Владимир Свержин - Страж Каменных Богов Страница 5

– Ничего, ничего, – подбадривал его Лешага, отщелкивая магазин от автомата и вставляя в него поблескивающие на солнце патроны. – Оклемаешься. И похуже бывало, а люди выживали. Отнесем тебя в безопасное место, останешься там с женщинами, они тебя выходят. А там, как встанешь на ноги, сам решишь, то ли с ними оставаться, то ли обратно в Трактир пробиваться.

На мгновение в голове у Тимура мелькнула предательская мысль, что, быть может, укрыться в здешней лесной глуши – как раз то, что ему нужно для спасения. Если Эргез не узнает, что он выжил в этой бойне, то и кары ему не будет. Он поспешил отогнать внезапное помрачение рассудка – искушение, посылаемое демонами для испытания веры его. Ньок-тенгер знает все обо всех! Нет тайн, сокрытых от его глаз! Если то или другое неведомо ему, то лишь оттого, что в эту сторону он еще не обратил своего орлиного взора.

Для Тимура, посланного высочайшим повелением наследника Аттилы, никакой возможности скрыться нет и не может быть: Эргез, да продлятся дни его и усладятся ночи, отыщет предателя даже в пасти черного змея, слепого аспида, обитающего в глубинах старых подземелий, чующего все живое в округе на много часов быстрой ходьбы.

– Я смогу идти! – взмолился он.

– Конечно, – не отвлекаясь от набивания магазина, согласился Лешага, – но еще нескоро. А мы должны спешить. Ты останешься в Бунке.

– Но куда, куда ты пойдешь? Да и зачем?! – не унимался раненый. – В Трактир дорога заказана, снова искать пропитание в Диком Поле смысла нет: хозяева караванов тебя опасаются. Ты же понимаешь, если я в Трактире не появлюсь, меня и людей моих сочтут твоими жертвами. Мол, обозлился, убил и ограбил. В раздольники идти? Какой из тебя раздольник? Не твое это. А здесь у тебя Бунк, любимая женщина. Только позови, люди к тебе придут. Живи, радуйся.

Леха покачал головой:

– Не выйдет радоваться. Людожоги мне своего разгрома нипочем не простят. Они моей крови хотят. Видишь, охоту какую открыли. Теперь не остановятся. Хорошо, мы с Бурым засаду почуяли. Надо идти на ту сторону, за реку, там искать пока не начнут. Тут будут рыскать. Ну да ничего. Сами в драку лезть не будем, но и прятаться не станем. Придется с вожаком людожогов накоротке сойтись – значит, быть по тому. А нет – ежели Ноллан позволит, самое время в Шаолинь идти…

Он вставил магазин в автомат, передернул затвор и похлопал себя ладонью по груди. Там, под блекло-пятнистой одеждой, сшитой для него Зариной еще в поселке чешуйчатых, хранился заветный медальон с длинноухим каменным изваянием и летящим монахом в оранжевых ярких одеждах.

У Тимура похолодело сердце. Пока он будет отлеживаться в Бунке, Лешага еще, чего доброго, доберется до Эргеза или, что уж совсем скверно, затеряется в горах Крыши Мира, ищи его потом!

– Не оставляй меня! – снова взмолился караванщик. – Возьми с собой, я в тех краях прежде жил, дороги знаю, приведу куда захочешь.

Лил сидела, обхватив голову руками, уткнув лицо в колени. Глаза ее были закрыты, но это не мешало ей видеть.

Вчера она видела односельчан, с которыми вместе росла, которых знала с малолетства. Теперь, зыбкие и прозрачные, они бродили по лесу, скрываясь в деревьях, словно в жилищах, не желая исчезать. Они смотрели, не отворачиваясь, с болью и немым укором, напоминая, что ее такая странная, такая неуместная любовь обрекла селение на гибель. Они глядели на нее пристально, как будто хотели что-то сказать. Она знала, что они ее не видят, просто возникают на пути снова и снова, будто ожидая вопроса, и, не дождавшись, растворяются, оставляя за ее спиной неприятный ледяной след.

Когда еще до рассвета Леша разбудил ее, коротко и четко, как делал это обычно, поставил боевую задачу, она даже обрадовалась: больше никто не смотрел на нее из прозрачной дымки. Марево ушло, будто утренний туман, стелящийся по лугу.

Но вот видение снова вернулось. Это уже были не односельчане, павшие в нелепой схватке, устроенной Маратом, не старики, убитые на пороге собственных домов осколками мин. Это были людожоги, уничтоженные их отрядом на рассвете. Теперь они больше не казались опасными. На их лицах застыли ужас и растерянность: разорванное горло, дыры от пуль, кровь, грязно-бурыми кляксами запекшаяся на одежде… Похоже, они и сами толком не успели понять, что с ними случилось. Смерть настигла их раньше, чем сознание успело включиться. Ошарашенные мертвецы ходили, искали кого-то, не замечая живых.

Зато Лил видела их прекрасно, хотя и сидела с закрытыми глазами. И они, похоже, чуяли ее присутствие, останавливались поодаль как вкопанные и, как раньше односельчане, глядели и молчали.

– Что-то случилось? – присела рядом Асима. Еще сегодня на рассвете она командовала женщинами, и придуманный ею маневр обеспечил успех боя.

– Нет, – Лил через силу мотнула головой, не размыкая глаз.

– Зачем обманываешь? Случилось. – Она положила руку на пышную копну волос дочери покойного старосты. – О-о! Вот оно как!.. – Женщина покачала седой головой. – Чужое знание на себя взвалила. Мертвых видишь? – не то спросила, не то констатировала она.

– А ты откуда знаешь? – Лилия вскинулась и слегка отстранилась.

– Давно живу, много знаю, – с печальным вздохом отмахнулась Асима. – И что же, мертвые говорят с тобой?

– Нет, только всматриваются.

– Ну, стало быть, как научишься их слышать да спрашивать, так и говорить начнут.

– Но я не хочу.

– Тут уж хочешь не хочешь – никому дела нет. Поверь мне, будут топтаться вокруг да глядеть пустыми глазами, пока с ума не сойдешь или с мертвыми на их языке не заговоришь. Так что от Пути своего не убежишь. У тебя это на роду написано. Видящий Путь тебе кем приходился?

Лил не поверила своим ушам, услышав от почти незнакомой старухи прозвание, которым почтительные жители поселения называли Провидца. Но, в конце концов, слухами земля полнится.

– Он старший брат моей матери.

– Вот, стало быть, к тебе его способность и перешла, – со вздохом заключила Асима. – Как не стало Ясновидящего, так ты его дар в наследство получила. Теперь, голубка моя, надо научиться этим даром владеть.

– Я не хочу! – Лил вспыхнула, вскочила на ноги, сжала кулачки, словно намереваясь вырвать из себя нежданный дар, разогнать бродящих по лесу ошалелых призраков. – Не хочу, пусть лучше все будет, как прежде.

– В этом ты невластна. Что было – ушло, не догнать. Дар теперь твой. Так что уж владей им с толком, раз сбросить этот груз не в твоей власти. А впрочем… – Асима неспешно оглядела Лил, точно впервые увидела ее и теперь хотела запомнить навсегда. – Впрочем, – повторила она, – может, все и само уйдет. Но еще не сейчас.

– А когда? – с надеждой встрепенулась девушка.

– Ясное дело, когда другому этот дар передашь. Как же иначе?!

– То есть умру? – Лил побледнела. Ей стало невыразимо жалко себя. Она подумала, что больше никогда не увидит Лешу, никогда не услышит болтовни Марата…

– Ну что ты? – с легкой насмешкой в голосе успокоила ее ведунья. – Зачем умирать? Когда новую жизнь подаришь. Дитя в тебе затеплилось, милая. Пока носить его будешь, дар никуда не уйдет. Он и от живых, и от мертвых охраняет. Ни о чем не беспокойся, голубка моя, дар твой хоть и тяжел, но польза от него немалая может быть. А уж как с ним управляться, я тебя научу.

Глава 3

Властитель правоверных, ньок-тенгер Эргез, упражнялся со священным клинком, унаследованным от самого Аттилы. В голову неотвязно лезли недавние события в звездной колеснице чужаков, посланцев Ноллана. Один взмах отточенной стали, и отсеченная голова того, кто еще совсем недавно правил неохватными землями, быть может, половиной мира, ненужным хламом свалилась к его ногам.

Но суть не в этом: все эти годы лишь один этот взмах отделял его от могущества почти беспредельного, от власти, которой не смеет противиться ни один смертный. «А если дерзнет, – Эргез крутанул запястье, и блистающее острие быстрокрылым стрижом очертило дугу перед глазами замершего Арслана, командира Несокрушимых, – пусть страшится. Он допущен к правителю так близко, что может задумать недоброе.

Любой может задумать недоброе, даже самый верный. А стало быть, пусть знает и помнит, какой скорой может быть расплата за коварный умысел. Пусть думает, что Пророк доверяет своему рабу, что он вручил ему нити чужих судеб. И мелькающее в руках стальное острие легко может пресечь любую из них. – Он скользнул к столбу из свернутых в тугой рулон циновок. Взмах, еще взмах – и столб рассыпался на три части, завалился, точь-в‑точь мертвое тело. – Вот что будет с дерзнувшим! С любым, кто осмелится встать на его пути!»

– Ты принес новости? – Эргез вернул отточенный шамшир в ножны.

– Да, высокий господин.