Руслан Мельников - Пески Палестины Страница 42

— Быстро! Трупы — в канаву. Оружие немцев — в «шайтанову повозку». Жана — туда же. Да осторожней с ним — ранен наш сир. И лошадей — с глаз долой, — распоряжался Бурцев.

— Куда? — спросил Дмитрий. — Куда лошадей‑то?

Бурцев огляделся, кивнул на разрушенные бани — пусть временно побудут конюшнями.

— Туда вон гоните, в развалины. Ты, Дмитрий, и ты, Збыслав, присмотрите пока за конями. Джеймс, ко мне! Тащи сюда щиты. Парочку.

— Щиты? Зачем щиты?

— Тащи, говорю!

Итальянский брави принес пару рыцарских щитов. Треугольные, белые, с черными крестами. Изрядно потрескавшиеся от ударов. Бурцев бросил оба под задние колеса грузовика. Авось, поможет, авось, теперь пробуксовывать не будут. Все дело едва не испортил второй залетный патруль. Откуда‑то со стороны Испанской улицы затарахтел, приближаясь, «цундапповский» двигатель. В паре кварталов замаячил, подобно всевидящему оку, свет фары, затем появились багровые отблески факела. Застучали подкованные копыта конного сопровождения. Патруль, не таясь, направлялся к месту стычки. И времени до встречи с ним оставалось считанные секунды. Нет, не успеть, не уйти уже. Не вытащить забуксовавший грузовик.

Эх, блин, и оживленное же тут движение по ночам. Бурцев ругнулся. Посреди улицы лежали еще три неубранных трупа. Унтерштурмфюрер и два тевтонских рыцаря. А на обочине из пролома в заборе высовывался «опель» с увязшим задним мостом. С тяжелораненым в кузове. Впрочем, в кузове лежит не только раненый Жан Ибеленский. Трофейное оружие уже покидали в грузовик. Вон, Освальд и Бейбарс закончили погрузку.

— Освальд, — позвал Бурцев, — тащи сюда громомет Хранителей.

— Какой?

— Любой, да побыстрее.

Добжинский рыцарь нацепил на плечо первый попавшийся «шмайсер», вылез из кузова. Бурцев перешел на татарский:

— Бейбарс, ты останься в «шайтановой повозке» с Жаном. Лежите там тихо. Немцы к вам сунуться вряд ли успеют. Но если что — прикроешь сира. Кто полезет — руби сразу.

— Что, воевода, снова потешимся? — Гаврила по‑богатырски поигрывал булавой.

— Пшел в баню! — отозвался Бурцев.

— Что?

— В баню, сказал! Это приказ! К лошадям! В укрытие! Помоги Дмитрию и Збыславу управиться. Чтоб ни одна кляча раньше времени на улицу не высунулась, чтоб голоса не подала. И скажи — пусть будут начеку. Приготовятся пусть. Еще одной драки нам не избежать. Как кликну вас — не зевать.

Алексич скрылся на банном дворе. А немецкий патруль вот‑вот вывернет из‑за поворота.

— Джеймс, Освальд, тащим трупы с дороги. Живо!

Убрать тела они успели. За ноги — и в придорожную канаву. А вот спрятаться самим… Ну, отступили к глиняному дувалу. Ну, затаились в тени… Не самая лучшая позиция. Зато если очень повезет и немцы подъедут поближе, можно атаковать сразу с двух сторон. Отсюда и из‑за бань. Бурцев очень надеялся, что эффект неожиданности уравняет шансы. Эффект неожиданности и первая «шмайсеровская» очередь из засады. Их очередь — не немцев.

— Освальд, давай сюда.

Бурцев сорвал с плеча поляка пистолет‑пулемет, дернул затвор. И только теперь сообразил… Мать‑перемать! А машинка‑то пустая! Ну, то есть совсем! Небось, та самая, из которой его давеча поливали из «опеля» до последнего патрона. Ну надо ж было такому случиться!

— Ты чего принес, Освальд?!

— Громомет, а что?

— Ох, удружил, пан, он же без грома!

— А я почем знал? — огрызнулся рыцарь. — Ты просил любой, ну я и взял первый, что попался под Руку.

И за другим бежать поздно. Блин, закон подлости в действии!

А к «опелю» с порубленной кабиной, расстрелянным кузовом и увязшими в помоях колесами уже выруливал «Цундапп». В мотоцикле — пулемет и три немца. Следом — еще трое на крупных боевых конях: тевтонский сержант и пара оруженосцев. Один с факелом. От огня еще можно было спрятаться, но луч мотоциклетной фары нещадно полоснул по глазам, выцепил Бурцева, Освальда и Джеймса из ненадежного укрытия.

— Стоять! — глухой выкрик.

Звонкий лязг пулеметного затвора… Е‑пэ‑рэ‑сэ‑тэ! Далеко! Нож брави не долетит.

Был бы хоть пистолет, что ли, под рукой. Хоть арбалет, хоть лук какой захудалый.

«Цундапп» и тевтоны не доехали даже до бань. Может, все‑таки крикнуть? Позвать укрывшихся там ребят? Да, они смели бы немцев в два счета. Если бы… Если бы не пулемет.

— Кто такие? — прокричали из коляски. — Что случилось? Кто стрелял?

Кранты! Они живы еще лишь благодаря тевтонским крестам на своих одеждах. Плащи ордена Святой Марии ввели мотоциклистов в заблуждение. Но ненадолго. Пулеметчик в коляске уже прильнул к прикладу МG‑42. Прицелился.

Воинственные вопли и конское ржание, донесшиеся с банного двора, отвлекли немцев. Дмитрий, Гаврила и Збыслав все же пошли в атаку. Без приказа. В напрасной, бессмысленной попытке спасти воеводу. И Освальда. Ну и Джеймса до кучи. Дальше все было как в кино. Историко‑фантастический боевик, мля!

Над бортом застрявшего грузовика стремительно, будто гигантская летучая мышь, возник Бейбарс. Огромным белым крылом трепыхнулся орденский плащ. Кыпчак‑мамлюк с топхельмом на голове и тевтонским крестом на груди взмахнул рукой. Но не только. Над головой эмира мелькнуло что‑то длинное, гибкое. Праща! — догадался Бурцев.

Маленький темный комок отделился от размотанного ремешка. Со смаком ударил под каску пулеметчику. Тот охнул, дернулся, бросил оружие, вскидывая руки к лицу, но, так и не донеся ладоней, обмяк, затих…

Из‑за разрушенных бань выскочили три всадника. Все в одеяниях ордена Святой Марии, все с обнаженной сталью. Атака была стремительной и внезапной. А пулемет в коляске мотоцикла молчал. Тевтонского сержанта и обоих оруженосцев сбили, изрубили, затоптали с ходу — те и лошадей развернуть не успели.

— Партизаны?! – удивленно выдохнул фриц, сидевший за рулем мотоцикла.

Дальнейшего развития событий он дожидаться не стал. Поворачивать на узкой, ухабистой улице — тоже. Дал по газам, надеясь проскочить засаду, и… Теперь он был достаточно близко. Джеймс, прыгнув чуть ли не под колеса «Цундаппу», метнул кольтелло с трех‑четырех шагов. Нож вошел гитлеровцу в горло по рукоять. Эсэсовец захрипел, навалился на руль.

Мотоцикл влетел в придорожную канаву, перекувыркнулся, упал вертящимися колесами кверху. Автоматчик с заднего сиденья вылетел, как из катапульты. Упал, потерял «шмайсер». Найти не успел: к немцу уже подскочил Освальд. Рубанул… В луч света от мотоциклетной фары вкатилась голова в фашистской каске. Туловище осталось лежать неподвижно.

Бурцев тоже бежал к мотоциклу. Там, под коляской, все еще валялся пулеметчик. С пулеметом, между прочим. Но не стоило беспокоиться — и этот готов. Лицо — в кровищи. Переносица вмята куда‑то внутрь черепа. Шея неестественно вывернута. Сломана шея‑то. Не то от удара пращевого снаряда, не то в результате кульбита, который проделал «Цундапп».

Подоспел Бейбарс. Праща намотана на кулак. На губах — ухмылка.

— Ох, и горазд же ты камешки швырять, эмир, — удивленно покачал головой Бурцев. — Ишь, башку немцу проломил!

Бейбарс осклабился еще сильнее. Воинственно тряхнул метательным ремешком.

— Это бундук, Василий‑Вацлав! На моей родине его еще называют сакпаном. Древнее и верное оружие кыпчакских джигитов. Мы ссызмальства учимся владеть им, равно как луком, копьем и саблей. А я уже ребенком считался в нашем роду одним из лучших метателей камней. Только этого немецкого колдуна… — Бейбарс пнул бездыханного пулеметчика, — я убил не камнем.

— Не камнем?

— Нет. Железным яйцом. Его бросать удобнее.

— Яйцом? Железным?

— Вот! — Бейбарс развязал мешочек на рыцарской перевязи. Заготовленных впрок камней там уже не было, зато…

Эмир вынул округлую болванку. Похвастался:

— У меня теперь таких много.

Бурцев ахнул. М‑39! Или, как предпочитали называть ее немцы, «Айхэндгранатен 39». Маленькая наступательная осколочная гранатка. Облегченная альтернатива классических германских «колотушек» М‑24.

Вот тебе и железное яйцо! Покрытый олифой металлический корпус из двух штампованных полусфер в самом деле имел яйцевидную форму. Семь сантиметров в длину, шесть — в диаметре. Правда, без запала и детонатора граната эта действительно годилась лишь для проламывания костей, подобно простому булыжнику. Но вот если вставить что надо куда надо…

— Где? Где ты это взял, Бейбарс?!

— Да там вон, — эмир кивнул на кузов грузовика. — В «шайтановой» повозке целый сундук этого добра.

Глава 51

«Сундук», а точнее, гранатный ящик лежал под лавкой у самого борта. Внутри — два с половиной десятка разряженных «железных яиц»: «яйца» — отдельно, запалы — отдельно. Кроме того, в ящик кто‑то впихнул ручную противотанковую гранату. Видимо, на тот случай, если потребуется взламывать каменную стену или прочную дверь — танков‑то у палестинских партизан не водилось. «Панцервурфмине» — каплевидная кумулятивная болванка была аккуратно упакована в защитный чехольчик. Килограмм металла и взрывчатки на деревянной ручке. Что ж, тоже хорошая штука — пригодится. Эту находку Бурцев решил оставить при себе. А вот М‑39… Мысль о том, как можно использовать «железные яйца» вкупе с навыками эмира‑пращника, пришла неожиданно. Блин, да ведь этот Бейбарс со своим метательным ремешком — ходячий гранатомет! Ходячий, бегающий, скачущий. Бесшумной и беспламенной стрельбы притом. Рукой М‑39 можно бросить на тридцать, ну, тридцать пять, ну, сорок метров, а вот если в руке праща… В умелой руке…