Мэтью Стовер - Эпизод III: Месть ситхов Страница 38

Оби-Ван посмотрел на Йоду.

— Мастер Йода, мы с вами были близки с тех пор, как я был мальчишкой. Младенцем. Тем не менее, если бы для окончания этой войны хоть на неделю раньше — хоть на день раньше — потребовалось бы принести в жертву вашу жизнь, я сделал бы это.

— Как быть и должно, — сказал Йода. — Твоей я тоже пожертвовал бы, юный Оби-Ван. Сделает так во имя мира любой джедай.

— Любой джедай, кроме Анакина.

Йода и Мейс обменялись задумчивыми угрюмыми взглядами. Оби-Ван предположил, что они вспоминают, как Анакин нарушал приказы, как ставил под угрозу целые операции, жизни тысяч, контроль над целыми планетарными системами, чтобы спасти друга.

И не раз, если быть честным, чтобы спасти Оби-Вана.

— Я думаю, — осторожно сказал Оби-Ван, — что абстракции, вроде мира, немного значат для него. Он верен людям, а не принципам. И он ждет верности в ответ. Он не остановится ни перед чем, чтобы спасти, например, меня, потому что думает, что я сделаю то же самое ради него.

Мейс и Йода уперли в него тяжелые взгляды, и Оби-Ван опустил голову.

— Потому что, — неохотно признал магистр, — он знает, что я сделаю то же самое ради него.

— Что именно беспокоит тебя, не понимаю я. Зеленые глаза Йоды засветились мягким сочувствием.

— Имя дать страху должен ты, прежде чем изгнать его сможешь. Боишься ты, что с заданием не справится он?

— Нет, нет, дело совсем не в этом. Я твердо уверен, что Анакин сможет справиться с чем угодно. Он не сможет только предать друга. То, что мы сделали с ним сегодня…

— Но это то, чем являются джедаи, — перебил Мейс Винду. — Это то, чему мы себя посвятили: бескорыстная служба…

Оби-Ван повернулся и вновь устремил взгляд на штурмовой корабль, который доставит Йоду и батальоны клонов на Кашиийк. Но корабля он не видел — перед глазами все так же стояло лицо Анакина.

Если бы он попросил меня шпионить за вами, вы думаете, я стал бы?

— Да, — медленно проговорил. — Вот почему я думаю, что он никогда больше не станет доверять нам.

В глазах вдруг появилось жжение, взор затуманился не пролитыми слезами.

— И я вовсе не уверен, что ему стоит нам доверять.

Глава 12

НЕ ОТ ДЖЕДАЕВ

Закат над Галактическим городом сегодня выдался ошеломительным: пепел и дым от многочисленных пожаров преломляли свет далекого бело-голубого солнца, и на разноцветных облаках лежал радужный блик. Анакина небеса не интересовали. На широкой скобе балкона, где хватало места для машин гостей, он следил, прячась в тени, за Падме, которая только что вышла из флаера и милостиво выслушивала пожелания доброй ночи от капитана Тайфо. Когда верный капитан увел транспорт в ангар для жильцов этого здания, Падме отпустила обеих служанок и услала Ц-ЗПО с каким-то пустячным поручением, а сама прислонилась к балюстраде на том самом месте, где прошлой ночью стоял Анакин.

Она любовалась закатом, а Скайуокер любовался только ею.

Большего ему и не надо было. Быть здесь. Быть вместе с ней. Смотреть, как закат окрашивает румянцем ее белую кожу. Если бы не сны, он сегодня бы ушел из Ордена. Немедленно. Потерянные Двадцать стали бы Потерянными Двадцать одним. Пусть грянет скандал; их жизни он не затронет. Их настоящей жизни. Разрушится лишь жизнь, которую они вели раньше: годы в разлуке, которые ныне потеряли значение.

— Красиво, правда? — негромко спросил он. Падме вздрогнула, будто он ткнул в нее иголкой.

— Анакин!

— Прости, — улыбаясь, он вышел из густых теней. — Я не хотел тебя пугать.

Она прижала ладонь к груди, как будто хотела удержать готовое выпрыгнуть сердце.

— Нет… нет, все в порядке. Просто… Анакин, тебе нельзя быть здесь. Еще день…

— Я не мог ждать, Падме. Мне надо было увидеть тебя, — он взял ее за руку. — Отныне ночь продлится вечно… как я мог прожить без тебя?

Теперь ее ладонь упиралась ему в грудь.

— Но на нас смотрит миллион народа, а ты — очень известный человек. Пойдем внутрь.

От перил он послушно отошел, но внутрь заходить не стал.

— Как ты себя чувствуешь?

Ее улыбка могла затмить рассвет на Татуине, когда Падме взяла ладонь Анакина — живую, из плоти — и прижала к своему животу.

— Он пинается.

— Он? — повторил негромко Скайуокер. — Я думал, ты приказала медицинскому дроиду не портить сюрприз.

— Дроид мне ничего не говорил… Это… — улыбка стала хитрой.Материнский инстинкт.

Анакин почувствовал толчок в ладонь и рассмеялся.

— Материнский инстинкт, да? Так крепко толкается? Определенно девочка.

Падме положила голову ему на плечо.

— Анакин, идем внутрь. Скайуокер потрепал ее локоны.

— Я ненадолго. Заскочил по дороге на встречу с канцлером.

— Да, я слышала о твоем назначении в Совет. Анакин, я так горжусь тобой.

Скайуокер поднял голову, нахмурившись. Зачем ей понадобилось говорить об этом?

— Нечем тут гордиться, — сказал он. — Обычные реверансы Совета и канцлера. А я просто вляпался в самую середину.

— Но быть избранным в Совет в твоем возрасте…

— Меня засунули в Совет, потому что у них выхода не было. Потому что канцлер им приказал, а ему Сенат отдал контроль над джедаями, — голос его понизился до басовитого рыка. — И потому что они думают, будто сумеют воспользоваться мной против него.

Взгляд Падме стал необычно далеким и задумчивым.

— Против него? — повторила она. — Джедаи не доверяют канцлеру?

— Ерунда. Мне они тоже не доверяют, — губы Анакина сложились в горькую тонкую линию. — Мне отдали кресло в Совете, но и только. Магистром меня не сделали.

Падме вернулась в реальность и улыбнулась.

— Терпение, любимый. В свое время они поймут, на что ты способен.

— Они уже поняли, на что я способен. И боятся моих способностей,раздраженно произнес Скайуокер. — Но дело даже не в этом. Как я сказал, политические игры.

— Анакин…

— Я не знаю, что происходит с Орденом, но что бы это ни было, мне это не нравится, — он покачал головой. — Эта война разрушает все, что поддерживала и за что выступала Республика. За что мы сражаемся, а? Стоит ли оно того?

Падме грустно кивнула, отошла прочь.

— Порой даже я спрашиваю, на правой ли мы стороне.

— Правой ли стороне?

То есть все мои поступки — впустую? Он продолжал хмуриться.

— Ты не серьезно.

Падме отвернулась и теперь обращалась, скорее, к пространству за перилами, невидимым зрителям.

— Что, если демократии, за которую мы сражаемся, более не существует? Что, если сама Республика стала тем самым злом, против которого мы боремся?

— Ну вот, все сначала, — Анакин, все более раздражаясь, отмахнулся от ее слов. — Я слышу эту чепуху со времен Геонозиса. Не думал, что придется выслушать ее от тебя.

— Несколько секунд назад ты говорил то же самое!

— Где была бы Республика без Палпатина?

— Я не знаю, — призналась она. — Но не уверена, что там было бы хуже, чем здесь.

Все опасности, все страдания, все убийства, все мои друзья, отдавшие свои жизни?.. Все — впустую? Анакин сдержал норов.

— Все жалуются, что у Палпатина слишком много власти в руках, но никто ничего не предлагает. Кому вести войну? Сенату? Ты в Сенате, ты знаешь этот народ… скольким из них ты доверяешь?

— Я знаю только, что все идет неправильно. Наше правительство движется не в том направлении. Ты сам это признаешь, ты сам только что это сказал!

— Я говорил другое. Я просто… устал, вот и все. От всей этой политической дряни. Иногда я предпочел бы вернуться на фронт. Там по крайней мере я знал, где плохие ребята, а где хорошие.

— Я начинаю опасаться, — ответила Падме, — что, возможно, знаю, кто плохой парень здесь.

Скайуокер прищурился.

— Ты говоришь как Сепаратист.

— Анакин, всей Галактике известно, что граф Дуку мертв. Самое время дипломатическим способом решать конфликт, а вместо этого мы воюем еще интенсивнее! Палпатин — твой друг, он прислушается к тебе. Когда встретишься с ним, попроси его во имя простых правил хорошего тона прекратить огонь…

У Скайуокера окаменело лицо.

— Это приказ? Падме заморгала.

— Что?

— Мне слово дадут или нет? — он шагнул к ней. — Мое мнение считается или нет? Что, если я не согласен с тобой? Что, если я думаю, что Палпатин поступает верно?

— Анакин, сотни тысяч существ умирает каждый день!

— Идет война, Падме. Мы ее не просили, помнишь? Ты была там.., может быть, нам тогда, на арене, тоже надо было дипломатично решать конфликт?

— Я… — Падме съежилась, стараясь укрыться от того, что увидела во взгляде Скайуокера; она только моргала, сведя брови. — Я лишь просила…

— Все только просят. Все что-то хотят от меня. А если не получают желанного, я — плохой!

Анакин развернулся — широкий плащ вздулся пузырем — и облокотился на перила балкона. Дюрастиловые поручни застонали под металлическими пальцами.

— Меня тошнит, — пробормотал Скайуокер. — Меня тошнит от вас.