Сергей Чекмаев - Анафема Страница 5

Раб Александр работал ночным сторожем на складе стройматериалов. Зарплата не бог весть какая, но поскольку она целиком идет на нужды братьев… Плюс — на складе всегда можно по оптовой цене прикупить цемент, кирпич, вагонку. Да мало ли что может понадобиться! Особенно, если нынешнее жилище Обращенных вконец переполнится и придется воплощать в жизнь давно лелеемый проект — лесную Обитель. В старой ведомственной гостинице Минсредмаша, купленной за бесценок на аукционе, на триста мест уже втиснуты почти пять сотен братьев и сестер.

Второй причащенный — раб Валерий, худой и сутулый студент (на исповеди Наместник узнал, что он до сих пор девственник) какого-то заштатного ВУЗа, к работе, конечно, не способен. Зато парень является обладателем шикарной трехкомнатной квартиры на ВДНХ. Родители Валерия уехали на ПМЖ в Германию, пообещали — как только устроятся нормально, сразу возьмут к себе… Пошел уже пятый год, все никак не устроятся. Присылают, правда, какие-то деньги, любой другой назвал бы их откупными. Валерий, естественно, отдает все до копейки Наместнику… э-э, то есть, братьям. Парень хотел подарить своей новой семье и квартиру, но Легостаев пока сказал повременить. Он еще не решил, что с ней делать: то ли продать, то ли оставить под молельню и городскую резиденцию. В дверь робко постучали.

Легостаев выпрямился, вскинул голову. Его облик преисполнился надмирного спокойствия. Братья и сестры не должны видеть своего Наместника озабоченным мирскими делами. Он — превыше. Его мысли и заботы в неведомых высях, простому человеку недоступны.

— Войди, Обращенный.

Никому другому не дозволялось входить в личные покои Наместника — только Обращенным.

Низко опустив голову, в комнату вошла раба Инга — сегодня ей выпало служить Наместнику. Бесцветная женщина непонятного возраста: в толпе Обращенных глаз Наместника не задержался бы на ней и минуты. Он и сейчас не удостоил ее взглядом, даже не обернулся. Лишь спросил:

— Ну что там? Все собрались?

Она не осмелилась даже посмотреть на него. Для Инги Ковалевой и так величайшим счастьем последних лет стало сегодняшнее послушание. Вечером, после церемонии, когда Единственный уйдет почивать, она будет убирать в комнатах, чистить его одежду. Она сможет целовать половицы, хранящие тяжесть его пресветлой поступи, прижать к себе одежду Единственного — нет, не священную церемониальную накидку, худшего кощунства и придумать нельзя! — но хотя бы его обыденную рубаху или тот великолепный костюм, в котором она однажды видела его в городе. Про тот случай Инга никому не обмолвилась ни словом, а вот сегодня, когда узнала о послушании, почему-то вспомнила. Ведь он наверняка хранит толику тепла Единственного, крупицу Благодати.

— Да, Единственный. Причащенные готовы, Единственный. Братья и сестры ждут слов Вечной Истины.

— Хорошо, — Наместник величаво кивнул. — Пойдем, раба Инга.

Стараясь не выдать охватившего ее счастья (Единственный помнит ее имя!), Инга раскрыла дверь и опустилась на колени, шепча слова благодарности,

В молитвенном покое — бывшем актовом зале общежития — все уже было готово к церемонии. Накрытый парчовой мантией алтарь таинственно мерцал огнями сотен свечей. В углах, скрытые темнотой, курились благовония. С нет давних пор Легостаев добавлял в стандартные покупные пирамидки немножко опиума. Теперь после церемоний братья и сестры чувствовали приятное головокружение и странную легкость в теле. Когда кто-то из братьев посмелее спросил Наместника, что это может быть, Легостаев не моргнув глазом ответил: «Вы преисполнились Благодати. Это знак внимания Его, Предвечного и Пребывающего Вовне и Навсегда. Только лучшие из лучших достойны ее. Служите Ему хорошо, и Благодать пребудет с вами вечно!»

С того дня Обращенные буквально соревновались друг с другом за право участия в церемонии.

Наместник восшествовал к алтарю, лично возжег жертвенный огонь и, поцеловав край мантии, замер на возвышении. На него смотрели с благоговением — сегодня он был богоравен.

— Приведите причащенных, которые вскоре станут нашими новыми братьями!

Оба кандидата выглядели бледными и усталыми. Трое суток поста и умерщвления плоти, бесконечные молитвы в холодной подвальной келье — бывшей бойлерной — никого не красят. Осень на дворе, ночью вроде даже заморозки обещали. Ну ничего. Уже сегодня вечером им будет даровано счастье вкушать пищу, а ночью они получат право подняться в комнаты к сестрам и выбрать себе любую для ночи Единения.

— Слава Ему, Предвечному, Пребывающему Вовне и Навсегда! — провозгласил Наместник.

— Слава! Слава!

— Да воссияет Благодать на нашем пути! Пусть Он закроет мне уста, если я изреку то, что не будет Вечной Истиной!

Церемония шла свои чередом, суровая, аскетичная, но неизменно притягательная. Причащенные пожертвовали свою кровь, как однажды сделал это Он, Предвечный и Пребывающий Вовне и Навсегда. Легостаев простреливал взглядом зал, то и дело замечая затуманенный взор, чуть более плавные, чем нужно, движения, раскрасневшиеся лица…

Опиум начал действовать.

— Благодать снизошла!! Братья и сестры, воспрянем духом и плотью! Он принял, жертву, Он не закрыл мои уста! Вечная Истина с нами! Близится Царство Правды!

Обращенные счастливо смеялись, как дети, обнимались, что-то неразборчиво говорили друг другу. Легостаев и сам почувствовал действие наркотика. В голове зашумело, мысли то неслись вскачь, то лениво текли, как полноводная река. Он воздел руки, украдкой вдохнув нашатыря из припрятанного в рукаве специально на такой случай пузырька. Гадостно-свежая игла омерзительной вони вонзилась в ноздри, мысли прояснились, стало легче дышать, расселся туман перед глазами.

— Сегодня нас стало больше! Два человека, когда-то несчастных и одиноких, влились в нашу семью, стали братьями для всех! Обнимем же их и разделим с ними нашу Благодать!

Новообращенные плакали от умиления. Подготовлены они были на славу.

Закончив церемонию, Легостаев вернулся к себе. Возбужденные и посвежевшие, Обращенные разошлись по кельям для вечерней трапезы и молений. Благодать не скоро отпустит их — у Ахмета хороший порошок. Дорогой, но хороший. А сестрам сегодня предстоит особый вечер: каждая из них втайне верит, что раб Александр или раб Валерий выберет ее.

Наместник усмехнулся про себя. Раб Александр в свои шестьдесят два вряд ли чересчур темпераментен, а вот Валерий вполне способен ублажить истосковавшихся сестер со всем пылом юности. Неопытной юности…

Легостаев переоделся, сел за компьютер. Церемония церемонией, но о делах тоже нельзя забывать. Первым делом он проверил счета.

Неплохо. Поступили пожертвования от Фонда «Свободы совести», — эти ребята всем мало-мальски заметным сектам отстегивают понемножку. Черт его знает, из каких соображений, да и не важно. Дареному коню в зубы не смотрят.

Из банка «Авангард» пришел перевод — зарплата пятерых работающих Обращенных. Кое-какие счета требовали оплаты, в первую очередь коммунальные. Хотя такого ни разу и не случалось, Легостаев панически боялся оказаться однажды в темном и холодном доме вместе со всей своей полутысячей Обращенных. Неизвестно, что может взбрести им в головы.

Пиликнула трубка. Легостаев посмотрел определитель, поднес телефон к уху:

— Благодать тебе, раба Алина.

— А… да… это я, Единственный. Ка… как вы узнали?

— Ты сомневаешься в силе духа, которую Он дает самому верному своему слуге?

Только он, Наместник, был слугой Предвечного. Остальные именовались рабами.

Раба Алина испуганно залепетала:

— Простите, Единственный! Я… я не хотела. Простите, меня, простите!

Боже ты мой, как легко поддерживать в неискушенных прогрессом пенсионерках веру в свою нечеловеческую сущность! Раба Алина, ранее — Алина Захаровна, упаковщица фабрики «Красный Октябрь», приехала в Москву по лимиту, полжизни отпахала на родное предприятие за копеечную зарплату и получила-таки, в конце концов, вожделенную московскую квартиру. С трудом скопила на кое-какую мебель да маленький цветной телевизор. Ни о каких других достижениях цивилизации, вроде АОНа, она и слыхом не слыхивала.

— Что ты хотела сказать, раба Алина? Голос в трубке сделался заискивающим:

— Я… я нашла покупателя на квартиру. Сегодня звонил один мой знакомый…

Алина Захаровна, то и дело запинаясь, принялась объяснять. Что-то о своем давнем друге, сын которого работает в риэлторском агентстве. Якобы у парня есть хороший клиент, и он хочет провернуть все дело полюбовно, чтобы не переплачивать.

— …он звонил мне утром, сказал, что документы готовы и через несколько дней я уже смогу получить деньги. Я… старалась, Единственный.

— Что ж, твоим братьям и сестрам будет радостно это слышать, раба Алина. Мы сможем наконец подновить южную стену. А если будем экономными — остаток пойдет на постройку лесной Обители. Возможно, и тебе там найдется место. Благодать не оставит тебя, раба Алина, но и ты должна стараться во славу Его. И помни: Он не любит ленивых!