Виктор Бурцев - Не плачь по мне, Аргентина Страница 33

– Угроза революции?

– Скажете тоже! – Яковлев замахал руками. – Мы не занимаемся экспортом революции, слава богу. Еще неизвестно, кстати, насколько дружественно местные марксисты будут относиться к нам. Это не Фидель! Тут совсем другие интересы. Вы ведь в курсе, что большая часть нацистов после Второй мировой осела именно тут?

– Я полагал, что в Бразилии.

– И в Бразилии тоже. Но большинство – тут. И пока мы достоверно не знаем, кто стоит за местным подпольным движением. Как вы помните из истории, фашисты тоже социалисты. Так что…

– Вы хотите сказать, что аргентинское подполье – это попытка реванша?

– Я ничего не хочу сказать. Я просто уточняю кое-какие акценты, которые вы можете упустить.

Антон немного напрягся.

– Есть что-нибудь еще, чего я не знаю?

Яковлев прищурился.

– Не обижайтесь, Антон. Мы с вами в одной лодке. Я делюсь с вами своими соображениями. Не более…

– Извините, Юрий Алексеевич.

– Да ничего, я понимаю. Возвращаясь к нашим баранам, я хочу вам сказать, что Аргентина страна уникальная. Тут может произойти что угодно. Нацисты, наши с вами коллеги из-за океана, просто бандиты… Такой котел! Вы говорили про налет на этого… Мартин…

– Гонсалес.

– Да. Что там с ним? Откуда информация про налет?

– Я там был. – Антон пожал плечами.

– Да? – Яковлев удивленно посмотрел на него и вытащил еще одну сигарету. – Ну-ну…

– Я шел по списку тех, кто так или иначе входит в Комитет, это некий договорной орган, который…

– Знаю, – отмахнулся Яковлев. – Сбор трепачей.

– Все это делалось в рамках дела Леоноры. И по плану я должен был делать это вместе с Раулем. Собственно, это его список. Но Рауль слег в больницу. Пришлось действовать в одиночку. Гонсалес попросил меня задержаться…

– Настоятельно попросил.

– Да. Хотел проверить мою связь с Ловегой. Ничего криминального. На второй день на него напали. Странная очень компания. Как мне кажется, они применили какие-то новые методы маскировки.

– То есть? Маскировки? В городе?

– Ну да. Охрана очень… Очень странно на них реагировала. Складывалось ощущение, что они не видели нападающих до самого последнего момента.

Яковлева это заявление не удивило.

– Хорошо. И что же дальше?

– Дальше все как обычно – стрельба. Гонсалесы отбивались… И мне показалось, что у Гонсалесов было больше шансов. Если бы не маскировка…

– Понимаю. Вы хотите сказать, что нападающие не профессионалы.

– Нет. Скорее… позеры.

– То есть?

– Ну, они стреляли так, как будто наслаждались собой, наслаждались возможностью убивать.

– Да, не профессионалы. – Яковлев мял в руках сигарету. – А вот когда был убит Курт Вольке… Кажется, вы сказали, незадолго до вашего прихода?

– Да. Я, как мне кажется, убийцу видел. Но нечетко. Словно бы…

– Галлюцинация?

– Нет. То есть может быть. В здании странно пахло. Я поначалу подумал, что пороховым дымом, но потом мне показалось, что запах совсем не такой.

– Я вас не понимаю.

Антон пожал плечами.

– Я не могу выразить точнее. Человек будто шел… ну, знаете, как в дурацком кино. Спецэффекты.

– И вы встретились?

– Нет, он очень ловко проскочил мимо. Я тогда не знал, что Вольке убит. Зайдя к нему в комнату, я сопоставил факты и понял, что видел убийцу.

– Как все странно выглядит, не находите?

Антон улыбнулся.

– Странностей столько, что не знаю, на что смотреть…

– Смотрите. Вольке убит за минуту до вашего прихода. Леонора гибнет, как только вы берете ее в оборот. Гонсалесы получают кровавую бойню, когда берут вас в заложники. Как все странно.

– Э-э-э… Я не совсем вас понимаю.

– Я склонен рассматривать вариант, что кто-то ведет очень тонкую игру. И желает или скомпрометировать вас, или убить… Вокруг вас крутится странная карусель. Мне кажется, вам надо подождать немного. Притормозить и не делать решительных шагов. Может быть, этот кто-то сам сделает неверный шаг.

– Но я бы хотел добраться до верхушки Марксистского актива.

– Самая крупная группировка, если не ошибаюсь.

– Так точно.

Яковлев задумался.

– Может быть… Давайте сделаем таким образом. Если вы не выйдете на Актив в течение двух дней, то сворачивайте активную работу и ждите. Я сам кое-что попробую провернуть за это время.

42

– Сегодня у нас интересный гость, Генрих. – Фон Лоос несся по коридору. Генрих едва поспевал за ним. – Очень интересный. Мы работали с ним долго и тщательно.

– С этими? С выкормышами?

– В том-то и дело, что без них! – Фон Лоос радостно засмеялся. – Мне очень интересно, что вы можете о нем сказать.

– Теряюсь в догадках…

– Этот персонаж должен сыграть свою партию. Сыграть ее так, чтобы ни одна ищейка не унюхала, кто на самом деле поработал. Ни ЦРУ, ни КГБ, ни чертов МОССАД, которого так боится наш доктор. Кстати, вполне обоснованно боится. Вы по ночам спокойно спите?

– Если вы имеете в виду наших израильских друзей, то мысли о них меня не тревожат.

– Отчего же? – Фон Лоос удивился.

– У вас свои секреты, у меня свои. – Генрих почувствовал, что задыхается. – Черт побери, да не бегите вы так, иначе к финишу я просто не приду!

– Простите. Я все время забываю, что вы никак не соберетесь к Зеботтендорфу. Пора бы, пора! – Лоос окинул фигуру Генриха оценивающим взглядом. – Чего вы тянете? Омоложение – это не такой уж и быстрый процесс. Можете не успеть…

Генрих улыбнулся, с облегчением переводя дух.

– Мой возраст – это то, чем я горжусь, друг мой. Стоит ли торопиться и отказываться от заслуженных седин? Иногда мне кажется, что я могу рассказать вам целую историю про каждый седой волосок, каждую морщину. А вы хотите, чтобы я так просто распрощался с частичкой своего прошлого.

– Бог мой, Генрих, – фон Лоос всплеснул руками, – да вы, ко всему прочему, еще и чертовски сентиментальны! Как вы вообще дожили до этого времени?

– Иногда это качество мне даже помогало. Расскажите лучше, что это за человек у нас в гостях?

– Один генерал. – Фон Лоос улыбнулся и открыл дверь. – Прошу.

В кабинете их ждал высокий худой мужчина. Строгий классический костюм был пошит безукоризненно, как бывает только у высоких армейских чинов, для которых одежда – это разновидность доспеха, которому положено сидеть идеально.

Мужчина встал. Коротко кивнул вошедшим.

Генрих отметил шрам через всю щеку и лихие, закрученные кверху усы. Это лицо он неоднократно видел на страницах газет. Генерал Видела.

Фон Лоос раскрыл объятья, но, подойдя ближе, просто сжал обеими ладонями руку генерала.

– Хорхе, я рад, что вы снова нашли время и посетили меня.

– Это было несложно. – Генерал улыбнулся, но шрам превратил его улыбку в оскал. – Пост главнокомандующего, к сожалению, всего лишь синекура, которой кормит меня госпожа президент. Из личной симпатии, видимо. Конечно, если на нас кто-нибудь нападет, то про меня вспомнят. Но на такую удачу я не рассчитываю.

– У вас замечательное чувство юмора. – Фон Лоос повернулся к Генриху. – Прошу знакомиться. Мой ближайший советник и друг. Генрих…

– Я думал, вы погибли, – перебил его Видела.

Генрих пожал плечами.

– Надеюсь, то, что я избежал гибели, вас не сильно огорчает?

– Совсем наоборот.

– Благодарю. – Генрих пожал генералу руку. Ладонь у того была сухая, твердая, состоящая, казалось, из одних только углов.

Фон Лоос усадил их в глубокие кожаные кресла.

– Итак, мой генерал, каковы ваши воинские будни? Я вас давно не видел, потому мне всё интересно.

– Будто не знаете. – Видела снова оскалился.

– Чего-то наверняка не знаю.

– Кстати, я бы хотел знать, чего же вы действительно не знаете. – Генерал ткнул в сторону фон Лооса длинным пальцем и засмеялся.

– Многого, дорогой мой, многого.

Генерал закинул ногу на ногу, небрежно оправил задравшуюся штанину.

– Дела, как и прежде, отвратительны. У меня под носом, буквально под носом действуют всякие подонки из числа леваков. А уж что делается в казармах, мне страшно и вообразить. Представьте, вчера обнаружил листовку, приклеенную к дверям штаба.

– И что же в ней говорится?

– Какой-то очередной бред на тему страдающего народа… – Видела отмахнулся. – Такое ощущение, что это я виноват в том, что Аргентина находится в таком положении. Чертовы леваки сами загнали страну в тупик и теперь пытаются найти виноватого.

– Это уж как водится. – Фон Лоос развел руками. – Мне иногда кажется, что этими «борцами с диктатурой» руководят совсем уж нелюди. Эдакие, знаете, существа без души и сердца. Я никогда не признавал террор методом борьбы. Взрывать бомбы нужно на войне.

– Они так и делают, – тихо сказал Генрих. – По крайней мере, им так кажется.