Алексей Жарков - 99942 [СИ] Страница 41

Стало неправдоподобно светло, словно на площадь слетелись все фонари района. Максим открыл водительскую дверь, выбрался из машины и задрал голову.

Высоко над деревьями на чёрном полотне полыхало "северное сияние". Над сквером текла огненная река Ружа, разделяющая, как верят финны, царство живых и мёртвых. Игривые эскимосские духи пинали по ночному небу череп моржа. Шаманы северных племён ловко перебирали разноцветные комья пламени.

Красочное свечение не желало оставаться лишь переливом оттенков и форм, оно взывало к мифам и сказкам. К призракам мёртвых врагов, драконам и свету фонарей в руках не вернувшихся домой охотников.

Максим потрогал пальцем дыру в стекле, обошёл "Форд" сзади, покачал головой, глядя на лопнувший в двух местах бампер, потом миновал красный внедорожник, пробрался под ветками старых сосен и вынырнул у фонтана, окружённого однотипными лавками. Сквер занимал всю площадь, разместившись перед каким-то административным зданием с декоративными колоннами и скрытой подсветкой. По фасаду администрации ползли фиолетовые тени, вызывающие ассоциации с трупными пятнами.

Стиснутая цветниками дорожка вывела к квадратной площадке, в центре которой собралась небольшая толпа. Из людского скопления тянулись вверх едва заметные нити света: красные, зелёные, синие, жёлтые, белые, они двигались, словно ленты, удерживающие от бегства накачанные гелием шары, на ветру. Со всех сторон наплывали новые зрители.

Максим протиснулся к эпицентру всеобщего внимания и увидел четыре больших куба, установленных на плитке и смотрящих в небо широко распахнутыми глазами. Лазерные проекторы или что-то в этом роде.

"Сколько энергии сейчас тянут из воздуха эти монстры?"

Максима подмывало подойти поближе, найти на проекторах бирку с маркировкой мощности, силы тока и напряжения агент-ресивера.

Кусочек московского неба переливался золотой пыльцой, серебряными всполохами, эйфорией живых оттенков.

– Годовщина, – сказал парень слева, поясняя что-то своей подруге.

– На этот раз решили без сетевой лапши, – сказал кто-то сзади. – А чё, богато так сделали!

"Ах, вот оно что…"

Светопреставление по мотивам интернет-обмана – сетевого флешмоба, случившегося ровно двенадцать месяцев назад, третьего июня 2035-го, когда на годовщину непродолжительного сияния над Штатами организовали грандиозную мистификацию. Тогда – в прошлом июне – Интернет заполонили видео и снимки необычного сияния.

Сегодняшняя пляска света была реальной, но не менее фальшивой в своей мистической загадочности. Ничего таинственного сияние не таило, разве что, принцип работы мощных проекторов, который интересовал лишь фанатов программы "Как это устроено?"

Многие снимали на телефоны. Максим просто смотрел, выстраивая мысленную цепочку: блеклая правда (необъяснимое голубовато-белое свечение в небе Америки, длившееся несколько секунд) – яркая ложь (калейдоскоп сияний, сфальсифицированных сетевыми умельцами) – усреднённая реальность (ночное шоу, в память о запомнившемся обмане). Наслоение нового обмана на старый, формирование выдуманной истории и очередного лжекультурного слоя.

Края иллюминаций или невидимых облаков переливались зеленовато-белым светом. На небосводе извивались бензиновые змеи.

Максим опустил взгляд и стал выбираться из людского кольца. Его толкнули справа, кобура с пистолетом вдавилась в рёбра, но он никак не отреагировал.

Доставал сотовый, чтобы извлечь из него "симку".

В принятом на площади решении он видел безответственность риска, выходящего за пределы его персоны. Осознавал опасность, но…

Прятаться лучше в тепле и любви – эгоизм, который заглушаешь обещанием:

"Я защищу нас обоих".

Если бы данные себе обещания были всесильны…

Максим ехал к Маше.

ALH 84001

Жизнь всё время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно.

Франц Кафка

Однажды, когда Максиму было десять лет, он потерял ключи от дома. Выронил связку в раздевалке или по дороге, а, может, слямзил кто-то из старшеклассников. Домой он вернулся к половине второго, и до семи куковал у закрытой двери, гадая, кто из родителей вернётся первым. Старый телефонный аккумулятор выдохся во время звонка, изошёл на гудки, проглотил короткое "я ключи потерял, кажется…" – мама успела только вздохнуть в ответ.

Посиделки под дверью на учебнике литературы с потрёпанной "Историей" на коленях быстро надоели. Он встал, прошёлся по коридору, вызвал лифт… за следующие пять с половиной часов он успел двухзначное число раз обойти вокруг дома, разозлиться на всех по очереди: на себя, что потерял ключи, на родителей, что так долго не едут, на ненадёжный сотовый и даже на время, уныло ползущее, тягучее, из которого отфильтровали любые события.

Сейчас, у запертых ворот Машиного гаража, Максим оказался в схожей ситуации. Развалившись на заднем сиденье "Форда" и закрыв глаза, он вслушивался в шелест огромной берёзы, что нависала над забором. Не хотел звонить в дверь среди ночи, будить своими проблемами, причинять неудобства. Ждал, когда Маша проснётся.

За остаток ночи мимо проехало всего две или три машины. Каждый раз он дёргался, всматривался, пытаясь разглядеть характерный для "Рено" разрез фар. Ближе к утру Максима поглотила тестообразная дрёма, а когда рассветное зарево приобрело яркий апельсиновый оттенок, он заснул окончательно.

Гулкий стук по стеклу.

– Эй, капитан, убирай корыто, выезд загородил.

Это была Маша. Максим вылез из машины, к её улыбке.

Странно, но разбитое зеркальце и два пулевых отверстия не вызвали у неё должного удивления.

– Что это у тебя с машиной? – спросила Маша.

– Да вот, – неопределённо сказал Максим.

Маша приподняла разбитое боковое зеркало, и, повертев вправо-влево, осторожно опустила:

– Страховка есть?

– Есть, – ответил Максим, – была где-то.

– Ну, раз была, значит хорошо. Давно ждёшь? Чего не позвонил? Я бы раньше встала.

Максим вспомнил про вынутую из телефона "симку" и мёртвый, как тогда в детстве, телефон. Только на этот раз он прибил его сам, умышленно.

– Не мог, трубка села, – выходя из сонного оцепенения, ответил Максим.

– Что значит села? – сказал Маша. – Может, сам посадил? А?

Максим посмотрел на Машу. В её глазах ему на мгновение почудилась притаившаяся тревога, старательно загнанная в угол. Действительно, в телефоне не было ни батареи, ни аккумулятора, был лишь агент-ресивер, надрессированный вытягивать энергию из невидимых измерений пространства.

– В переплёт небольшой угодил, – сказал Максим, касаясь пулевого отверстия в стекле водительской двери.

– Я заметила, – покачала головой Маша. – Разобрался с этим?

– Пока не знаю.

– Останешься?

– Если можно…

Сердце Максима неожиданно встрепенулось, заколотилось, точно на первом в жизни свидании. Он стоял перед красивой девушкой, лучшей из всех, а она смотрела на него внимательно-карими глазами, искрящимися долгожданным предчувствием. Он представил теплоту нежных рук, жар поцелуев и приятную слабость неловких объятий. Он напрочь забыл о Пеликане и проколотой выстрелом машине.

Уже после, мысленно возвращаясь к этому солнечному утру у высокого забора, под пышной берёзовой кроной, к этому разговору, снова и снова прокручивая его в голове, Максим найдёт в нём ещё одно подтверждение. Ещё одно доказательство того, что его визит не стал для Маши сюрпризом.

Она приняла его, и они провели день вместе. Пекли гриб шиитаке, рубили овощи на салат, делали лимонад. Маша сказала, что "самый правильный, самый вкусный и самый здоровый газированный напиток" делается именно так: они выдавили из тяжёлого лимона весь сок, в стакане холодной воды растворили две столовые ложки сахара и половину чайной ложки соды, перелили в графин с лимонным соком. К горьковатому запаху размятой пальцами цедры добавился аромат шипучей лимонной кислятины.

– Магия! – прошептала Маша, гордо поднимая пенящийся и шкварчащий, как сковородка, графин.

– Я попробую? – спросил Максим, с удивлением разглядывая невесть откуда взявшиеся в графине пузырьки.

– Валяй!

Вечером, расправившись с похожим на отбивную грибом, они устроились на диване перед телевизором. Смотрели скучновато-неторопливый фильм о семейной паре, жизнь которой портила неправдоподобно вредная соседка. За окнами потемнело, зажглись соседские фонари.

– Дурачки, – сказала Маша про героев фильма и, положив голову Максиму на живот, принялась возиться с пуговицей его брюк. Та сопротивлялась.

Максим возненавидел эту пуговицу. А потом и вторую, такую же упрямую. И третью, которая оказалась покладистей, смирилась с поражением, но всё-таки была.

А потом, когда пали все преграды, и ещё немного времени спустя – простил их всех.