Юрий Валин - Окраина. «Штрафники» Страница 43

Андрей неожиданно ярко представил себе Охлобыстину. Стоит, сдвинув на затылок фуражку, широко расставив ноги в зеркально начищенных сапогах. Отчитывает Шекспира. Драматург склонил патлатую, с наметившейся плешью, голову. И как тебе взбрело на ум сделать Джульетту тринадцатилетней? Я не подумал. Нужно думать, Уильям. Пора запомнить. В жизни всегда нужно думать, Виля. Стек угрожающе похлопывает по черному голенищу…

Доска дрогнула, начала прогибаться.

Не успел Андрей ужаснуться, как мучительный миг «скольжения» закончился. Под ногами была булыжная мостовая. За спиной стучали подковы. Солнце золотило церковные кресты.

— Не концлагерь, — пробормотал Андрей.

Мариэтта глянула с изумлением:

— А я подвалы Лубянки представляла…

— Поберегись! — лихо заорал кучер.

Отделение «КП-29» шарахнулось на узкий дощатый тротуар. Мимо прокатила коляска с задастым кучером на облучке.

— Москва, как много в этом звуке! — вполголоса продекламировал, озираясь, Генка.

Вокруг действительно была Москва. Андрей даже узнал место — Голицынская больница внешне не слишком изменилась. Разве что асфальта нет. Тянулась Большая Калужская. Узнать трудно: невзрачные домики, что-то казенного вида — похоже на сиротский дом.

Бум-мм! — ударили часы под вензелем. Четверть первого.

— Так, нечего туристами себя чувствовать. Берем след и двигаем.

— Постойте! — шепотом завопил Алексей Валентинович. — Какой след?! Люди же кругом ходят. Нас мигом в участок сволокут. Или к этому, как его, околоточному!

— Коллега Беркут-Томов, вы же наставление по теории читали. Не отложилось? — с интересом спросил Андрей. — Видеть нас видят, но подсознательно избегают. Если заговорим, то ответят и поспешат уйти. К околоточному потащат, только если вздумаем бегать, задирать юбки дамам и требовать немедленно показать, где здесь интернет-кафе.

— Пардон, инстинкт сработал, — отдуваясь, признался Алексей Валентинович.

Инстинкт действительно работал. Было не по себе. Команда осматривалась. Капчага первой стянула с себя куртку:

— Погодка у них здесь ничего.

Потихоньку решились и двинулись по улице.

Мимо прокатила еще одна коляска. Красивая дама, сидящая рядом с ослепительно-белоснежным офицером, глянула поверх голов. Сверкнули шитые погоны и украшения.

— Но это, Николя, лишь entre nous.[8]

— Непременно, Элен, dans le pays du tendre…[9]

Полковник преданно кивал собеседнице, его благообразное лицо казалось вдвое шире из-за пышных бакенбард. Дама томно сжимала запястье кавалера лапками в ажурных перчатках.

— Абздольц, вот это шляпа, — с долей ужаса прошептала Мариэтта.

Дамский головной убор — диковинное сооружение из ткани, лент и перьев — действительно прикрывал половину коляски.

— Учись, это тебе не «гайка» какая-то, — хихикнул Генка.

— К делу. — Андрей раздал листы, поделенные на секторы. Коллеги, отвернувшись друг от друга, принялись определять направление поиска. Получилось. Все отметили запад, только Иванов забрал чуть севернее.

— Двинулись. Смотреть по сторонам разрешается, только чувства меры не теряйте.

Москва производила приятное впечатление. Этакий провинциальный городишко с изобилием церквей и цветущей сирени. Должно быть, по другую сторону реки жизнь выглядела по-настоящему богатой и столичной. С холма был виден Кремль, странно узенькая лента русла, перегороженная переползшими на «новые» места мостами и плотинами. На лугу у Крымского брода паслись коровы.

— Мы даже год не знаем, — сказал Алексей Валентинович, когда миновали тумбообразного городового, неподвижно взирающего куда-то в сторону Пречистенки. — И пустовато как-то. Может, у них мор какой-то?

— Народ спокоен. Вряд ли эпидемия. И потом, Алексей Валентинович, вы поймите — это не совсем Москва. Это город определенной эпохи, созданный через восприятие определенных людей. И нашей Нины Жиловны в том числе. Полагаю, если мы свернем к Хитровке, там будут вши, язвы и тысячи нищих и босяков. Если выйти на бульвары, то увидим изобилие гуляющей благородной публики. Князья, графини, пуделя и прочие рафинированные идиоты.

— Нет, товарищи, давайте Достоевского не будем трогать, — с опаской сказал Алексей Валентинович. — Он мистик. Мало ли…

— Точно, давайте лучше к вокзалу свернем, — предложила Мариэтта. — Я всю жизнь жаждала глянуть, как Анна Каренина под паровоз бухнулась — головой или ногами? Здесь, верняк, каждые пять минут дамы свои любовные страдания радикально уделывают.

— Капчага, отставить циничные предложения. Это не мир литературных героев. Это город — отражение отражений тех великих текстов. Золотая эпоха русской литературы. Многие люди до сих пор на тех примерах свою жизнь выстраивают. Ахают от первого бала Наташи Ростовой, роняют слюни, воображая трапезы с гурьевской кашей, расстегаями и имбирной наливкой.

— Ну и дураки, — брякнула упрямая осквернительница могил. — Все это театральщина. Я честно мучилась, «Войну и мир» читала. Не принял мозжечок. Ни «Войны», ни «Мира». Одно «И» в голове застряло. Видно, убогая я. Или что-то немножко устарело. Это я не про вас, дяденьки, а про литературу.

— Напрасно, душа моя, — неожиданно горячо возразил Алексей Валентинович. — Вот взять тот рассказец, где галушки в сметану плюх-плюх, а потом в рот. Что-то про хуторскую жизнь. Там еще такая Солоха была.

— Солоха — это святое. Галушки — тем более, — согласилась девчонка. — Гениально. Я без шуток. Вот еще про векастое страшилище…

— Капчага! — рявкнул Андрей.

— Молчу. Не подумала.

— А я вообще ничего не помню, — огорченно сказал Генка. — Что-то про душманов, которые нашего в зиндане держали. Он вроде бы ушел от них. А, еще про Фандорина читал.

— Это из другой оперы, — сказал Андрей. — Маня, ты бы другу хоть Гиляровского подсунула, что ли. Все-таки Генка на сегодняшний день москвич. Все, треп прекращаем. Принюхивайтесь, не на прогулку вышли.

Город был хоть и чуть-чуть миражный, но вполне живой. Вкусно пахло калачами. Дамы, барышни и девки попадались вполне ничего себе — даже трудно сказать, какое сословие на вид приятнее. Видимо, кроме великого литературного уровня имелся еще и житейский. По крайней мере, Андрей сомневался, что кто-то из Великих мог придумать столь пронзительную свистульку. Малец, что увязался за фээспешниками, свиристел столь омерзительно, что уши закладывало. Причем ведь знал, нахал, как игрушка действует. Мордаха счастливая. Генка не выдержал, догнал в два прыжка и, схватив за ухо, пообещал свистнуть по другой части тела. Малец не смутился, хохоча и потирая ухо, удрал. Вообще, туземцы своим вниманием Отделение не обходили. Широкоплечий оборванец предложил Генке купить бронзовый кастет. Белокурая дама из-под вуали улыбнулась Андрею. Двое прилизанных приказчиков с амбарными книгами пытались отвесить Мариэтте рискованные комплименты. Рюкзаки и странная одежда пришельцев никого не смущала.

— Может, нам здесь остаться? — предложил Генка. — Построим первую электростанцию, облицуем нормальную набережную, продвинем науку и технику. Если склепать танковую роту — Константинополь и Дарданеллы наши!

— А ты электростанцию построить сможешь? — заинтересовался Алексей Валентинович.

— Изловчимся как-нибудь.

— Вы изловчитесь и в первую очередь Охлобыстину отыщите, — посоветовал Андрей. — Электростанция здесь, по-видимому, есть. Может, и телефон имеется. Судя по нарядам, здесь весьма широкие временные допуски.

Мариэтта с сарказмом поинтересовалась:

— Вы, гражданин начальник, по длине юбок определяете?

Андрей в очередной раз решил призвать личный состав к порядку, но тут из-за забора вылетел огрызок яблока и чуть не стукнул Генку по макушке. Отделение принялось ругаться, в ответ из-за забора вылетела чурка. Пришлось отойти по улице подальше.

Алексей Валентинович негодовал:

— Хамье! Между прочим, в советской школе учили, что при царизме простой народ весной голодал и роптал.

— Вот и ропщет, — пробурчал Генка. — Хорошо, что за булыжником ему лень нагнуться.

Согласованно свернули к реке. Город как-то внезапно закончился. Впереди тянулись луга, блестел на солнышке пруд. Команда вышла на дорогу и в некотором недоумении зашагала среди невысохших луж. В молчании двигались с час. Рюкзаки потяжелели, но то чувство, что успело окрепнуть с начала функционирования «КП-29», упрямо подталкивало Отделение вперед.

— Уж не промахнулись ли мы? — наконец засомневался Андрей и посмотрел на усадьбу, стоящую поодаль от дороги.

— Туда-туда, — подтвердила Мариэтта, подкидывая на плечах свой художественно заплатанный рюкзак. — Нужно было извозчика взять.