Антонина Клименкова - Русалки — оборотни Страница 50

— Ну-с, что думаете, ребятки? — спросил Серафим Степанович. — Мог быть, это ваш итальянец?

— Мог, — признался Феликс, — Если он ушел, когда…

— По воде! — прыснула Глаша.

— …когда не рассвело, мог успеть, — кивнул Феликс.

— И кровь из курей выжал. Значит, точно вампир! — провозгласила Глафира.

Ночью огоньки блуждали у самой околицы. Мерцали, подмигивали, точно поджидали кого. Феликс с полчаса наблюдал, как они бродят туда-обратно, подпрыгивают на месте от нетерпения, но не исчезают. Издеваются, решил он. Хотят его снова завести на кладбище и оставить с носом.

Однако огоньки были упрямые. Устав блуждать, застыли все трое на одном месте, рассевшись рядком, ровненько, как по ниточке. Не двигались, тихонько перемигиваясь. Феликс вспомнил, что там как раз низенькая изгородь, на толстых жердях которой любят, точно воробьи, рассаживаться деревенские мальчишки…

— Вон он! — шепнул первый огонек.

— Идет, не торопится, — проворчал второй.

— Я уз лесыла, нам тут до утла куковать, — вздохнул третий. — Ну музики, посли, сто ли…

Как только Феликс приблизился, огоньки сорвались с места. Удивительно, но сегодня они не старались заморочить ему голову, не петляли, не путали следы. Двигались быстро, гуськом, выбирая приличные тропинки, точно куда-то боялись опоздать. Однако, как они ни спешили, когда Феликс отставал, в темноте сбившись с тропки, огоньки останавливались и терпеливо его ждали. Впрочем, близко все равно не подпускали.

Винченце вглядывался в темноту. Лицо его, озаряемое отраженными от воды бликами пламени, казалось спокойным, точно высеченным из гладкого мрамора. И вся поза его хоть сейчас просилась в эскиз какому-нибудь скульптору для памятника на площади. Только руки не желали позировать, ни минуты не пролежав скрещенными на груди, одна принялась беспокойно теребить пальцами цепочки в расстегнутом вороте рубашки — что выдавало не столь уж безмятежное настроение итальянца.

Сгрудившиеся у костра ребята не решались нарушить затянувшееся молчание, хотя и терялись в догадках, чего, собственно, ждет их таинственный предводитель. Разве только запоздавшую неразлучную троицу…

Вихрастые головы как по команде обрадованно вскинулись, когда из ближайщего кустарника, прикрывавшего край оврага, послышался шорох ветвей и приглушенный шум голосов. И вскоре к обществу присоединились три долгожданных его члена — Прошка, Тишка и Ариша со своим псом, дышащим ей в затылок.

— Ну finalmente![52] Вас можно до смерти посылать! — обернувшись к вновь прибывшим, воскликнул Винченце. — Но… Вы что, одни пришли?

— Да нет, — помотал головой Прошка, плевком загасив горевший голубоватым огоньком зажатый в кулаке огрызок свечи. — Этот вон тащится. Слышите, кусты трещат? Из-за него и проваландались…

И с обиженным видом попросил сидевших у костра приятелей подвинуться.

Винченце, взяв из пламени занявшуюся на конце палку, отвел рукой ветви куста и посветил на убегающую вниз тропинку:

— Синьор Феникс, — поинтересовался он у темноты, — вы там не заблудились?

В ответ раздался хруст, треск и возмущенное кваканье.

— Какого лешего ты там наших лягушек оставил? — накинулся Прошка на сидевшего рядом толстого рослого мальчика.

— Дурак я, что ли, тяжести туда-сюда таскать! Все равно ж обратно понесем, — надулся тот. — Ими там неплохо, в канаве…

Вновь достоинство Феликса было уязвлено — и уронено ниже некуда. Подоспевший Винченце вытащил его буквально за шиворот из мокрой канавы, куда Феликс в темноте свалился, узнав на личном опыте, что данная тропинка — это всего лишь цепочка кочек, пересекающая узкое, но глубокое болотце. Вместе с честью и намокшей одеждой пострадала подвернувшаяся под ноги корзина — к счастью, она только перевернулась, даже не открылась плотно привязанная крышка. Поставив Феликса на ноги, Винченце и квакающее лукошко вернул в исходное положение.

— Опять вы? — констатировал Феликс.

— И вам добрый вечер, — ответил Винченце, обойдя Феликса кругом и смахнув с плеч налипший болотный мусор.

— Опять по воде ходите? — сказал Феликс. — Как вчера?

— Вам опять показалось, — со смешком заявил Винченце и подтолкнул вперед, к мерцающему сквозь деревья огню.

— Ну да, показалось, — кивнул Феликс, в свете костра отметив не замаранные болотной жижей сапоги итальянца. О своем собственном виде он старался не думать, и так тошно…

— Вот, господа, новый член нашего тайного общества, — объявил Винченце уставившимся на Феликса ребятам. — Думаю, нет нужды представлять вас друг другу.

— Что, он тоже сокровища искать будет? — с обидой и даже ревностью воскликнул Прошка.

— Нет, у синьора Феникса другие задачи, — улыбнулся итальянец. — В частности, он собирается раскрыть личность ночного чудовища.

— Одну минутку, синьор, — не унимался Феликс, — позвольте спросить, куда вы отправились вчера, покинув лодку и «пешком» добравшись до берега? Где вы были и чем занимались незадолго до восхода солнца?

— Куда? — переспросил Винченце и обернулся к ребятам: — Господа, пожалуйста, подтвердите мое алиби!

— С нами он был, туточки! — веско обронила Ариша. — Пличем до самого утла. Коллектиловали план поиска сокловищ, — и руки на груди сложила, и нос повыше задрала.

— Да ладно! Ни шиша у него не получится чудище поймать! — сообщил Тишка Прошке — но так, чтоб всем было слышно.

— Да где ему, — закивал приятель.

— Зря сомневаетесь, дорогие мои, — неожиданно для Феликса встал на его защиту Винченце. — Уж кому, а синьору монаху смелости и отваги не занимать.

Феликс опешил, взглянул на него едва ль с меньшим недоумением, чем ребята.

— Представьте, господа, — с улыбкой продолжал Винченце, — не далее как позапрошлой ночью этот синьор шутя справился с матерым буйволом! Я сам тому свидетель.

— Быком, что ли? Это с пегим Бориславом из дальнего села? — переспросил Прошка.

Видимо, не понаслышке зная крутой нрав коровьего супруга, не зря привыкли называть его уважительно, полным именем.

Винченце кивнул:

— Он усмирил его силой своей воли.

— Это как? — открыли рты мальчишки.

— Просто посмотрел ему глаза в глаза, вот так, — и бежавший к нам галопом бык на всем скаку будто в невидимую стену врезался. И упал. Замертво.

Ребята ахнули и с неподдельным восхищением воззрились на Феликса. Тот же невольно поежился, вспомнив вид несшегося на них со скоростью паровоза зверя. Он даже не успел рассмотреть, были ли его глаза налиты кровью, как любят писать в романах. Не то что собрать волю в кулак — не успел даже подумать, в какую сторону бежать… Нечего и говорить, что правдой в рассказе итальянца было лишь то, что бык упал — сраженный отнюдь не испуганным взглядом Феликса, а обычным камнем, очень своевременно брошенным меткой рукой маркиза. Однако признаться итальянец ему не дал — да никто и не стал бы слушать, Винченце вновь всецело завладел вниманием ребятни:

— Ах, видели бы вы, с каким упорством он преследовал по пересеченной местности чудовище! И едва не загнал его в болото. К тому же пришлось уворачиваться от пуль лесника. А как он русалок выслеживал — мастерски!..

Конечно, Феликс понял, что Винченце просто над ним издевается. А вот ребята — нет. Однако чего он хочет этим добиться?..

— Простите, но о каком кладе здесь шла речь? — поинтересовался Феликс — заодно и тему разговора хотелось сменить.

— Ну да, вы же не знаете, — спохватился Винченце.

— Что вы причастны к появлению блуждающих огоньков, я догадывался, — поспешил заверить Феликс.

— Non ho il minimo dubbio[53],— усмехнулся тот.

— Ой, господин синьор! Он же ничего не знает! Ага, ни шиша! — оживились ребята. — Может, вы тогда расскажете еще разок эту, как ее?.. Легенду! Ну расскажите, пожалуйста!..

Поднялся невообразимый галдеж — ребята наперебой требовали какую-то историю, по всей видимости, из желания самим снова услышать ее, нежели ради просвещения Феликса.

— Ну хорошо-хорошо! — утихомирил мановением руки своих разволновавшихся помощников Винченце. — Если вам так хочется, придется выступить на бис.

— На кого наступить? — уточнил Тишка.

Тайное общество расселось поудобнее вокруг огня, Феликсу тоже нашлось местечко.

С минуту Винченце молчал, собираясь с мыслями. Положив руки на колено, сцепив пальцы, устремил задумчивый взгляд на пламя костра, на взлетающие ввысь к звездному небу, гаснущие в ломаном полете яркие искры. Ребята ждали, не смея даже шорохом вспугнуть тишину, примолкнув, точно в предвкушении чуда…

Вздохнув, Винченце начал рассказ. Его негромкий голос словно слился с ночными звуками, шелестом леса, растворяясь в них, превращаясь в искры, уносящиеся в темноту.