Уильям Дитц - Resistance. Ураганный огонь Страница 35

Победа не принесла Хейлу удовлетворения. Выбросив стреляные гильзы в воду, он вставил новые патроны из устройства быстрой перезарядки, одного из двух, висевших у него на ремне, и загнал барабан на место. Револьвер отправился обратно в кобуру.

Баллон уже был поднят наверх, и Гейнс повез его к лифту.

— Извини, — тихо промолвила Барри, — но нам пора уходить.

— Да, — ответил Хейл. — Знаю.

И ему снова пришлось сделать то, что он уже делал столько раз, — бросить погибшего товарища. Плавающего в резервуаре с охлаждающей жидкостью, с обезображенным лицом, потерявшего человеческий облик.

Когда Хейл и Барри вернулись к лифту, Кавецки, Йорба и Гейнс уже переложили баллон в транспортировочный контейнер, оснащенный специальными подставками и защелками, чтобы удерживать его на месте. После того как крышка была надежно закрыта, осталось только поднять контейнер на крышу. И именно там, по расчетам Хейла, группу ждали самые серьезные неприятности.

С момента нападения на базу прошло уже больше часа, а это означало, что подкрепление придет к химерам с минуты на минуту, если уже не пришло.

Когда платформа лифта двинулась вверх, послышались лязг и щелчок — Хейл вставил полный магазин в «буллзай», оставшийся от Пардо. Хотя «марксмэн» идеально подходил для некоторых ситуаций, безумие рукопашного боя не входило в их число.

Не успела эта мысль мелькнуть в голове у Хейла, как он услышал нестройный хор из утробного рева, яростного визга и бессвязного бормотания, и целая орда гибридов набросилась на людей. Кто-то выпустил их из хранилища с капсулами, и воздух наполнился смрадом десятков разъяренных монстров.

К счастью, гибриды были безоружны, но все же их натиск оказался мощным: сразу шесть отвратительных созданий залезли на платформу, и одна химера тотчас кинулась на Гейнса. Пуля «часового» прошла сквозь гибрида, застряв в другом, что стоял позади, но все же мерзкая тварь успела вонзить клыки. Ярко-алая кровь брызнула на платформу, и Гейнс повалился вниз, с разорванным горлом и стекленеющими глазами.

Платформа продолжала подниматься, и Хейл, Кавецки, Йорба и Барри расстреливали озверевшую толпу в упор из автоматического оружия. Безумный треск выстрелов и вопли умирающих гибридов слились в единую какофонию.

Разрядив «буллзай», Барри выхватила оба «рипера» и продолжала стрелять в напиравшую ораву. Химеры падали, словно подкошенные колосья пшеницы перед комбайном, своими трупами образуя баррикаду, которая надежно отгородила поднимающийся лифт от остальных гибридов.

В самый последний момент Хейл бросил две гранаты, услышал сдвоенный приглушенный взрыв и испытал удовлетворение от того, что еще с полдюжины химер расстались с жизнью.

Но тут перегруженная трупами платформа доставила разведгруппу и добытый такой дорогой ценой трофей на плоскую крышу здания. Зенитные батареи по-прежнему действовали, и хотя гибридов здесь было уже меньше, по лифту тут же открыли ураганный огонь.

Ближайшие химеры находились всего в каких-нибудь десяти шагах, и они сумели зацепить Кавецки и Йорбу, правда, ценой собственной жизни. Это дало группе контроль над одной из зениток и северо-западной частью крыши. Раны Кавецки и Йорбы были не смертельные. Оба укрылись за лафетом и щитом орудия, а пулевые отверстия в их телах уже начинали заживать.

Хейл присел на корточки рядом с Барри; обоих защищал от пуль, барабанящих беспрерывным градом, металлический транспортировочный контейнер. Отложив «буллзай», Хейл приготовился пустить в дело «марксмэн», но тут ожила рация.

— «Голливуд» вызывает «Эхо-шесть». Мы подлетаем со стороны юга. Как слышите? Прием.

Голос был знакомый.

— Первис? Это ты? Прием.

— А кого еще могли послать на выручку к твоей жалкой заднице? Я по-прежнему в черном списке за ту прогулку к северу от Валентайна. Прием.

— Я очень сожалею об этом, честное слово. Давай-ка угощу тебя и весь экипаж выпивкой? По стакану… нет, по два стакана каждому? Лишь заберите нас с этой чертовой крыши. Прием.

— Считай, ты уже на борту, — обнадежил Первис. — Вот только двумя стаканами тут не обойдется. Прием.

— Пока не спеши вести сюда «Очаровашку», — предупредил Хейл. — Сначала нам нужно разобраться кое с какими вонючками — не говоря про зенитные батареи. Прием.

— Понял, — сказал Первис. — Как там у вас дела? Прием.

— Не так чтобы очень. Ты не мог бы парочку раз пройтись на бреющем и проредить уродцев из пушек? Прием.

— Твое желание для меня приказ. Тут рядом кружат два «Сейбра». Больше всего на свете они будут рады окатить вонючек свинцом. Прием.

— Только пусть не трогают само здание, — попросил Хейл. — Конец связи.

В юго-западном углу крыши оставался один-единственный гибрид. Он не мог ввести в игру зенитную пушку, поскольку механические ограничители держали ствол нацеленным в небо. Однако гибрид отстреливался, укрываясь за щитом. Хейл разрешил эту проблему, запустив в сторону вонючки зонд. Зонд пролетел над зенитной батареей и уложил гибрида с одного выстрела.

Теперь в руки людей перешла вся западная половина крыши. Как раз в этот момент с юга прилетел первый реактивный «Сейбр». Сорвавшиеся с пилонов неуправляемые реактивные снаряды разметали на земле отряд железноголовых, спешащих к зданию. Куски тел все еще кружились в воздухе, когда пилот открыл огонь из пулеметов пятидесятого калибра. У истребителя их было шесть, и свинцовый ливень проложил полосу смерти и разрушений через всю базу. Самолет пролетел так низко, что люди на крыше успели разглядеть в кабине голову пилота.

У химер все еще оставалось два зенитных орудия, и один из гибридов, проводив взглядом пролетающий «Сейбр», развернул пушку, намереваясь выстрелить вдогонку. Но тем самым он подставил спину Хейлу, и тот, дождавшись, когда перекрестие прицела «марксмэна» вспыхнет красным, выстрелил. Окатив щит орудия фонтаном крови, гибрид повалился вперед, а в это время Йорба пригвоздил другую химеру из «огера».

— За Пардо! — крикнул он.

В это мгновение Барри вскочила и побежала к последней зенитной батарее, стреляя на ходу.

— Нет! — заорал Хейл, бросаясь следом, но было уже слишком поздно.

Град химерианских пуль скосил молодую женщину. Кавецки и Йорба принялись стрелять в двух уцелевших вонючек, и те нырнули в укрытие.

Присев рядом с упавшей Барри, Хейл выхватил гранату и бросил ее под щит орудия. Сверкнула яркая вспышка, и обоих гибридов разорвало в клочья.

Вскоре на крышу легла тень «Очаровашки». Хейл подхватил Барри на руки. Она оказалась на удивление легкой. Вся рубашка была в крови, глаза глядели на Хейла.

— Я умру?

— Нет.

И хотя он знал, что Барри не может услышать его голос за ревом винтов СВВП, Хейл почувствовал, что она его поняла.

— Ты лжец, Хейл, — прошептала Барри. Хейл вынужден был склониться к ее губам. — Все мы умрем. Вопрос только в том — когда.

Она потеряла сознание, но ее уже подхватили медики. Все оставшиеся в живых члены группы поднялись на борт самолета. Кавецки и Йорба проследили, чтобы контейнер с ядерными стержнями был надежно закреплен на полу. Через считаные секунды СВВП поднялся в воздух. Хвостовой стрелок палил как одержимый в двух титанов, появившихся со стороны севера.

«Очаровашка» развернулась и полетела на юг. Умом Хейл сознавал, что операция прошла успешно; так почему же его не покидало чувство, что все окончилось неудачей? Этот вопрос, как и многие другие, остался без ответа.

Глава одиннадцатая

ВЫХОДА НЕТ

Неподалеку от Мэдисона, штат Висконсин

Четверг, 29 ноября 1951 года

Кромешную темноту рассекали лишь лучи фар.

Машину вел человек по прозвищу Дерганый; он сидел за рулем уже двое суток, с тех самых пор, как Генри Уокер и его жена Майра покинули Индианаполис. Дерганый был «бегуном», одним из тех немногих сорвиголов, кто осмеливался перевозить почту, медикаменты, а изредка и людей из той части страны, что еще подчинялась правительству, на северные территории, захваченные химерами.

Целью был Чикаго, где Уокер намеревался связаться с группой «Только свобода» и передать ей магнитофонные записи, которые, как он считал, уличали президента Грейса в измене.

Они довольно глубоко проникли в Смрад — так Дерганый называл земли, захваченные химерами, и вчера не оставалось ничего другого, кроме как ночевать в холодной машине, предварительно загнанной в старый сарай, что стоял футах в ста от шоссе.

Дерганый подпевал Тони Беннету, выводившему по радио «Cold, Cold Heart», Уокер сидел рядом, а Майра улеглась боком на заднем сиденье.

У Дерганого были редеющие волосы, миндалевидные глаза и приплюснутый нос. Запавшие щеки покрывала двухдневная щетина. Он не переставая напевал себе под нос, нещадно фальшивя, что уже начинало сводить Уокера с ума. Кроме того, от него здорово воняло, почему, в частности, Майра и предпочитала сидеть сзади.