Владимир Лошаченко - Наставники Страница 4

— Выпейте, Нина Юрьевна, успокойтесь — Мастер подвинул ей бокал с минералкой.

Учитель заходил по гостиничному номеру.

— Нина, надеюсь, мы заслужили вашу откровенность. Клянемся, наша беседа останется в тайне. У меня к вам один вопрос — ваши дедушки имели отношение к древней княжеской фамилии Пожарских?

Женщина побледнела, беспомощно посмотрела на них, потом на спящего Сашу.

— Не бойтесь, Нина Юрьевна, времена сталинских репрессий давно прошли. В России скоро дворянским званием гордиться будут, увидите, жулики и проходимцы за титулы станут вываливать огромные деньги.

Нина Юрьевна ненадолго задумалась, потом решительно тряхнула головой.

— Да, дедушки наши князья Пожарские. Но какое это имеет значение?

Иван Степанович вскочил.

— Тогда получается, вы − княжна, а Саша − княжич.

Они с братом переглянулись.

— Видимо, так и есть, — тетушка вздохнула.

— Да это же прекрасно, все в цвет, — как говорят в определенных кругах. — Петр, доставай шампанское.

Выпили за удачу.

В Ниццу выбрались через неделю, договорившись, что с группой встретятся в Мадриде. Курортный сезон был в самом разгаре — за неимением номеров в отелях пришлось снять коттедж на берегу моря.

После перелета поужинали и разошлись по комнатам отдыхать. Утром, позавтракав в ближайшем кафе и взяв такси, отправились к здешним Пожарским.

Нина Юрьевна заметно нервничала — мужчины успокаивали.

— Не переживайте, все будет хорошо. Лучше видами города полюбуйтесь.

Посмотреть, действительно, было на что — белые здания, чистые мостовые, рестораны, варьете, магазины на каждом шагу и толпы туристов со всего света — в основном из старушки Европы.

Такси довольно быстро доставило на место. Район оказался сплошь застроен частными коттеджами с маленькими садиками — земля в Ницце стоила безумно дорого. Глухих заборов, как в России, нет, — так огорожены жиденькой рабицей, заросшей плющом или декоративными кустами, но ворота присутствуют, у каждого коттеджа разные по дизайну, от фантазии хозяина.

Нашим туристам не пришлось терзать кнопку уличного звонка, по садику шастал пожилой сухощавый господин, опрыскивающий цветы. Они покричали, привлекая внимание, старик оставил свое занятие и открыл ворота. Он вопросительно на них уставился.

Нина Юрьевна затараторила:

— Простите, месье, мы ищем Георгия Михайловича Пожарского. Он здесь проживает? — Саша, переведи.

— Не стоит, мадемуазель, — на чисто русском языке без малейшего акцента ответил старик. − К сожалению, отец умер в 1941 году.

— Так вы Михаил Георгиевич? — всплеснула руками Нина Юрьевна.

— Совершенно верно — Михаил Георгиевич Пожарский. Простите, с кем имею честь?

— Нина Юрьевна Пожарская, мой племянник Александр и наши друзья Иван Степанович и Петр Степанович. Дело в том, что наш дед, Александр Михайлович, доводился вашему отцу родным братом.

Михаил Георгиевич, хлопавший до этого глазами, спохватился:

— Да что же я вас на пороге держу, прошу в дом, дорогие гости. Вы из России? Ах ты, Боже мой, что я спрашиваю, — бормотал хозяин, семеня по дорожке.

Тем не менее, усадив их на веранде, вежливо, но твердо, попросил документы.

Михаил Георгиевич представлял собой яркий пример русской интеллигенции ранешнего времени. Недаром сказано, интеллигент — это состояние души. И внешне он напоминал чеховского уездного врача — седоватые усы, бородка клинышком, тонкие музыкальные пальцы.

Михаил Георгиевич всю жизнь проработал в Парижском университете, заведовал кафедрой славистики, вел курсы русского языка и литературы, профессор.

— Отец умер в 1941 году после инфаркта — очень переживал нападение Германии на Россию. Маменька пережила его на пять лет, в то время у меня уже была семья, росли две дочурки. А после выхода на пенсию я перебрался сюда, в Ниццу, погреть старые косточки. Дочери давно замужем. Одна — в Лондоне, вторая — в Канаде, в Виннипеге. Вижу их и внуков редко, отделываются короткими письмами и открытками на Рождество. Недаром на Руси говорится: дочь — это отрезанный ломоть. Слава Богу, род Пожарских не прервется — сей славный мальчик — наша надежда.

— Простите, господа, заговорил я вас. Нина, помогите мне, пожалуйста, приготовить кофе, у горничной сегодня выходной, — произнес он извиняющимся голосом.

Через полчаса гости пили кофе со сливками и свежими булочками. Отведав угощение, Иван Степанович спросил:

— Так вы что же, один здесь проживаете? Не скучно?

Хозяин пожал плечами.

— Собственно скучать некогда, пишу монографию, статьи в различные научные журналы. Слава Богу, я востребован обществом. Прошу, господа, за мной в дом.

В коттедже оказалось несколько просторных комнат с большим уютным холлом и рабочим кабинетом, стены которого от пола до потолка заставлены стеллажами с книгами.

— Располагайтесь, господа, — указал Михаил Георгиевич на кресла вокруг круглого столика. — Извините, я не курю, поэтому не могу вам предложить сигары и прочее.

— Не беспокойтесь, мы не курим, — бросил Петр Степанович.

— Позвольте объяснить причину, по которой я вас пригласил в кабинет. — Дело в том, что мой отец, Георгий Михайлович Пожарский, земля ему пухом, перед смертью завещал передать семейные реликвии продолжателю рода Пожарских. У меня, к сожалению, сыновей нет, дочери не в счет, а внуки уже не Пожарские. Еще раз благодарю Господа, что он услышал мои молитвы.

После этих слов Михаил Георгиевич, отодвинув крайний стеллаж, открыл замаскированный сейф и извлек из него узкий продолговатый пенал, обтянутый черной кожей с золотым тиснением, на одном конце которого виднелся герб Пожарских.

— Саша, тебе — последнему князю Пожарскому — вручаю родовые реликвии, береги их как зеницу ока.

Князь Пожарский торжественно вручил несколько опешившему мальчику футляр. Саша, изобразив эдакий полупоклон, положил его на стол, а затем, после секундной заминки, открыл.

Внутри находился некий продолговатый предмет, в котором легко угадывалась рукоять меча или кинжала без гарды. Рукоять длиной около пятнадцати сантиметров, выполненная из непонятного серебристого металла и окаймленная золотыми полосами с огромным зеленым камнем в навершии, эффектно смотрелась на черном бархате.

— Саша, открой маленькое отделение, оно крышкой прикрыто.

Мальчик приподнял крышку — в квадратном углублении покоился большой перстень с рубином грубоватой обработки. По бокам перстня виднелись фамильные гербы. Саша повертел его перед глазами и положил обратно, затем взялся за рукоять — в воздухе раздалось низкое гудение. Братья весело переглянулись.

— Саша, направь рукоять в сторону от нас, — попросил Иван Степанович.

Кроме тихого гула ничего не происходило. Тогда рукоять взял Петр Степанович, внимательно осмотревший ее.

— Саша, нажми большим пальцем вот на эту выступающую чешуйку. Рукоять по всей площади отделана чешуйками — очевидно, для того, чтобы оружие не скользило в руках.

Мальчик послушно выполнил указание Учителя — в тот же миг из рукояти с тихим шелестом выдвинулся клинок, длиной не менее тридцати пяти сантиметров. Все, кроме братьев, смотрели на него, открыв рты. Странное лезвие, непонятный металл, словно покрытый туманом, завораживал взгляд.

— Михаил Георгиевич, у вас в хозяйстве не найдется куска металла? — обратился со странной просьбой Иван Степанович.

Хозяин задумчиво пожевал губами:

— Надо посмотреть во флигеле, там подсобное помещение садовника.

Гости с хозяином вывалили во двор, и вскоре Михаил Георгиевич приволок короткую трубу, кинув ее на траву.

— А ну, Саша, рубани кинжалом по железяке, — попросил Петр Степанович.

Саша, присев на корточки, коротко замахнулся и врезал по трубе, подумав с сожалением: «Хана ножику». Но произошло неожиданное — кинжал развалил «пятидесятку», что холодец, и вошел глубоко в землю. Саша от подобного фокуса чуть не шмякнулся на землю.

Хозяин от изумления крякнул, тетушка принялась в испуге теребить племянника — не ушибся ли, а братья посмеивались.

— Саша, убери, пожалуйста, лезвие, нажми на ту же чешуйку, — посоветовал Мастер.

— Господа, прошу к столу на предмет бокала белого вина. Необходимо снять стресс.

— Совершенно с вами согласен, уважаемый Михаил Георгиевич, − поддержал Петр Степанович.

А Иван Степанович согласно кивнул.

Выпив по паре бокалов, братья в благодушном настроении принялись отвечать на вопросы хозяина.

— Вы правы, князь, — кинжал уникальный. Пробивает и режет все благодаря особому клинку. Да и не клинок это вовсе, а некое поле, у него толщина — сотые доли микрона, если вы успели заметить.

— Знаете, господа, а ведьмы не знали, что это холодное оружие. В нашем роду существовала легенда-якобы рукоять принадлежала былинному богатырю Святогору. Отец рассказывал, что в роду Пожарских этот предмет (он кивнул на кинжал) называли ключом. От чего ключ, от каких замков и дверей — неведомо.