Александр Лаврентьев - Неформал Страница 41

– Это не тот, на котором тебя сюда привезли?

А она что может ответить? Плечами пожала.

– Не знаю, – говорит, – тот, не тот. Похожий. Большой, военный. Может, и на этом, а может, и на другом. Я тебя очень прошу Шурыч, не лезь туда! – это она боялась, что вертолет в воду упадет.

Ну я, конечно, все равно внутрь полез, посмотреть, что там и как. И нашел весьма ценные вещи: полный магазин к автомату и аптечку. А потом на сиденье пилота залез да стал тумблерами щелкать. Мы с Длинным в прошлые каникулы частенько в игровой центр ходили, там был симулятор вертолета МИ-70, и где что находится, я точно знал. Да только толку! Там же электронный блокиратор стоит, и не обойдешь его никак. Так что я обратно вылез. Жаль, конечно, на вертолете два пулемета стояло и две пушки. Если бы мы могли его использовать, то пофигу нам все эти ктулхи были бы! Любого бы уделали! В общем, вылез я оттуда, похвастался находками и на бревно, которое у стенки лежало, сел, аптечку открыл, чтобы посмотреть, что там есть. А тут Маришка и говорит:

– Шурыч, а костер-то погас…

А мы все время, пока шли, наш костерок видели. Я же его раскочегарил хорошенько перед уходом, и мы еще не так далеко отошли, чтобы его из виду потерять. И даже каменная осыпь свет от него не загородила: изгиб террасы, все видно. Ну мне, конечно, тревожно стало, но виду я не показываю.

– Может, – говорю, – сам погас? Или эта тварь вернулась да снова его потушила? – а сам уже ушки на макушке держу, прислушиваюсь. И слышу, как будто шорохи какие-то идут от того места, где костер был. А мы недалеко ушли-то. Метров двести всего. Да еще тут эхо гуляет, все звуки усиливает. Я Маришке и говорю:

– Давай-ка быстро на осыпь!

Она только глянула на меня внимательно, а сама кивает согласно. Тут я понял, что она тоже это слышит. Что к нам кто-то оттуда, от нашего костра идет. Ну а потом мы так быстро, как только могли, по камням наверх взобрались, я фонарь включил, чтобы лучше видно было, один факел между камней воткнул, а второй вперед закинул, подальше, туда, откуда звуки доносились. И тут понял, что правильно мы сделали, что на верхотуру забрались, потому что их целых шесть штук к нам бежало. Шесть длинных, отвратительных блестящих тел на тонких лапах. А головы у них были почти человеческие. Только пасти огромные и тонкие длинные зубы наружу торчат. Темно было, и я упустил момент, когда можно было расстрелять их издали, а вблизи они вдруг рассредоточились по террасе. Я ведь сначала надеялся, что, может быть, и не твари это вовсе, а Жулька живая! Зря надеялся…

Я Маришку за спину себе успел толкнуть, да встать поудобнее, левой ногой в край плиты уперся и автомат поднял да флажком предохранителя щелкнул. И тут первая из них наверх прыгнула! А прыжок у нее здоровый, метра три за раз пролетела. Двигалась она так быстро, что я едва успел ее на прицел поймать да на курок нажать. Попал я ей точно между глаз. Вообще, сложно было не попасть именно туда, если целиться в голову, потому что лоб был широким. Лоб да зубы, глаз я и не видел. Я думал, мне ее добивать придется, и поэтому, когда она мне под ноги упала, я еще раз в нее выстрелил, и от этого выстрела ее назад отбросило, и она вниз свалилась. А следующая прыгнула прямо на стену! Она, наверное, хотела от стены оттолкнуться и на меня сверху сигануть, но я был готов к этому.

Не знаю я, откуда во мне это взялось! Еще недавно после встречи с этими не-людьми, я был потерян совсем и не знал, как себя вести. И, главное, заставить себя не мог в них стрелять. Ну да, дал я тогда очередь в Чику, но это было от страха, а не от решимости их всех прикончить. А тут передо мной все-таки животные были. Необычные, опасные, уродливые, словно из ада вышли, но все-таки – только твари. И знал я, что есть на них управа! Бог есть! Три пули у меня ушло на то, чтобы прикончить эту прыткую тварь на стене, но после третьего выстрела она тоже рухнула вниз, на острые камни, и забилась там в агонии. Но пока я со второй тварюгой разбирался, третья до меня добралась. Я даже испугаться не успел, обернулся, а она передо мной стоит, своими лапами за выступы камней уцепилась, выпрямляется во весь свой рост и все выше и выше становится, и вот уже ее морда на уроне моего лица. И я ужасом вижу, что глаз у нее нет, вместо них – впадины просто. Как у животных, которые всю свою жизнь во тьме живут. И главное, понимаю я, что вскинуть автомат не успеваю…

И тут слева от меня выстрелы раздались. Один, второй, третий, четвертый! Брызнуло в сторону чем-то вонючим, взвыла тварюга эта черная, хотела все-таки извернуться и меня достать, зубы ее кривые у меня над головой в сантиметрах щелкнули, да Маришка ей не дала, так и стреляла, пока тварюга эта вниз к своим товаркам не скатилась. А потом еще одна, четвертая, прямо в лобовую на меня прыгнула, а другая прыжками стала по насыпи нас обходить. Ну, четвертую я очередью в лоб встретил. Молился, чтобы не промазать, потому что понял, что упустил из виду шестую тварь. Которая, кажется, тоже на стену прыгнула и куда-то вверх по стене убежала. Попал я четвертой твари прямо в морду, но остановилась она не сразу, пришлось, теряя драгоценные мгновения, еще два раза в нее выстрелить. Тут и свалилась на меня эта дрянь сверху, я только автоматом от нее загородиться успел, как она мне на голову упала, ну и покатились мы с ней вместе вниз, по камням. На счастье мое, упали мы так, что сначала на острые камни она грохнулась, а уж потом я, и мы к подножию насыпи свалились, там камни были помельче, вроде гравия. В общем, упал я на этот гравий, да проехался по нему на спине, а тварь эта на мне сверху сидит. Худая-худая, а весу в ней, как в небольшом автомобиле! Кругом темно, и луч от фонаря ей прямо в морду светит. Хорошо я ее рассмотрел, но лучше бы эту образину мне никогда не видеть! Зубы у нее как частокол. Шипит! А самое интересное, что автомат она мой схватила не челюстями, как любое животное бы сделало, а лапами, и на меня зубами своими адскими щелкает, вот-вот достанет! Мне бы автомат бросить, да нож вытащить, но только я автомат бросить не могу, тогда ведь между мной и тварью вообще ничего не останется! А она опять − щелк зубами, чуть ухо мне не откусила, я еле увернуться успел. Слышу, наверху Маришка из пистолета стреляет. Мне бы ей помочь, а я с этой тварью вожусь, ничего сделать не могу! А от твари гнильем воняет, с зубов слюна капает, всю куртку мне изгадила! А потом чувствую я, как она когтями на задних лапах начинает мне в ноги впиваться. Больно, сил нет! Ну я снова на автомат налег, думаю, оттолкну все-таки ее, проклятую, от себя, я ведь не слабосильный какой-нибудь, в спортзал ходил, не всегда, правда. А она снова – клац зубами в сантиметре от моего носа! И тут чувствую я локтем, рядом что-то лежит, а это факел, который я сюда бросил, тлеет еще, да только как его поднимешь? И тут я в первый раз, наверное, в своей жизни понял, что такое «жилы трещат». Так вот – они у меня натурально затрещали, потому что я все силы приложил и даже сверх того, что мог, чтобы тварину эту от себя оттолкнуть, да только это ничего не дало.

А потом вдруг снова выстрел надо мной хлестанул. Один – единственный. И все. И тварь эта сразу же в судорогах биться стала, я в сторону откатился, а потом на коленках отполз еще немного да только на другую тварь, уже мертвую, наткнулся, ну и с перепугу шарахнулся в сторону, автомат вскинул. И только потом понял, что кончилось уже все. Маришка надо мной стоит, пистолет опустила, и смотрит на чудище это. А чудище уже еле шевелится. Но тут я не выдержал и добил его. Хотя и зря. Патроны надо беречь.

А потом Маришка вдруг зашаталась, я ее еле подхватить успел. Плохо ей стало. Вывернуло ее наизнанку тут же возле этих мертвых страшил. Да меня и самого тошнило от одного запаха. А потом она на колени опустилась, я у нее пистолет забрал и обнял. Ну что еще я мог в этой ситуации сделать? Только по голове погладить… А потом слышу: она плачет. Горько так. Мне в вонючий лацкан куртки уткнулась и ревет. А ее все по голове глажу и приговариваю:

– Ну, что ты… Ну, не плачь… Ну, Маришка…

Эх, как бы я хотел тогда, чтобы всего это с нами не случилось! Чтобы не видела она этих чудовищ, и чтобы мы не сидели бы сейчас на дне какого-то черного провала…

А она проревелась, слезы утерла и говорит:

– А что, Шурыч, ты уже видел таких, да?

Не врать же мне.

– Да, – говорю, – видел, не таких только. Других. Но тоже страшно было.

– Много? – спрашивает.

– Да, много… Мир совсем теперь другим стал.

– А почему, – спрашивает она, – все умерли, а мы среди этих монстров остались?

– Не знаю, – говорю я ей, – мне отец Евлампий сказал, что остались те, кто еще не нашел свою дорожку, а больше ничего не сказал. Я же тебе говорил, отец Евлампий – священник-конви. Их на самом деле православными христианами называют…

А она, оказывается, мимо ушей пропустила все, что я ей у костра рассказывал!

– Погоди, – говорит, – Шурыч, я же сама знаю, кто такие конви. Экстремисты. Поклоняются непонятно кому.