Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы Страница 5

Как обычно в таких случаях, ему захотелось сесть и открыть глаза. Но ограничители удерживающего устройства и завеса зашитых век на пустых глазницах не позволили ему ни того, ни другого.

– Сделано, – прошептал он, и его слова раскатились по помещению, словно он выкрикнул их во весь голос. – Больше ничего нет.

Наставница Сарашина взяла его за руку и погладила по блестящему от пота лбу. Его сознание уже меркло после такого интенсивного умственного напряжения. Над ним навис лорд Дорн. Вокруг золотых изгибов его боевых доспехов играл сверкающий ореол света, и близость такой неприкрытой мощи была как разряд дефибриллятора, который удержал Ибн Хальдуна от соскальзывания в восстановительный транс.

– Будь проклята твоя нетерпеливость, Феррус, ты меня в гроб вгонишь, – прошипел Дорн. Его голос выдал всю тяжесть чудовищного бремени, которое он на себе нёс. – План требует, чтобы ты следовал моим приказам вплоть до последней буквы!

Примарх Имперских Кулаков развернулся к Хормейстеру:

– Больше ничего нет? Вы уверены, что это всё послание целиком?

– Если Абир Ибн Хальдун говорит, что больше ничего нет, значит больше ничего нет, – заявил Хормейстер. – Крипэтстезики процедят Последки в поисках любого остаточного смысла или скрытых подтекстов, но Ибн Хальдун – один из наших самых лучших.

Рогал Дорн тут же набросился на него:

– Один из ваших лучших? Почему для приёма такого критического сообщения вы не задействовали своего самого лучшего телепата?

Хормейстер и  Сарашина обменялись взглядами, и Ибн Хальдун ощутил их напряжённость, когда в их воображении возник образ астропата, который уже давно как покинул Шепчущую Башню, чтобы вознестись к горделивым высотам должности телепата, приписанного к знатному дому Навис Нобилитэ.

– Наш лучший пока ещё не среди нас, – ответил Хормейстер.

– Я приказал вам использовать всё и вся, чтобы поставлять мне надёжные сведения с рубежей, – сказал Дорн, кладя руку на навершие своего массивного меча, сделанное из оникса и золота. – Кто нибудь из вас вообще понимает, что стоит на кону? Я вынужден вести войну вслепую, мне приходится сражаться с врагом, которого я не могу оценить, и я преуспею в этом, только если буду знать, что происходит по дороге к Исствану, с абсолютной точностью.  Чтобы спасти Империум, мне нужно, чтобы вы задействовали только самых лучших своих операторов. Достоверность – вот единственное, что имеет значение, понимаете?

– Мы очень хорошо это понимаем, лорд Дорн, – сказал Хормейстер после секундной заминки.

– Пока мы здесь разговариваем, наш лучший сотрудник находится на обратной дороге к нам, – добавила Сарашина, – но он будет не в том состоянии, чтобы нам помочь. Пока что.

– Почему нет? – потребовал от неё Рогал Дорн.

Сарашина вздохнула:

– Потому что его разум придётся восстанавливать заново.

ЧАСТЬ 1

ГРЁЗЫ О КРАСНОМ ЗАЛЕ

I

Крыша Мира / Пигалица / Возвращение Домой

Путники поднимались окаменелыми лесами Уттаракханда и бесплодными радиоактивными пустырями Уттар-Прадеша. Затем – через долину Брахмапутры, приближаясь к "крыше мира"[9] с каждым проходившим днём. На равнины Тераи-Дуара, ныне занятые корабельщиками Механикум под наземные доки своих ремонтных верфей. Миновав эти железные соборы, озаряемые светом карбидных ламп, они поднялись ещё выше, в разреженную атмосферу Бхабхара, где земли были изрезаны параллельными каналами, которыми талые воды с высочайших пиков когда-то достигали низлежащих равнин.

В своё время здесь произрастали огромные массивы буйных джунглей, но это было ещё до того, как войны древности уничтожили почти всё живое на поверхности планеты. Океаны выкипели, континенты выгорели, и в этих конфликтах было утрачено столь многое из того, что делало эти места такими особенными... Но мир выстоял. В этом конкретном лесу когда-то преобладала шорея[10] – любимое дерево древнего бога давно исчезнувшего царства, которое господствовало  в своё время над окрестными землями.

Один из немногих дошедших до современности мифов этой империи гласил, что её величайшая царица произвела на свет смертное божество в деревне страны Шакьев[11], сжимая в руках ветки шореи. От этого бога пошла новая религия, но к настоящему времени от его учений ничего не осталось, и не сохранилось сказаний, которые могли бы поведать о том, было ли это божество гневливым или же милосердным.

Путники не знали ничего об истории этой религии, поскольку сейчас Бхабхар был унылым захолустьем, чьи ландшафты заполняли палаточные городки для рабочих, раскинувшиеся от горизонта и до горизонта. В мегаполисах из брезента и сборных пластиловых блоков ни на миг не стихала активность. Здесь сосредоточились миллионы искусных мастеровых, чернорабочих и гигантских мигу[12] – примитивные плоть и мышцы, приводящие в движение машину строительных работ, которые в настоящее время охватили самые дальние горные пределы.

И ещё выше, в высокогорный скальный пояс Шивалика, где путники провели всю ночь на Читванской Процессиональной Дороге с выстроившимися вдоль неё статуями, а потом сделали рывок через Моханский перевал к хребту Махабхарат Лекх, где из титанических пиков вырастали первые из великих врат, напоминая мрачный вход в логово спящего гиганта.

То были Врата Примус, и в более мирные времена инкрустированное лазуритом серебро их кессонов[13] сверкало под солнцем, как утренняя роса самого первого дня творения. Но сейчас их скрывали адамантиевые панели, а изысканные геммы, с которых путешествующие начинали открывать для себя Дворец Императора, были заперты где-то в надёжных сейфах. Из зубчатых парапетов вырастали гигантские краны и громоздкие грузоподъёмники, а из-под сварочных резаков с сияющими фосфорическим светом мундштуками сыпались каскады искр.

Перед вратами толпились тысячи просителей и челобитчиков, терпеливо дожидаясь своей очереди, чтобы пройти сквозь их грандиозное великолепие. Не все достигнут величавого сердца Дворца. Для многих восхождение окажется слишком тяжёлым, или путешествие – чересчур долгим, или чудеса – слишком восхитительными, чтобы их смог вынести рассудок. За просителями присматривала фаланга солдат в сверкающих нагрудниках из нефрита и слоновой кости, и воздух был пропитан пугающей, необычной атмосферой. Через толпу двигалась одинокая фигура, целиком заключённая в золотую броню, и багрец плюмажа из конского волоса на её шлеме выделялся, как пятно крови на снегу.

В прежние времена Врата Примус не запирались, и сам факт того, что они были закрыты, был чётким звоночком о том, что ось Галактики дала крен. У человечества появился новый враг – враг с хорошо знакомым лицом, и даже сейчас среди людей могли быть его агенты.

Граждане Терры уже не могли свободно разгуливать в пределах владений своего повелителя.

До сих пор эти нововведённые строгие меры безопасности, которыми был окружён континентальный Дворец Императора, практически не препятствовали продвижению путников вглубь горных пиков. Но сейчас они слишком приблизились к яркому пламени сердца Империума, чтобы проскочить незамеченными. Во Дворец мигрировали миллионы рабочих, и такое огромное количество лиц требовало надзора.

Их заметили, но прохождение Врат Примус не причинило особых неудобств, поскольку при них были документы, скреплённые печатью одного из великих домов Навигаторов, и когда открыли проход, её аметистовый цвет вселил должное почтение в кастелянов. Прохождение под сенью врат потребовало многих часов, и сразу же за ними началось великолепие дальних рубежей Дворца.

О нём рассказывали, как о короне света на вершине мира, как об огромном материковом пространстве, полнящемся непревзойдёнными архитектурными шедеврами, и как о величайшем творении человечества, но подобные описания не могли передать всю его монументальную необъятность, всю безграничность внушаемого им благоговения и всю степень невозможности поверить в сам факт его существования. Многие просители, потратившие нажитое ими за целую жизнь, чтобы увидеть Дворец, проходили его первыми вратами и не поднимались дальше, оробев до предобморочного состояния уже от зрелища его самых непримечательных проспектов, процессиональных дорог и башен. Это был монументальный замысел, воплощённый с размахом не людей, но богов.

За кольцами причалов и посадочными полями плато Брахмарутры вздымались высочайшие пики: Голая Гора[14], Чёрный Великан[15], Бирюзовая Богиня[16] и некогда самый великий из них  – Божественная Мать[17]. Ни один из них не избежал внимания Механикум или военных каменщиков Императора. Их вершины срезали, а в коренной породе пробили глубокие шурфы, нужные для закрепления фундамента огромного Дворца.