Жестокий космос - Александр Павлович Быченин Страница 4

На сей раз я не просто задрал голову, чтобы осветить потенциальную опасность нашлемным фонариком, но ещё и сопроводил этот жест движением дробовика, благо у того фонарь прекрасно заменял прицельные приспособления, особенно если огневой контакт предстоит накоротке, как сейчас. И, едва зафиксировав глазом стремительно падающий откуда-то сверху сгусток тьмы с клубком не то суставчатых лап, не то щупалец, рефлекторно нажал на спуск, всадив в неведомую тварь полновесный дробовой сноп. Монстра разнесло в клочья, но порадоваться этому я не успел — прямо перед тем, как я на автомате поразил цель, она успела атаковать сама, исторгнув из вывернувшегося наизнанку… не знаю, желудка, наверное? — смачный шлепок белёсой слизи. Мало того, что дробь через неё прошла, как горячий нож сквозь масло, и шлепок противоестественным образом раскрылся в полёте «ромашкой», вместо того, чтобы собраться в нормальную, пусть и здоровенную, каплю, так он ещё и опутал меня с ног до головы. Совсем как ловчая сеть у наших «тяжей», но с ключевым отличием: ячейки… пожалуй, паутины (вот она, разгадка!), были заполнены страшно едкой субстанцией, которая незамедлительно принялась растворять всё подряд — броню, дробовик, снарягу, шлем… и в первую очередь голые кисти рук. Те почти мгновенно превратились в покрытые той самой буро-розовой жижей костяки, породив волну дичайшей боли. Заорав больше от паники, чем от болевого шока — его почти сразу нейтрализовали впрыснутые автоаптечкой «пейнкиллеры» — я попытался отшвырнуть дробовик (безрезультатно), а потом просто упрятать руки — ну, то, что от них осталось — под мышки, но сделал только хуже. Клятая паутина затянулась туже, прорезав (или проев?) броневые вставки и кевларовый подклад, и добралась до тела. Болью хлестануло ещё сильнее, и я снова заорал — дико, надрывно, на одной ноте, до тех пор, пока белёсая жижа не проплавила забрало шлема и не затекла в раззявленный в крике рот. Я вынужденно заткнулся…

… и сел на кровати, судорожно пытаясь хватануть воздуха пересохшей глоткой. М-мать! Приснится же такое! Впрочем, с моей профессией немудрено. Четыре, м-мать их, года! Ветеран из ветеранов, специалист высшей категории с приставкой «мастер». Ну и нервы, соответственно, ни к чёрту. Типичная картина маслом, называется «Приплыли». Теперь тот подвал с паучарами долго будет в кошмарах являться. Ну, или не очень, если получится перебить новыми впечатлениями. Хотя в данном случае я даже не знаю, на что нужно насмотреться, чтобы превзойти картину остатков пиршества существ с внешним пищеварением. Жестокий космос, фуле…

Минуты через две дыхание успокоилось, да и моторчик обороты снизил, так что я сумел немного расслабиться и посмотреть на ситуацию трезво. Посттравматический синдром во всей красе, только в моём случае приставка «пост» не полностью характеризовала клиническую картину. Явно не хватало ещё слова «перманентный», то бишь постоянный. Но деваться некуда, сам такую судьбу выбрал. Сознательно. И сугубо добровольно. Даже зарплата далеко не на первом месте стояла, хоть и превосходила все мои, изрядно для Нового Оймякона завышенные, ожидания. Тут больше сработал принцип «охота пуще неволи». Тяжёлая наследственность, чего вы хотите? Если предки потомственные сибиряки-охотники, то для потомка итог немного предсказуем, не находите? Хорошо хоть, каюта мне, как старшему воинскому начальнику на корабле, полагается персональная, так что никого своими воплями и экстремальными пробуждениями не пугаю. И да, насчёт воинского я тоже слегка преувеличил, мы, «альфы», всё-таки не армия, хоть и военизированная полугражданская организация. Пожалуй, что-то вроде МЧС, но со своей спецификой. И средствами доставки — каюта, как и следует из термина, расположена на жилой палубе самого натурального космического корабля. Вон, даже над дверью трафаретом нанесено: МДК, то бишь Малый Десантный Корабль, «Давид Ливингстон». Но это по нашей, человеческой классификации. А у его творцов, Цивилизации Эфракор с Колонии Эфри из одноимённой системы, он проходил по классу, приблизительно соответствующему «корвету», то бишь лёгкому кораблю боевого охранения. А потому обладал нехилой автономностью, относительно слабым вооружением и сканирующим комплексом с крайне широкими возможностями. Собственно, именно этим лоханки такого класса и ценны. Можно сказать, идеальны для базирования отдельного взвода «Альфа-корпуса». Мы, то есть в общей сложности сорок шесть человек личного состава, снаряга, боезапас на пять среднестатистических полевых выходов, пара десантных катеров, плюс команда самого CCS «David Livingstone», что расшифровывается как Colonial Commonwealth Ship, в полста рыл и всё, что необходимо для жизнеобеспечения этой прорвы народа — вот и вся грузоподъёмность нашей лоханки. Не зря же она именно малый десантный корабль! Но нас, «альф», вполне устраивает. Командный состав живёт по двое (кроме меня и Видара Густафссона — капрала из третьего отделения, которому не досталось соседа, поскольку я вытребовал персональное жильё), рядовые — по три человека на кубрик, и все вполне довольны. Что же касается флотских… проблемы экипажа — это проблемы экипажа. Пусть их капитан Фохт, Валентин Карлович, расхлёбывает. А заодно спасибо скажет, что я своими траблами с расшатанной психикой корабельную медичку — брюнетистую венгерку Каролу Лантос — не напрягаю. Обхожусь, так сказать, собственными резервами. Иными словами, есть у меня, кому в жилетку поплакаться. И, судя по времени (полпятого утра по корабельному), оная «жилетка» как раз доступна для очередного сеанса вербальной терапии. Единственное, в трусах не попёрся, влез в треники да ноги в кеды сунул. «Жилетку», в отличие от ежа, только голым задом и напугаешь. А на все остальные угрозы этому тотально непробиваемому типу абсолютно пофиг.

Каюта моя, как и положено главной шишке, располагалась в начале общего коридора, в непосредственной близости от межуровневого лифта, так что далеко тащиться не пришлось. Не то, чтобы с этим какие-то проблемы — дежурное освещение хоть глубокой ночью, хоть не менее глубоким утром исправно функционировало — просто лень-матушка. В пределах жилой палубы ходить-то и некуда, санузлы с душевыми в каждый кубрик встроены. Поэтому ключевой момент — близость к камбузу, кают-компании и спортзалу. То есть, опять же, к лифту, поскольку все перечисленные помещения расположены уровнем ниже. А оружейки и мастерские — двумя. В общем, со всех сторон красота. Сейчас же мой путь лежал, скорее всего, в спортзал, поскольку нужная мне каюта светилась красным диодом на двери, сигнализируя о том, что жилец отсутствует. Никого нет дома, приходите завтра. А ещё лучше, вообще не приходите, хе-хе.

Двери лифта, среагировав на приближение живого объекта, бесшумно разошлись в стороны, потом точно так же сошлись у меня за спиной, и кабинка с еле ощутимой вибрацией опустилась