Владимир Свержин - Страж Каменных Богов Страница 6

– Ты принес новости? – Эргез вернул отточенный шамшир в ножны.

– Да, высокий господин.

Эргез любезно кивнул.

– Тимур прислал голубя?

Начальник стражи потупил взор, будто не Тимур, а сам он обязан был выслать птицу с запиской.

– Быть может, кто-то сбил его, – вместо ответа предположил он. – Или его перехватил голодный чеглок.

– Сейчас нет похода, и никто не выпускает чеглоков. Впрочем, есть еще голодные ястребы… Но мне представляется более вероятным, что это отступник Атиль вновь предал веру, предал народ свой и заманил моих людей в засаду! – гневно перебил владыка.

– Но у противника слишком мало сил, чтобы организовать засаду.

– Так и есть. Если этот Лешага не получил подкрепления неведомо откуда, сил у него почти нет. Но ты недооцениваешь его. Да и Атиля тоже.

Возможно, он за годы изгнания позабыл мою рабыню и ее выродка. Быть может, стоит прикончить их? К чему кормить нахлебников?

Эргез устремил испытующий взгляд на приближенного. Жену Атиля, Чандру, знал всякий при походном дворе властителя правоверных. Не так уж много иноверцев было допущено пред очи того, кого сам Пророк некогда поставил наместником за Срединным хребтом.

Сперва ей здесь пришлось очень тяжко. Неслыханная дерзость – почитая ложных богов, позволить себе стать женой сына наместника Крыши Мира! Теперь лишь самые черные работы были ее уделом и место на псарне – жилищем.

Но, говорят, время обтесывает даже клыки гранитных скал. Постепенно ее поклонение каменным богам стало забываться, вернее, оно как-то перестало привлекать внимание, точно монотонный шум далекого водопада. А вот то, что эта тихая женщина, большеглазая и гибкая, как речной тростник, добра и готова без всякой корысти помочь любому, будь то воин или последняя собака, – об этом теперь знали все.

Никто не дарил ей разноцветных тканей или украшений, найденных в Бунках, не угощал свежей дичью, но сейчас, когда Эргез недвусмысленно изъявил желание убить незаметную рабыню, сердце Арслана отчего-то кольнула жалость. Он и сам удивился. Пожалуй, никогда прежде ему не случалось беспокоиться о судьбе чужака, а уж тем более иноверца.

– Бывает еще: встречный ветер заставляет птиц сбиваться с пути, – желая выиграть хоть немного времени, пробормотал он. – Надо подождать. Может, Тимур пришлет другого голубя вечером. А если сегодня казнить женщину Атиля, больше не останется наживки. Если потом окажется, что в задержке виноват какой-нибудь стрелок или вовсе непогода, ее не оживишь, а он может сорваться с крючка.

Эргез покачал головой:

– Ты не проявляешь особого рвения, Арслан, и пытаешься скрыть от меня гнусную жалость, погубительницу великих дел. Да еще и стараешься упрятать свои уловки в тени обмана. Быть может, ты состарился, воин? – Он вперил взгляд в начальника стражи, едва ступившего на землю в дни, когда Эргез уже объезжал первых скакунов. – Быть может, тебе пора на покой? В болотном краю, там, где упала звездная колесница, сейчас нет амира. Я готов даровать тебе эти земли.

Арслан побледнел, сознавая, к чему клонит господин, но постарался не отвести взгляда. Властитель правоверных не бросал слов на ветер, и недовольство его многократно ускоряло ход времени, заставляя человека проживать годы за считаные минуты, неумолимо приближавшие скорую погибель. Начальник стражи всегда помнил: «Слабому не место во главе Несокрушимых, и всякий может дерзнуть занять этот пост, победив в честном поединке». Или не честном – как пожелает господин. По спине старого воина пополз холодок.

– Но все же в твоих словах есть смысл, – явил милость Эргез, изобразив подобие усмешки. – Возьми головную ленту этой ничтожной, убей какого-нибудь иноверца и намочи ленту его кровью. Затем отошли записку Тимуру и перевяжи ее этой лентой. Да укажи в послании, что пока на ней кровь другого человека, но это легко исправить. Если отступник не ценит моей доброты, пусть трепещет при одном упоминании имени Эргеза Справедливого!

В дверь походного дворца поскреблись. Владыка правоверных кивнул начальнику стражи, и тот устремился к выходу, радуясь возможности не видеть больше грозный лик господина. Ему часто доводилось встречать опасность лицом к лицу, но под взглядом наследника Пророка он чувствовал невыносимую робость, почти страх. И всякий раз искренне радовался, выходя из апартаментов, даже немного удивлялся, что по-прежнему жив.

Его не было чуть больше минуты.

– Мой повелитель, – радостно начал он, останавливаясь на дистанции сабельного удара, – прилетел голубь от Тимура. Как я и полагал, он просто сбился с пути. Твой человек говорит, что отряд его попал в засаду и был уничтожен, но сам он жив, хотя и ранен. Атиль оказал ему помощь и сам перевязал раны. Еще он пишет, что Лешага со своими людьми намерен перейти Серую Воду и вторгнуться в твои владения.

– Попал в засаду… – задумчиво повторил наследник Аттилы. – Чью засаду?

– Об этом он молчит. В тех краях много волкоглавых, – напомнил начальник личной гвардии. – Эти мерзкие твари всегда нападают из засады.

– Что ж, хорошо, если так. Тогда, быть может, и вправду Атиль ни при чем.

– Ни при чем, – отчего-то с облегчением подтвердил верный Арслан. – Он помог отправить голубя. Твой человек пишет, что сам он не смог бы сделать этого.

– Вот и поглядим. – Эргез протянул руку и взял мелко исписанный клочок бумаги. – Почерк не слишком похож. Тимур пишет, что ранен в предплечье. Это может объяснить подмену, но может быть также, что Тимур вовсе не имеет никакого отношения к письму и что Атиль с Лешагой попросту решили поиграть со мной в кошки-мышки. Поблагодари Тимура за рвение и вырази надежду, что раны его заживут быстро. Пусть сообщает мне о передвижениях и намерениях Лешаги. Я решу, куда его лучше направить.

– Все это перевязать окровавленной лентой?

– Не надо, пусть думает, несчастный, что я ему поверил.

Чингиз, сын Аттилы, звавшийся в Трактире не иначе как человеком Библиотекаря, даже в имени которого ни у кого не было нужды, отодвинул лежанку в своей убогой каморке за книжными стеллажами, и под скрипучим деревянным топчаном блеснули стволы автоматов и целые россыпи патронов.

– Ого! – восхитился Двузубый. – Откуда у тебя столько?

Для него, взращенного меж воинами, оружие было привычно, как продолжение собственного «я». Скорее мужчина согласился бы выйти из дому раздетым донага, чем безоружным. Но здесь, в книжной сокровищнице, он никак не ожидал увидеть такой нешуточный арсенал.

– Тут этого добра много, – не вдаваясь в пояснения, отмахнулся сын Пророка.

– Где – тут? – настороженно уточнил Двузубый.

– Внизу. – Служитель Библиотеки топнул по каменному полу, будто уточняя, где именно расположен низ. – Забираем самое необходимое и уходим.

Двузубый зачарованно глядел на добротные разгрузочные жилеты, ребристые бока гранат, короткоствол в деревянной кобуре… Однажды он уже видел такой. При желании этот необычный футляр становился прикладом, а сам короткоствол превращался в карабин и мог вести огонь одиночными выстрелами или очередями.

Глаза разбегались от богатств, и руки тянулись сразу ко всему. Двузубый замер, как кладоискатель над сундуком пиратских сокровищ.

– Давай, давай, поторопись! – подгонял хозяин оружейного склада.

– Но сейчас еще слишком светло, – пытался его образумить беглец. – Нас увидят, откроют огонь. Лучше уходить, когда стемнеет. Я тут знаю хорошее место…

– Не мешкай! – будто не слыша его, властно перебил сын Аттилы. – Мы не пойдем через посты. Здесь есть другой ход. – Он снарядился ловко, без единого лишнего движения, как будто делал это помногу раз на день, затем вытащил из кармана набор загнутых железок разной длины и вида. – Лишнего не бери, идти придется долго.

Он примерился к отмычкам, подобрал нужную и едва слышно направился к двери личного кабинета Библиотекаря. Еще мгновение – запертый висячий замок тихо звякнул и качнулся на разомкнутой дужке.

– Ну-ка, помоги мне отодвинуть стол, – негромко скомандовал Чингиз. В скромных апартаментах резной старинный стол выглядел настоящим сокровищем. Двузубый смиренно повиновался. Обнаруженный под массивной тумбой люк открылся без скрипа и лишних усилий. Нетрудно было догадаться, что им довольно часто пользуются.

В лицо холодной сыростью дохнула мертвенная темнота подземного хода. Выросший в горах, беглец не любил лисьих нор старых подземелий, где всегда было сыро и нечем дышать. Но тот, кто вытащил его из «каменного мешка», не думал спрашивать согласия спутника.

– Давай, давай, быстрее! – поторопил он и первым шагнул в черный провал лаза. Когда вделанные в стену железные скобы закончились и под ногами, хвала Пророку, почувствовался твердый пол, сын Аттилы невесть откуда выхватил странную палочку, резко согнул ее, и та засветилась холодным мертвенно-голубоватым светом.