Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ] Страница 43

Ведущие всяческих передач потешались, состязаясь друг с другом в остроумии, а Ди, просчитав скорость смещения острова, фантастически быструю для геологического объекта, пришел к неутешительному выводу, что время практически на исходе, и впал в уныние. Жизнь неожиданно ускорилась, ее новый головокружительный для грея темп не позволит как следует продумать детали предстоящего действа. И непонятно, сколько времени осталось у Ди для возможности открыть крысовину правильно.

Забавно, что по направлению смещения бомбардировок без труда можно было определить, куда именно плывет Крайм, однако орадиодикторы, отринув свои "недавние заблуждения", продолжали с пеной у рта доказывать, что все скоро "насмерть погибнут на Северном полюсе", и призывали население не откладывать "выполнение своих гражданских долгов".

Ди на этих словах ухмыльнулся, как школьник, и вполголоса посоветовал орадио не откладывать кирпичи так уж откровенно.

"Ягуар" шуршал шинами по сосновым иглам, густо усыпавшим дорогу от границы Резервации к дому, а Ди мрачно внимал последним новостям.

Прокуратором Наталко утверждена новая правительственная награда – "За вбивство багатьох малювальникiв"[10]. Орадиоведущие выразили опасение, что такими темпами малювальников на всех не хватит, и придется объявлять охоту на кого-нибудь другого. Например, на тех, кто все эти годы помогал им выживать под землей.

Ди бросил на встроенное в приборную панель орадио сочувствующий взгляд. Бедные пуэсторианцы опять стали неугодны правительству. В азартной погоне за премиями новоиспеченные охотники будут хватать и вешать всех без разбору, бельма или не бельма, и никакое Хаосейшество с апостилями не спасет.

Появилась новая политическая партия – "Хранители государственной гордости", сокращенно – ХГГ, тут же переделанное отзывчивыми слушателями в "Хто голоснiше гогоче".[11]

Ди одобрительно кивнул, выкручивая рулевое колесо на повороте к дому. Хто голоснiше гогоче, тот и прав. Ничего нового, так всегда и было.

Во время последней бомбежки взорвался подземный склад химических отходов, смертоносный "кровяной яд" просочился в какой-то водопад. "Нынче в Крайме зело зол мононитрохлорбензол", – отскандировал диктор.

Ди повернул ручку отключения и поежился. Эти оголтелые пляски над пропастью вызывали в нем ощущение нового холода. Словно Крайм уже достиг края мира, приплыл на какой-нибудь полюс, и настала пора заворачиваться в енотовую шубу и ползти на кладбище, расталкивая локтями ежей.

Знал ли, интересно, Джонни Грей, к чему в итоге приведут его развлечения с красками? Будучи маленьким, Ди слушал родительские сказки и искренне восторгался легендарным художником. Не видев ни одной его картины, он восхищался, дурачок, папиными россказнями о посещении каких-то частных греевских коллекций, восхищался самим папой, сумевшим завести с Джонни дружбу, и без конца верил, верил, верил… В каждое лживое слово.

А потом, когда Ди подрос и чуточку поумнел, папа признался, что разошелся с Джонни во взглядах – давно, задолго до смерти героя. Потому что узнал о нем очень нехорошие вещи. Например, такие: до того как стать надежой и опорой местной культуры и встать у соответствующего кормила, Джонни Грей занимался разработкой оружия массового поражения. Например, именно он предложил добавлять в атомные бомбы мышьяковый колчедан – для ускорения процесса распада, а мины, подобные "Куйбиде-Дещице", накачивать зарином и прочей нервно-паралитической дрянью.

А теперь, когда Ди окончательно вырос и поумнел еще чуточку, выяснилось, что Джонни Грей – не такой уж мифический и легендарный. И, по-видимому, ни капельки не умер. Знавшая его лично каратарская женщина по имени Аркаша-Шахимат скончалась всего лишь несколько дней назад. Уж у кого-кого, а у братьев Арсениев, впервые в жизни увидевших настоящего грея, да к тому же – близкого друга гетмана, не было ни единой причины врать. Дориан для них – примерно такая же легенда, какой когда-то был Джонни для глупого мальчика Ди.

Но, в отличие от Ди, за свою долгую-долгую жизнь Джонни Грей успел поучаствовать в создании и обрушении десятков государств, совершить сотни важных открытий, поставить тысячи спектаклей и спланировать миллионы игровых партий. Актерами и пешками в них служили обыкновенные люди, даже не подозревавшие о том, что ими управляет чужая воля.

Дальше же он выбрал удобный момент и грамотно исчез из поля зрения. Так же, как и папа с мамой. Наверное, у Джонни Грея не было детей. А может, греи всегда так поступают? Ди ни разу не встречал своих бабушек и дедушек, хотя родители хором утверждали, что они где-то есть. За пределами Крайма, на просторах Большой земли. И, не в пример Джонни Грею, никогда не имели человеческой привычки наезжать на бывшую, так сказать, родину.

Живя с родителями, Ди мало задумывался о людях. Те, с кем он сталкивался в школе и при редких вылазках в Тавропыль, бывали забавны, особенно поначалу, но в общем – интереса не представляли. Стерх стал первым, кто сумел вызвать в Ди что-то, помимо весьма слабого снисходительного любопытства. Однако слишком быстро отстранился, позволив их путям разойтись. А в случае Федора они и сойтись не успели. И слава Тому-в-кого-верят. Ди не хотелось бы познакомиться еще и с теми, кто ожидал сигнала с радиомаячка, вытащенного донной Лючией из мертвого тела Убейконя. Восьмеричные Ликторы с их электричеством, пожалуй, представляют некоторую опасность для молодого неопытного грея.

Кстати, клюквенного цвета вмятину в стене он отмыл и заштукатурил, а вот до подоконников в гостевом флигеле руки так и не дошли. Самое время ими заняться. Если, скажем, пойманный художник будет вести себя неадекватно или просто захочет уединения, не селить же его в комнатах, разукрашенных следами бесовских когтей.

Он отправился во флигель прямо из гаража – оценить масштабы предстоящей работы. Вопреки ожиданиям, оказалось, что чинить придется лишь один подоконник – тот, что у выходящего на веранду окна. Зиленцорн избороздил его глубоко и практически выломал посередине. Непонятно, чего добивался: лучше бы заколоченные ставни пытался выбить, что ли.

Ди взялся за края подоконника и нажал. Древесина треснула и рассыпалась, оставив в его руках два иззубренных обломка. Выкусывая из подушечки указательного пальца занозу, Ди смотрел в обнажившийся черный проем… и в нем что-то белело… и дерево не было трухлявым… и такие пустоты в стенах не возникают сами по себе…

– Ist kein Licht am Horizont, – раздался сзади гулкий тягучий голос.

Желтые радужки Зиленцорна светились в сумеречной полутьме. Ну да, на горизонте действительно нет света: день успел подойти к концу. Ди провел во флигеле гораздо больше времени, чем намеревался.

– Говори по-человечески. – Он вытащил из дыры небольшую пачку бумаги, перевязанную знакомой черно-оранжевой ленточкой. На самом деле Ди даже обрадовался появлению вторничной личности донны Лючии, хотя это и сулило возвращение к затянутым паутиной углам и привкусу горелого в каждом поданном блюде.

– Spring! – отозвался бес. И, подумав, перевел: – Прыгай!

– Я тебе футболку подарю. – Ди стряхнул с бумаги слежавшуюся пыль и принялся распутывать заскорузлый узел. – На ней написано: "Мы не скачем!"

Willst du dich von etwas trennen…

Dann mu?t du es verbrennen…

– пропел Зиленцорн голосом герра Линденманна. "Если хочешь от чего-то избавиться… Ты должен это сжечь…"

– Прекрати, – отмахнулся Ди, покосившись на кривящиеся в усмешке тонкие губы. Бес пробежал по ним языком, приподнял изломанные посередке брови. Миндалевидные глаза расширились, изображая невинное недоумение. – Ну что? Иди лучше в дом, к ужину накрой.

Он наскоро просматривал бумаги. Письма, обычные письма, частью написанные выцветшими от старости чернилами, частью отпечатанные на древних пишущих машинках, еще механических.

– Мне еда не нужна. – Зиленцорн издал короткий смешок. Шаркнул обутой в изящную кожаную туфельку ногой. Странно смотрелись над этими ступнями мускулистые мужские бедра, распирающие трикотаж домашних бермуд. – Это тело устало. Изношено. Стихло. Для грея ты соображаешь туго.

Ди почувствовал нарастающее раздражение. Не терпелось по-быстрому перекусить и запереться с находкой в библиотеке: каждый из рассыпающихся от ветхости конвертов адресовался его отцу.

– Слушай, – он едва сдерживался, чтобы не зашипеть, – чего ты добиваешься? Что ты вообще такое?

– Край мира.

– Что-что? – Ди оторвался от имени отправителя: "Эрих Грей". – Что ты сейчас сказал?

– Край мира. Крайм. Ира.

Бес вытянул руки перед собой, сплел наманикюренные пальцы, хрустнул суставами. Глаза его закатились, лицо застыло и тут же начало обвисать, словно стекая по черепу. Руки упали по швам, спина сгорбилась, а потом распрямилась, оставив сутулиться плечи.

Донна Лючия подхватилась, негодующе бормоча себе под нос. Прислушивающийся Ди уловил "кильтык", "гетры", "рагу" и обреченно покрутил головой. Черт бы побрал этого Зиленцорна, вечно он пропадает, когда нужен!