Под игом чудовища - Андрей Арсланович Мансуров Страница 46

Борис покачал головой:

— Ох, Господи. (Прости, что помянул всуе.) Неужели и нам придётся во всём этом… Вариться?

— Придётся, Борис. Потому что это только со стороны жизнь дворян и аристократов кажется беззаботной и счастливой. А на самом деле проблем у них — море. На первом месте, конечно, право наследования. Титула и земель. Вотчины, словом. Приносящей стабильный доход без каких-либо усилий со стороны этого самого дворянина. Но на долю от которого покушаются все родственнички — что ближние, что дальние. Собственно, тут-то как раз всё понятно: есть что делить — будут проблемы. Нечего делить — не будет проблем.

— Проклятье. — Марат в свою очередь покачал головой, — Когда вы так говорите, милорд, желание стать дворянином у меня как-то ослабевает… И даже получить вассалов и землю во владение что-то не слишком уже и хочется.

— Только не подумайте, что я пытаюсь вас отговорить, или клевещу на собственное сословие. Я — реалист. И просто смотрю на некоторые вещи не через розовые очки. И слепо подчиняться правилам кастовой солидарности, и помалкивать в тряпочку о мерзостях и подлостях «благородных особ» не собираюсь. А есть у нас, так называемых аристократов по крови, и особы, которые на самом деле получают удовольствие от всех этих интриг, подсиживаний, отравлений и сплетен.

Например, жёны вельмож. Которым, как правило, больше нечем и заняться. Да и не желают они марать руки чем-то вроде работы. А что? Не крестиком же им вышивать? Зато любят поухаживать за собой, любимой — нужно же выглядеть достойно! И моложе своих лет. Тут вам и румяна, и корсеты, и пиявки для интересной бледности лица… А уж в искусстве подстроить другой женщине пакость, или оболгать более красивую соперницу или конкурентку, в борьбе, скажем, за титул действующей фаворитки, им и вообще равных нет. Как и в умении пилить и шпынять мужа до тех пор, пока не претворит в жизнь очередной каприз или прихоть…

— Эх, милорд, я смотрю, вы не слишком уважаете высокородных женщин. Но ведь не все же они — интриганки? Или — все? А отчего так происходит? От зависти? Или, может, оттого, что у них много свободного времени, и нет необходимости хлопотать по дому да ишачить, добывая себе, вот именно, пропитание в поте лица своего?

— Знаешь, Борис, ты не хуже меня разложил по полочкам все «тонкости» придворной жизни женщин. Большинству дам из благородных, действительно, больше нечем заняться. Или, как я уже сказал, это не соответствует статусу и считается ниже достоинства. А вот клевета, козни и даже прямые убийства…

Достаточно вспомнить ту же королеву-мать. Если б не трагедия с отравлением её — грибами, разумеется! Хотя она их последние лет десять жизни — точно не ела! — неизвестно, какой из её отпрысков сидел бы сейчас на троне. Сир Ватель был предпоследним из четырёх детей. А первый, если вспомнить, погиб на охоте. И мать его никогда не любила — проявлял, так сказать, излишнюю самостоятельность. И никогда не прислушивался к ценным и умным материнским советам. А второй, напротив, слабовольный, раздражал этим, и ещё любовью к дурацким розыгрышам, всех придворных. И во дворце, по слухам, уже организовался небольшой такой заговор, с целью свержения Карла в частности, и династии Рюген в целом. Неудивительно, что и бедняга Карл вскоре якобы пропал во время похода в горы Неруды, улетев прямо с конём в недоступное ущелье…

Так что нам нужно сказать спасибо, что после отца сира Вателя, сира Галевина, нам наконец повезло. И нами пять лет, до смерти матери, и после, уже, получается, десять, стало быть, вместе — четырнадцать, управляет не полуидиот, и не злобная престарелая интриганка. Уж она-то если и думала о благе страны и народа, то очень умело это скрывала. И вся тяжесть ответственности за обороноспособность лежала на лорде Говарде. Возможно, именно поэтому она его — буквально единственного из всех! — не трогала.

А сир Ватель пусть звёзд с неба не хватает, зато красив. Ну, и очень силён физически, и (относительно, конечно!) не злопамятен. А для принятия особо важных государственных решений у нас имеется канцлер и первый министр. Ну и, конечно, лорд Главнокомандующий.

— Так получается, в смерти своей матери был в первую очередь заинтересован сам…

— Нет, не думаю, что произошедшее с леди королевой-матерью — дело рук пытающегося удержаться на троне и сохранить жизнь сира Вателя. Пусть ему тогда и было двадцать три, но за каждым шагом его Величества мамочка следила. С неослабевающим интересом. Был даже такой — вполне достоверный! — случай, что когда как-то на конюшнях сир Ватель изволил чихнуть, буквально через две минуты расфуфыренный конюший её Величества принёс ему кружевной батистовый платочек, с пожеланиями здоровья и счастья. Не-ет, сир Ватель не интриган. Да и не смог бы он под столь неусыпным надзором что-то организовать. Ему просто повезло, что так получилось. Потому что никто из Двора не сомневался: его очередь — следующая. А на трон взойдёт самый младший, любимый, отпрыск по мужской линии.

Лорд Дерек.

И ждала его мать просто момента, когда любимому чаду сравняется хотя бы шестнадцать. Чтоб и выглядел представительно, и голос перестал быть, как у подростка.

— Но почему же тогда, милорд…

— Думаю, довольно на сегодня придворных тайн и закулисных тонкостей. Нам всем нужно выспаться. Завтра — тяжёлый день. Ложитесь, соратники. Как я вижу, на печи ещё сохранились одеяла и тюфяки. Я — на двор. Вернусь через минуту.

Возразить лорду никто не надумал, и, тоже сходив, куда положено, Марат и Борис забрались, кряхтя и чертыхаясь, на полку печи. Ни раздеться, ни снять сапоги, как и расстаться с оружием, они и не подумали: приграничье всё-таки.

Огонь в очаге уже прогорел, но тепло, запасённое массивным толстым сводом из глины, ещё сохранялось. Марат проворчал:

— А хорошая печь у нашего бургомистра. Полка — на пятерых. Собственно, у него и было пятеро детей. Пока холера и крысы не разделались с двумя дочерьми…

— Жаль их. Ну а теперь — спите. Я возьму твой лук, Марат, если не возражаешь.

— Конечно, милорд. — Марат не стал задавать глупых вопросов, типа «А хорошо ли вы стреляете,