Юрий Валин - Окраина. «Штрафники» Страница 44

— Туда-туда, — подтвердила Мариэтта, подкидывая на плечах свой художественно заплатанный рюкзак. — Нужно было извозчика взять.

— Устала? — хмыкнул Генка. — Ножками полезнее. Быстрее хорошую форму наберешь.

— Не устала. Просто сейчас мы училку заберем и домой двинем. А лошадки здесь красивые, — пояснила Мариэтта. — Я лошадей с детства люблю.

— А лично я не люблю уставать как лошадь, — намекнул Алексей Валентинович. — Пришли, так чего ждать? Командуйте, Андрей Сергеевич.

— Значит, все уверены, что Охлобыстина там? — Андрей кивнул на усадьбу.

— Естественно, — удивился Алексей Валентинович. — Иначе чего мы сюда шагали? Мы же спаянная команда.

Молодая часть команды переглянулась с некоторым сомнением. Спаиваться с Беркут-Томовым хотелось лишь до определенных пределов.

До усадьбы оказалось еще прилично. Поднимаясь по наезженной дороге, Андрей оглянулся. Со склона холма Москва казалась совершенно сувенирной. Маковки церквей, домишки и сады, река — лубок. Но бойкий лубок, раз огрызками пуляют. В общем-то, красиво и благостно. Остров столичного града, вокруг архипелаг монастырей, деревенек, усадьб, рощ и перелесков. Красиво, но не жизненно. Одним словом, «Фата».

На дорогу выбрался мужик с мешком на спине. Шагал деловито, целеустремленно. Андрей посоображал, как начать, спросил:

— Братец, что за усадьба такая ухоженная?

— Так, барин, известное дело, — крыши-то на флигелях уже весной перекрыли. Поместье отставного капитана Ильи Ильича Белобородова. Вы к их высокоблагородию будете?

— Нет, братец, мы художники-передвижники, — Андрей тряхнул рюкзаком. — Пейзажами балуемся в часы, свободные от государевой службы. Для души и моциона полезно.

Про моцион мужик, оказавшийся дворовым этого самого Белобородова, вполне понимал. Видимо, гуляли городские баре по здешним живописным холмам частенько. Посоветовал идти на Комаров холм, оттуда самый боголепный вид на Воробьиные горы. Между делом Андрей поинтересовался: не прибился ли кто за последний месяц в усадьбу? Мужик очень удивился. В усадьбе порядок истово блюдут, и кошке лишней не дозволят появиться.

Прошли мимо рощи, до усадьбы оставалось всего ничего, и мужик заторопился. Сказал, что ждут в поварской, и трусцой двинул вперед.

— Что будем делать? — спросил Андрей. — Вваливаться незваными и интересоваться, не у них ли поселилась злая училка-гувернантка? Так, вероятно, не делается.

— А как делается? — поинтересовалась Мариэтта.

— Нужно подойти, сослаться на какого-нибудь знакомого. Наплести что-то про чудесные пейзажи, модные вернисажи, князя N, барона С, вот потом…

— Потом спросить, не приблудилась ли сумасшедшая дура? — Мариэтта насмешливо выпятила губу.

— Действительно, Сергеич, что тут сложности городить? — сказал Генка. — Это ж не секретная информация. Тем более если Жиловна у них застряла, они нам ее вернут. Связанную. И еще на извозчика денежку отстегнут.

— Вы забываете, что Охлобыстина вернулась домой и собрала вещи. Следовательно, приют она нашла. И даже какие-то знакомства завела, если учитывать предполагаемое появление Транслятора. Может она здесь гувернанткой устроиться? Или сиделкой-приживалкой? Читает вслух какие-нибудь «Русские ведомости» хорошо поставленным голосом.

— Скорее, ее живодеркой возьмут, — убежденно сказала Мариэтта.

— Живодерки должны быть красивые, — мечтательно заметил Генка.

— Что вы за чушь здесь несете?! — возмутился Алексей Валентинович. — Смотрите, какой дом! Какой сад! Роща великолепная. Дворовые постройки. Сразу видно, истинно русская душа с любовью и рвением все это возводила. Чистота дворянской идеи, не испоганенной всякими революциями и бесовщиной-распутинщиной. Здесь нужно учтиво, сердечно…

— Может, вы им родственник? По дворянским корням? — ехидно спросила Мариэтта. — Или они с бывшими партийными дворянами знаться не захотят?

— Я из коммунистов вышел по зову сердца, — укоризненно заметил Беркут-Томов. — Тебе этого не понять, поскольку…

— Завязывайте дискутировать, — приказал Андрей. — Нас встречать идут. Не иначе как мешочник донес про подозрительных художников-передвижников.

Навстречу поспешно двигались ядреная девка в ярком сарафане и крепенький лысый мужичок.

— Ой, да что ж вы встали, господа художники?! Пожалуйте в дом. Барин уж самовар велел ставить. Просит честь оказать. Пожалуйте, пожалуйте… — говорливая девка кланялась в пояс, тряся толстой косой. Мужик тоже кивал и истово кланялся.

Андрею стало неудобно. Ему давно никто не кланялся.

— Надо идти, — прошептал Алексей Валентинович. — Иначе не по-людски. Обидятся.

Девка с мужиком двигались впереди, часто оглядываясь. Девка трещала что-то про пирожки с курятиной, про крыжовенное варенье и какой-то «кяхтинский» чай.

— Я чай из натурального самовара сроду не пила, — хрипло уведомила коллег Мариэтта.

Просторный двор открылся, когда прошли короткую тополиную аллею. У дома торчал порядком полинявший гипсовый грифон. Дом, при ближайшем рассмотрении, оказался под стать древнему мифическому животному. Глухо лаяли запертые собаки. Во дворе гостей встречали уже трое, правда, не на парадных ступеньках, а у дверей левого флигеля. Бородач в чистой нарядной рубахе пробасил что-то про дорогих гостей. Миловидная девица смущенно улыбалась. Третья тетка… Андрей не сразу опознал в статной женщине искомый объект. Все-таки фото и видео не дают полноценного представления о человеке. Отставной завуч Охлобыстина оказалась довольно-таки интересной женщиной. Раньше впечатление портило выражение лица. Брезгливая гримаса педагога, раз и навсегда уверившегося в неблагодарности человечества. Нельзя сказать, что ныне Нина Ниловна выглядела счастливейшей из смертных, но ее вытянутое лицо выражало вполне объяснимое, хотя и сдержанное любопытство. Когда встретилась взглядом с Андреем, коротко кивнула:

— За мной? Заждалась. Сейчас соберусь. Посидите, парного молочка выпьете. Наверняка давненько такого не пробовали.

Голос у Охлобыстиной был действительно хорошо поставленный. Дворовые разом замолчали, попятились, расступаясь. Нина Ниловна, приветливо, насколько может быть приветливым завуч, распахнула дверь и попросила:

— Посидите в малой гостиной, перекусите чем бог послал. Пять минут, не больше. Попрощаться мне нужно.

Все было как-то странно. Готовность Охлобыстиной, неожиданная приветливость челяди. Честно говоря, Андрей представлял себе дворню как-то иначе. И где хозяин? В гостиной дожидается?

Из тени дома пахнуло разнообразными запахами: масла и воска, старой мебели, еще отчего-то крепко разило дегтем и луком. Смутно брезжил свет в левом углу прихожей. Андрей машинально повернул туда.

За спиной Охлобыстина сказала Мане:

— Вы, барышня, не стесняйтесь. Здесь всех по достоинству встречают.

— Темноватый век, — пробормотал Генка.

— Щас подсветим, — пообещали из темноты.

Андрей наконец догадался, что означают запахи сапог и ощущение странной тесноты помещения. Первый удар сумел парировать — судя по тому, как онемела рука, двинули дубинкой. Следующий удар подсек ноги. Андрей оказался на полу, скрипя зубами от боли в колене, поймал чью-то ногу, сумел опрокинуть противника. Кошкой завизжала Мариэтта. Кто-то, схлопотав от Генки, отлетел с изумленным матерком. Андрей кого-то бил, но на самого удары сыпались со всех сторон. Встать не давали, крутили руки. Взвыл Алексей Валентинович:

— Меня-то за что?! Я здесь совершенно ни при чем!

Голосом центуриона воззвала Охлобыстина:

— Не выпускать их! Я вам, сукины дети…

Очнулся Андрей от того, что соломинка зверски колола ноздрю. Мучительно болели голова и левое предплечье, ныли почки, но больше всего мучила проклятая соломинка. Прямо как ноздрей на кол посадили. Андрей чихнул — голова взорвалась такой болью, что впору вновь сознание потерять. Начальник Отделения застонал и осознал, что рот туго забит тряпичным кляпом.

— С воскрешением, — поздравил находящийся где-то рядом Генка и закряхтел.

В разбитой голове начальника «КП-29» слегка прояснилось. Темный сарай или овин — хрен его знает. Сквозь узкие щели пробивается слабый дневной свет. Руки и ноги стянуты и соединены веревкой за спиной. Кляп надежно вбит в рот. И все подряд болит. Здорово отделали.

— Хреново? — сочувственно поинтересовался Генка. — Да, недооценили мы педагогшу. Вернее, ее мужиков. Зверье необразованное. Здесь, кстати, и настоящий зверинец есть. Медведь и псы. К людоедству зверюшки склонны. Хозяин здесь о-го-го какой шутник. Мне это один из мужиков рассказал. Я ему нос во время свалки свернул, а он, значит, в отместку стращал от души. Неприятная история.