Александр Мазин - Утро Судного Дня Страница 48

— Угу, — пробормотал Грива, отстегивая «липучки» своего «больничного» комбинезона.

— Что ты делаешь? — спросил Хокусай.

— Так будет лучше. — Грива сбросил на пол одежду, шагнул в створ и окунулся в тишину. Здесь не было птиц и насекомых, не было шелеста листвы, потому что не было ветра. И вода в ручейке тоже текла совершенно бесшумно. Зато трава под ногами была настоящей. И пахло здесь намного лучше, чем в других помещениях базы. Но даже с десяти шагов Грива чуял, что вода в маленьком ручейке — «мертвая», стерильная: регенерат, прошедший через систему очистки.

Когда Артём вошел, Даша не оглянулась. Она все так же смотрела на свою ладонь, с которой ссыпался песок.

В царившей здесь тишине сухой шелест падающих песчинок был слышен так же отчетливо, как и легкое дыхание девушки.

Когда песок «вытек» весь, девушка зачерпнула еще одну горсть и вновь бездумно смотрела, как сыплются песчинки.

— Даша! — позвал Артём.

Девушка повернула голову.

Она узнала его не сразу… Но все-таки узнала. Улыбнулась неуверенно:

— Ар Т’ом?

— Дашенька… — Грива опустился на песок рядом с ней. Подумал: как хорошо, что он избавился от «больничного» комбинезона. В нем бедняжка могла бы Артёма и не признать.

Ему нестерпимо хотелось обнять ее, спрятать, согреть, растопить прозрачную мертвую пленку в ее глазах.

Но он помнил: за ними наблюдают. Нельзя. Надо держаться.

Смуглая ладошка легла на его руку.

— Ты теплый, — сказала девушка. — Мы умерли, Ар Т’ом?

— Нет, любимая. — Слова чужой речи были так естественны, словно это был родной язык Гривы. Хорошо. По крайней мере говорить они могут безбоязненно. Этот язык даже «Головастый» не вдруг расшифрует. — Мы живы. Мы вернулись… Я вернулся в тот мир, откуда пришел. И ты — со мной.

— И я с тобой… — эхом откликнулась Даша. — А мои родичи? Что с ними?

— Не знаю, — сказал Грива. — Здесь только мы двое. Я должен тебя предупредить, Дашенька… — Артём на мгновение запнулся, подыскивая слово: — Мы не среди друзей. И… Ты должна быть храброй.

Она ответила не сразу.

— Я буду такой, какой ты хочешь. — На миг сквозь маску безразличия проглянула та, прежняя Даша. Выглянула и пропала.

— Ты мне не веришь, — догадался Грива. — Дашенька!

— Мы умерли, — прошептала девушка. — Здесь такая тишина, Ар Т’ом, такая страшная тишина…

Артём не выдержал: обнял девушку, прижал к себе… Ее тело было вялым, незнакомым… Только запах остался прежним.

— Дашенька… Любимая…

Он обнимал ее, укрывал, защищал, прятал, как прячут в ладонях слабенький зарождающийся огонек. Он осторожно пил ее дыхание — и возвращал его, наполнив собственной жизнью.

— Я здесь, здесь, с тобой… — шептал Артём. — Дашенька, проснись, ты нужна мне, нужна…

Он обнимал ее — и белое пламя, рожденное в глубине времен, просыпаясь внутри них, обнимало, пронизывало…

Артём вспомнил всё.

Всё, что с ним было там, в прошлом.

Но это было не главное.

В какой-то чудесный миг Артём понял: их уже не двое.

— Единство… — прошептал Грива.

«Где двое собрались во Имя мое — и Я там…» — вспомнилось давнее, из детства.

Там, в прошлом, он не понимал, что это такое. Наверное потому, что там не было Бога. Или Артём так и не смог Его почувствовать. Здесь Бог был с ними.

В какой-то ничтожно краткий миг Артём очень четко ощутил Присутствие. Это было, как… Нет, этому не существовало аналогий. Что-то подобное мог бы чувствовать управляющий контур штурмового крыла, когда пальцы пилота касаются активирующего сенсора. Священный трепет Близости…

Сознание Артёма было слишком крохотным, чтобы осознать сколько-нибудь заметный фрагмент Мироздания. И познать он успел лишь крохотную частицу его. Крохотную, но важную. Получить ответ на один-единственный вопрос. Тот, который, не ослабевая, жил в нем с того момента, когда он, Артём Грива, заглянул в прожженное в броне отверстие и встретился взглядом с существом, которое примитивные и слепые представители человечества назвали «пессимистом».

Теперь Грива знал, кто пришел в мир иллюзорного будущего, сотворенный пентагоновскими умниками. Теперь Артём знал это совершенно точно. Но, увы, он понятия не имел, что делать с этим знанием. И не знал никого, с кем мог бы им поделиться.

Кроме Даши.

— Я тебя спасу, девочка, — пробормотал он по-русски. — Еще не знаю как — но спасу.

— Не меня — нас, — тоже по-русски ответила Даша. Это было так естественно — слышать, как его любимая говорит на его языке, что Грива почти не удивился.

— Нас, — согласился Артём. — Только пожалуйста, говори на своем языке. Нас не должны понимать чужие.

— А на каком языке я говорю? — удивилась Даша. И Грива понял, что ошибся. Даша и говорила на своем языке. Ему показалось.

— Дашенька…

В словах не было необходимости. Они понимали друг друга без слов. Больше, чем понимали. Артём чувствовал то же, что и тогда, в Реке. Нечто третье. Нет, не третье. Оно не участвовало в их единении. Оно было его основой. Как тогда… Нет, по-другому. Совсем не так. Не было страха. Не было желания выжечь огнем леденящий холод чужого. Здесь оно было своим.

«Потому что здесь — мой дом, — подумал Грива. — Звезды, под которыми я родился».

А как же Даша?

Но когда, открыв глаза, Артём посмотрел на ее лицо, то понял: ее дом — тоже здесь. Будет здесь, когда родится их сын. Если родится…

На краткий миг перед Гривой открылось будущее. Страшное будущее, наполненное войной и огнем… И сравнительно мирное: без пылающих континентов, но тоже страшное, беспощадное к Хранителю Равновесия, который не справился…

«Не надо меня пугать! — мысленно произнес Артём, обращаясь к Тому, кто грезил в его мозгу. — Я и так напуган до смерти!»

Это была правда. Но еще он знал, что страх — не беспределен. Где-то там, за его границами, таится понимание. И для того, чтобы выйти за эти границы, ему нужна Даша. Вся. Полностью.

Но сейчас это невозможно.

Где-то там, по ту сторону стекла — специальный координатор Хокусай. И тщедушный «умник» за консолью. И «глазки» камер. Всё, что здесь происходит, будет записано и дотошно изучено множеством враждебных или равнодушных людей…

Невероятным усилием Артём отпустил девушку и поднялся. Даша осталась сидеть. Но глаза ее больше не были пустыми. Они сияли. Неважно, что он уходит. Она была счастлива. Он вернется. Даша тоже видела будущее. Грива знал это наверняка. И еще знал, что ее будущее — не то, что открылось ему. Но оно — будет.

Хотя до него еще предстоит дожить. Нет, не дожить, не ждать — драться!

— До свиданья, родная, — негромко сказал он. — Береги себя и его.

И Грива покинул искусственную лужайку, созданную дизайнерами Комитета внутри секретного оборонного комплекса «Аладдина» в самом сердце Запад-Европы.

Да, теперь Артём точно знал, где он. В подземной цитадели, расположенной на полмили глубже тоннелей парижского метро. Знал, но понимал, что об этом следует помалкивать. Хотя бы потому, что объяснить, откуда взялось это знание, Грива не смог бы.

— Почему вы так на меня смотрите, Танимура-сан? — спросил Грива. — Я не спятил. И не умер.

— Красивый у вас язык, — после небольшой паузы произнес Хокусай.

Артём посмотрел на охранников за его спиной и увидел, что линзы их импульсников смотрят на него.

— У нас?

Хокусай смотрел ему в глаза. Так пристально, словно хотел сквозь них проникнуть в его мозг. И хотел, наверное…

Грива, наверное, должен был что-то делать, что-то говорить, оспаривать дурацкую мысль о том, что он — не он, а какой-то там пришелец…

Но Артёму было трудно перевести сознание в режим спора. Ему было слишком хорошо от того, что в этом мире есть Даша. Вот только недавно ее не было, а теперь — есть.

В груди Артёма было слишком много счастья и слишком много любви. Так много, что она не умещалась внутри и часть ее выплескивалась наружу. В том числе — на специального координатора Хокусая. Сейчас Грива был просто не в состоянии бороться…

Артём улыбнулся. Широко и радостно.

— Танимура-сан, честное слово — я не шпион «ифрита»!

Почему, откуда выскользнул этот «ифрит», Грива и сам не знал, но уголки губ безупречно владевшего собой Хокусая на миг приподнялись.

И Грива вдруг ощутил то, что чувствовал там, в прошлом, когда людоедский шаман вот так же сверлил его взглядом. Будто внутри сознания Артёма упала какая-то заслонка, и Хокусай увидел нечто…

И противостояние кончилось. Хокусай расслабился, тоже улыбнулся, похлопал Артёма по руке, повернулся и двинулся к выходу. Молчание и жест. Этого было достаточно, чтобы Грива вздохнул с облегчением. Хокусай Танимура не видит в нем чудовища, «носителя чуждой программы». Грива может ему доверять. В определенных пределах, разумеется. Но это уже лучше, чем ничего. Намного лучше.