Пирс Энтони - Нэк Меч Страница 38

Бандиты были или чересчур уверены в себе или чересчур осторожны — до самого вечера Тила, Вару и Нэка так никто и не потревожил. Отдохнувшие после сна, до наступления сумерек и начала цветения вьюнов они поспешили выйти к опушке леса. Не встретив по дороге ни одного дружинника, что было в общем понятно.

— Свет заставляет цветы закрываться… — тихо пробормотал Тил.

Нэк вздрогнул. На его глазах Тил двинулся прямиком к большой грозди только-только начавших открываться соцветий.

— Осторожно — вчера цветы раскрылись при ярком свете луны.

— Может быть, лунный свет и спас нас, — заметила Вара. — Наверное, как раз поэтому мы все еще живы. Свет луны мог ослаблять силу цветения вьюнов…

— Встаньте по ветру, — приказал Тил.

В руке Два Оружия держал фонарь. Это была небольшая керосиновая лампа с регулируемым фитилем, круглым рефлектором и специальным запальным устройством для зажигания огня. Обычно по ночам Тил не пользовался этим громоздким приспособлением, полагаясь на собственное зрение. Но в дорогу он всегда готовился тщательно и имел с собой все необходимое.

Тил зажег лампу, выдвинул фитиль так высоко, как только можно, и направил свет в сторону цветков. Благодаря рефлектору почти все свечение попадало в нужную сторону.

Цветы тут же закрылись.

— Если цветы закрывает свет, то открывает их темнота, — рассудил Тил. — Если мы заберем этот вьюн с собой…

— Он погибнет, — сказал Нэк, испытывая к коварному растению отвращение.

— Но мы выроем вьюн с землей, в которой он растет, поместим в корзину вместе с этой лампой.

— Оружие! — воскликнула Вара, сообразив, к чему клонит Тил. — Днем будем держать его закрытым со светом, встретив врагов — погасим свет и оставим среди них…

Тил кивнул:

— После того как все погибнут, заберем обратно, зажжем лампу и пойдем своей дорогой.

— Оружие против засад, — заключила Вара; казалось, что ее глаза горят в сгущающихся сумерках от возбуждения.

Еще больше убийств, подумал Нэк. И нет им конца, все равно от чего — меча или растения. Однако план несомненно обладал своими достоинствами.

— Когда-то здесь были порченые земли. Станет ли вьюн жить за пределами леса?

— Это мутация какого-то растения, — кивнула Вара. — Для него нужны подходящая температура, особая вода, почва, тень…

— Скоро мы все это выясним, — заключил Тил. — Человек уже давно использует в быту дикие растения, приручает их.

Вара и Тил выкопали из земли подходящий экземпляр и надежно упаковали его в имеющуюся корзину. Нэка терзали сомнения. При малейшем недосмотре этот вьюн может уничтожить весь их маленький отряд. Это растение было очень ненадежным союзником.

— Вар всегда без колебаний бросался мне на выручку, — сказала Вара. — Он много раз спасал меня. Помогал мне, когда я притворялась мальчишкой. Однажды мы легли спать в снегах, меня укусила ядовитая личинка мотылька порченых земель, и я потеряла сознание. Он отнес меня на руках обратно к ближайшей хижине, вывихнул по дороге ногу, но все равно не бросил. После этого он охранял меня, не подпускал ко мне чужаков и сражался за меня в кругу с больной ногой. Он нес меня на руках, валился от усталости, его нога распухла, но он все равно не испугался…

И Нэку приходилось все это слушать. Вот таким был человек, которого он убил! Восполнить то, что он забрал, он не мог, не разобравшись прежде, кого же потеряла эта женщина. То, чем Вара занималась, Нэку было видно преотлично: Тил не позволил ей достать Нэка палками, и тогда она обратилась за помощью к словам. Ее рассказы-воспоминания, превозносящие достоинства Вара и утрирующие агонию его кончины, были ужасны, потому что воскрешали мертвого.

Ее обращенная в слово атака была специально рассчитанной, Нэк понимал это, и все равно страдал. Ему не было оправданий. Он убил мужа этой женщины — человека, который вполне мог стать его, Нэка, другом, а теперь не станет им никогда.

Иной раз, когда Вара произносила имя своего мужа, Нэк вспоминал и о мисс Смит — о Нэке. Сам он в эти мгновения становился Йодом: убийцей невинных.

Их план сработал. Вьюн выжил, Тил ухаживал за ним несколько дней, заставляя цветы закрываться под воздействием слабого света лампы. Для того чтобы не нарушать натуральный цикл цветения растения, по ночам корзину с вьюном оставляли в лесу на расстоянии мили от лагеря. Того, что вьюн повредят какие-нибудь лесные звери, бояться не стоило — запах служил растению отличной защитой от недругов. Мили было вполне достаточно, а при устойчивом ветре корзину оставляли от лагеря и на меньшем расстоянии — и тем не менее несколько раз до них долетал легкий аромат ночного цветения, возбуждающий в груди животные желания.

Освоившись с вьюном и рассчитав время встречи, они вышли к месту засады около другой, южной опушки леса. Догадки Тила подтвердились — миром, осиротевшим после падения власти ненормальных, правили теперь новые жестокие законы. Сдерживая бандитов при помощи ружья Тила, троица принялась ждать, пока сочащийся сквозь отверстия корзины аромат распустившихся в темноте цветов начнет оказывать на бандитов свое воздействие. Чтобы сохранить себе и своим спутникам рассудок, Нэк пел и играл на металлофоне, специально подбирая песни о дружбе и доверии друг к другу. Исходящий из корзины аромат медленно разносился легким ветерком в прозрачном дневном воздухе. Предусмотрительно положив свое оружие в отдалении, но так, чтобы не заметил враг, Тил и Вара подпевали Нэку. Бандиты потешались над ними, решив, что таким образом они хотят вымолить себе пощаду.

Неожиданно в рядах врагов вспыхнула ссора. Цветочный дух дошел до них. Аромат нескольких цветов из корзины был, конечно, не столь силен, как в лесу ночью от целого легиона вьюнов, но и его будет достаточно для возбужденных видом добычи и не ожидающих подобного подвоха бандитов. Чуть погодя Тил откинул крышку корзины, чтобы пустить внутрь дневной свет и, прежде чем двигаться дальше, дать возможность своим спутникам освободиться от воздействия запаха растения. Они всеми силами старались себя сдерживать, и это им удавалось, но все же испытывать судьбу смысла не было.

К этому времени ряды участников засады, совершенно не понимающих, что с ними происходит на самом деле, находились уже в полном беспорядке. Головы бандитов, издавна привыкших к беззаконию и безнаказанному насилию, оказались благодатной почвой для возникновения дурных желаний. Как только драка началась, она принялась подпитывать себя сама.

По ошибке Нэк запел любовную песню. Неожиданно его глаза впились в Вару — шестнадцатилетняя женщина в рассвете своей красоты рядом с ним! Внутри Нэка развернулась пружина желания, и все, что произошло между ним и Варой, немедленно было забыто. Остановил его вид Тила, вернее, яростная обида на него — неуместного свидетеля страстного желания, разбудившего Нэка и заставившего его запеть такую песню. Заняться любовью с Варой? Да лучше уж поцеловать мотылька из порченых земель!

Пора было уносить ноги.

— Вперед, Воины Христовы! — затянул Нэк, не понимая смысла слов, но воодушевляясь бодрым ритмом песни.

Так, распевая гимны, они прошли мимо совершенно дикой сцены кровавой свалки, в которую превратилось место недавней засады. Лишь дважды им приходилось отражать нестройные нападения одуревших бандитов. Поселение дружины располагалось рядом с местом засады; цветочный аромат пробрался и туда. Там тоже многие дрались друг с другом, но многие занимались также и любовью — в поселении имелись женщины. Совокупляясь, мужчины и их подруги рычали и кусали друг друга. Дети дрались с такой же яростью, как и взрослые, и среди них тоже было много погибших.

Очень скоро туман из голов бандитов выветрится, но их банде никогда уже не оправиться от этой трагедии.

Вара продолжала гнуть свою линию. Нэк узнал, как Вар спас ее от ужасного механического монстра в туннеле — в том самом туннеле, куда у них с Тилом не хватило духу войти, — от женщин-ос в их жилище-улье, заслонив в конце концов свою спутницу от их стрел собственным телом. Потом Вар дрался с зверобогом Миносом и спас юную Соли от участи может быть даже более ужасной, чем смерть.

Несомненно, Вар прожил короткую, но яркую жизнь. Пересказ событий его жизни занял больше месяца пути. По мере продвижения на юг, обратно к весне, климат становился все теплее и теплее, но на речи Вары это влияния не оказывало.

Покончив с достоинствами своего мужа, Вара перешла к его недостаткам.

— Вар был некрасив, — рассказывала она. — Он был густо покрыт волосом, на спине у него был горб, его руки и ноги были уродливы, а кожа покрыта пятнами.

Все это Нэк знал и без нее, потому что уже встречался с этим человеком.

— Его голос был настолько хриплым, а речь такой неразборчивой, что я с трудом его понимала.