Сурен Цормудян - Наследие предков Страница 43

— Командир! Их броневики разворачивают орудия! — крикнул стрелок главного калибра.

— Разворачивай башню и стреляй! Ахмет! А быстрее никак?!

— Черт подери, командир, у меня не ракета «Сатана», а всего лишь «Камазовский» двигатель на четырнадцать тонн железа и мяса!

Сильный удар и грохот встряхнули машину. Откуда-то сзади прыснул сноп искр. Пахнуло гарью и толом.

— Попали, мать их! — крикнул кто-то.

— Языка берегите, чтоб он сдох, падлюга! — рявкнул, откашливаясь Колесников. — Юра, ну, растудыть твою налево, ты стрелять будешь?!

— Уже!

Снова загрохотал КПВТ.

— Ахмет! Впереди низина, сворачивай в кусты!

— Есть!

Самохин по обыкновению бросил прощальный взгляд на буквы, вырванные из текста с этим клочком бумаги для самокрутки. Затем насыпал табак, скрутил клочок, склеив бумажную трубочку слюной. Прикурил от масляной лампы и вернул свой интерес к паре консервных банок из того странного тайника, что оказался за обрушенной стеной и где провел прошедшую ночь потерявший всяческий человеческий облик Борщов. Жесть банки оказалась толще обычного, поэтому обычный консервный нож показал себя совершенно неэффективным. Сейчас майор вертел в руках штык-нож от АК-74, то крутя его между пальцев, то перебрасывая из ладони в ладонь, изредка останавливая это баловство, чтобы стряхнуть на пол пепел самокрутки.

— Ладно. Начнем, пожалуй. Что за хреновину вы там кушали во время войны, господа немцы…

Майор вонзил нож в крышку и стал резать ее по кругу пилящими движениями. Помучавшись пару минут, он, наконец, открыл банку. К его удивлению, внутри находилась войлочная прослойка между стенкой консервы и каким-то свинцовым цилиндром. Цилиндр был полый и накрыт круглой шайбой по диаметру этого цилиндра, также изготовленной из свинца. На шайбе стояло непонятное клеймо со свастикой. Самохин ковырнул ее кончиком штык-ножа и отбросил. В полом цилиндре находилось что-то, аккуратно завернутое в бумагу для чистки оружия.

— Ни хрена это не жратва, — поморщился от удивления майор. Он извлек завернутый в бумагу предмет и освободил его от обертки. Металлический цилиндр. Довольно тяжелый — обычная сталь значительно легче. Металл белый. Его можно запросто принять за тот же свинец. Однако, если присмотреться, то структура немного иная. Нет характерных для свинца пор. Металл глянцевый. Цвет светлее, даже слегка серебрится. И… Он, металл этот, не холодный? Точно. Он несколько теплее, чем можно было ожидать. Что это? Серебро? Но зачем маскировать под консервы? И серебро все-таки легче.

Повертев болванку в руках, потерев и понюхав ее, Самохин поставил странный металл на стол. Свернул новую самокрутку и жадно затянулся. Затем вскрыл вторую банку. То же самое: войлок, свинцовый цилиндрический контейнер и металл, похожий на серебро, но тяжелый, как свинец. Если не больше.

— Да что за хрень такая? — от досады майор стукнул одной болванкой по другой. На поверхности остался небольшой рубец. Значит, мягче стали. Самохин пощупал рубец и с удивлением обнаружил, что в этом месте загадочный металл стал еще теплее.

В дверь постучали.

— Да! Открыто! — нервно крикнул майор.

В апартаменты главы Пятого форта вошел один из его порученцев.

— Шеф, мы тщательно осмотрели следы.

— И что? Не делай паузу, говори уже! — проворчал Самохин, не сводя глаз со странных цилиндрических болванок.

— БТР уехал не совсем туда, куда мы предполагали.

— То есть?

— Они не в сторону колонии своей поехали. Они поехали в город.

— В город? За каким чертом? — удивился майор.

— Не знаю. Но… Там следы еще…

— Что за следы?

— На бронетранспортере уехало не два человека, а четыре. Или даже пять. Причем, судя по размеру обуви, одна из них женщина. Ну, или подросток.

Самохин присел на стул и стал задумчиво растирать лоб ладонью, которой только что тер неизвестный металл. Вдруг он резко поднялся и вперил в порученца ненавидящий взгляд.

— Мать вашу! Этот урод! Этот чурка! Он провел нас! Разыграл сцену с этим кретином Борщовым, а сам выпустил стечкинцев и свалил с ними! И получается, он прихватил с собой и Крота с Гжелихой?!

Порученец молчал. Он медленно опустил взгляд на брезентовую сумку, что висела у него на правом плече. Из нее доносился еле слышимый треск. Теперь этот звук расслышал и Самохин.

— Что, что у тебя там жужжит, черт подери?!

Порученец осторожно извлек из сумки дозиметр.

— Шеф это…

— Дозиметр? Во что вы там вляпались на улице?!

— Он только что молчал, шеф. Мы не во что не вляпались… Это что-то здесь, — человек протянул прибор вперед, датчиком к столу, и треск усилился.

— Что происходит? — в нотках голоса Самохина уже было не раздражение и властная злость, а ясно различимая доля испуга.

— Шеф, что это? — порученец обратил внимание на странные цилиндры, стоявшие на столе и, медленно подошел, направляя дозиметр на них. Треск стал еще громче и интенсивнее.

— Шеф!!! — человек с прибором резко отпрянул и попятился к двери. — Откуда вы это взяли?!

— А что это такое?!

— Я не знаю, но оно очень радиоактивно!

«Клеймо на внутренней свинцовой крышке!» — ужалила вдруг в самые недра мозга мысль, и Самохин кинулся к столу. Схватил свинцовую крышку и внимательнее посмотрел на клеймо.

235U… Неприметная надпись в конце какого-то слова под свастикой в зубчатом круге…

УРАН ДВЕСТИ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ!!!

Из уст Самохина вырвалось бранное слово, и он отбросил свинец так, словно тот превратился в огромного, страшного и ядовитого паука.

— Уйди с дороги! Это уран! — заорал староста общины, кидаясь на выход из этого ставшего вдруг проклятым помещения.

Павел Стечкин оседлал стул, сложив руки на его спинке. Перебирая в пальцах старую бензиновую зажигалку, он пристально смотрел на человека, сидевшего напротив. Буквально в паре метров от него.

После того, как с этого человека сняли его комбинезон, под ним обнаружилась камуфлированная одежда с расцветкой, известной как «пятнышко». Человек был брюнетом. На вид чуть более тридцати лет. Голова забинтована. Но бинты наложили уже тут, в бункере, как и пластырь на разбитую переносицу. Руки незнакомца были скованы наручниками позади стула.

— Эдик, я думал, арийцы выглядят… как бы это… чуть более по-арийски, — хмыкнул Стечкин, слегка повернув голову влево, в сторону сидевшего на койке и закинувшего ногу на ногу Шестакова.

— В каком смысле? — прапорщик продолжал рассматривать трофейный нож, изъятый у пленного.