выходу, но Араб остановил его очередной просьбой:

— Чин, мне очень неловко, но я хочу попросить тебя.

— Конечно, Ар, говори, — тут же отозвался старик, развернувшись к нему всем телом.

— Не знаю, что со мной происходит, но я постоянно хочу есть, — ответил Араб с некоторым смущением. — Если твоих женщин это не очень затруднит, то прикажи им присылать мне что-нибудь между общими сборами на еду. Ничего особенного не нужно, — быстро добавил он.

— Конечно, — с улыбкой кивнул старик. — Ты выздоравливаешь, потому и хочешь есть.

— Надеюсь, что это действительно так, — кивнул в ответ Араб.

Сделав женщине знак отправляться по своим делам, старик вышел из шалаша и медленно побрел в сторону стойбища. Проводив его взглядом, Араб задумчиво потер пальцем шрам на лице и снова попытался вернуться к своим размышлениям. Но стоило только ему предаться этому увлекательному занятию, как он увидел идущую к шалашу женщину.

В его долгой, беспокойной жизни их было немало, и он видел их много, но та, что шла к его жилищу, вызвала в многоопытном наемнике изумление и шок. Высокая, на первый взгляд даже выше оставшейся в другом мире Салли, статная, с осиной талией и широкими бедрами, длинными, сильными ногами танцовщицы и прямым, гордым разворотом плеч. Она шла свободной, раскованной походкой красивой женщины, знающей, что она красива. Но самое удивительное было не в этом. Длинная, толщиной с ее запястье коса, переброшенная через плечо на высокую грудь, была цвета хлопка. Женщина вошла в шалаш и аккуратно поставила перед ним огромную тарелку с едой. Тут было и рагу из каких-то местных овощей, и кусок хорошо прожаренного мяса, и кувшин с молоком, и пара поджаристых лепешек.

Благодарно кивнув, Араб устроился поудобнее и принялся за еду, потихоньку наблюдая за красавицей. При ближайшем рассмотрении он понял, что она полукровка. Все члены племени имели черные волосы и глаза. А у нее волосы были белыми, как у альбиноса, но глаза оказались чистого ярко-синего цвета. Вкупе с высокими азиатскими скулами, раскосым разрезом глаз и оливковой кожей это создавало странный, непривычный взгляду резонанс. Но это было красиво. Красиво какой-то странной, дикарской красотой.

Засмотревшись, Араб неловко повернулся и с трудом удержал стон. Резкая боль пронзила спину в том месте, где когда-то были вживлены имплантаты. Вздрогнув и сжав зубы, он замер, пережидая боль. Бросив на него быстрый взгляд, она осторожно положила изящную, узкую ладошку ему на бедро. Прямо на то место, где был еще один шрам. Замерев так, словно это была змея, а не женская рука, он медленно повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Тебе очень больно, — тихо сказала девушка.

Она не спрашивала, она это знала. Тяжело вздохнув, он молча кивнул и вернулся к трапезе.

— Это отметины тех войн, в которых ты сражался? — не удержалась она от вопроса.

— Да. Тот камень, который отправил меня сюда, решил вылечить меня. Не знаю, как у него это получается, но он действительно лечит. Хотя в нынешнем положении лучше бы он оставил все, как было.

— Может, он лучше знает, что делать? — задумчиво спросила девушка.

— Не буду спорить, — качнул головой Араб, — но гибнут люди, а я не могу им ничем помочь. Это плохо. Кроме того, валяясь здесь, как старый мешок с костями, я только создаю племени проблемы. У тебя, например, наверняка есть дела поважнее, чем носить мне еду.

— Сейчас нет. Пока мы жили в своем стойбище, я пряла пуховую шерсть, а теперь просто помогаю другим женщинам, — грустно улыбнулась девушка.

— Пуховую шерсть? — удивленно переспросил Араб. — Разве у вас бывают холодные времена?

— В сезон дождей, — кивнула она. — Когда начинаются дожди, солнце скрывается за тучами, и наступает холод. Дождь идет без перерыва много дней подряд. Это тяжелое время.

— И как вы переживаете его? Чем занимаетесь?

— В основном сидим в своих домах и изготавливаем пряжу. Тяжелее приходится мужчинам. Им приходится целыми днями находиться рядом со стадом. Босков нельзя оставлять без присмотра.

— Почему? Судя по тому, что я слышал, это умные и сильные животные.

— Верно. Но тарги очень хитры и постоянно охотятся на босков.

— Но что могут сделать пастухи против такого сильного зверя?

— Они слышат приближение таргов и умеют отгонять их при помощи мысли.

— Слышат? Как это? — не понял Араб.

— Охотящийся тарг жаждет крови. Он думает о босках, погоне, добыче. Он голоден, и пастухи слышат этот голод. Тогда они начинают думать о ловушках, охоте, неволе. Тарги пугаются и уходят искать другую добычу.

— Просто и эффективно, — усмехнулся Араб.

— Как ты сказал? — не поняла девушка. — Что это за слово?

— Это на моем языке. Оно означает большую пользу, — медленно перевел он, продолжая уничтожать принесенную пищу.

Покончив с едой, он глотнул молока из кувшина и, испустив удовлетворенный вздох, с интересом посмотрел на девушку, прикидывая, о чем еще можно ее спросить. Она так и сидела, положив руку ему на больное бедро и с интересом наблюдая, как он ест.

— Что-то не так? — спросил он, заметив, как она разглядывает его.

— Не знаю. Мне очень сложно понять, как ты терпишь эту боль. Я слышу только ее отголоски, но даже это мне неприятно. А ты спокойно ешь и разговариваешь со мной.

— Я давно уже привык терпеть ее. Это не самое страшное в жизни. Гораздо больнее, когда тебя незаслуженно обижают чужие, и особенно больно, когда тебя обижают близкие. Тогда болит не тело. Болит душа.

— Душа? Что это такое? — с интересом спросила девушка.

— Наверное, это то, что делает человека человеком. Это сложно объяснить, но думаю, это именно так, — тяжело вздохнул Араб, понимая, что влез в сложный разговор.

— Наши старики говорят, что человек — это прежде всего его разум, — задумчиво отозвалась девушка.

— Я не стану спорить с этим, но голый разум, без души, это не только скучно, но еще и опасно. Человек перестает думать о своих близких и начинает думать только о себе. О своей выгоде. И тогда он превращается в монстра. Чудовище, которое все делает только для себя, не заботясь о других.

— Значит, если человек заботится о других, у него есть душа, а если он беспокоится только о себе, то ее нет? — после короткого размышления резюмировала девушка.