Константин Аникин - Нульт Страница 54

Как-то поутру, находясь в привычной похмельной депрессии, он наблюдал за паучком, который свил паутину меж оконных рам. Смотришь на это, думал Человек-Паук, и всегда диву даешься, как же он туда забрался? Удивительно, хотя нечему тут удивляться. Человек-Паук, как инженер, это понимал. Стандартное советское окно представляет собой бессмысленное сочетание бесполезных плоскостей, соединяющихся под самыми неожиданными углами, и состоит в основном из щелей. Он смотрел на паучка и думал, что они очень похожи. Он вот тоже ловил свое счастье в безнадежном месте. И теперь тоже живет бессмысленной надеждой. Что все вернется, что все будет как раньше. Ну, подумал он, ему-то я могу помочь. Он взял отвертку и развинтил раму. Поймал паучка, посадил на ладонь. Паучок не пытался убежать, спокойно сидел на ладони. Человек-Паук поднес ладонь к лицу, чтобы разглядеть его получше. И тут паучок прыгнул, прыгнул вертикально вверх и попал в его левую ноздрю. Человек-Паук попытался вычихнуть его, но не тут-то было. Паучок пролез через нос прямо в его мозг. И ему там, видимо, понравилось. Он поселился в его голове. Свил гнездо между полушарий, оплел извилины паутиной. Сначала Человек-Паук очень испугался. Но паучок не желал ему зла. Наоборот! Через некоторое время они начали разговаривать друг с другом. Паучок говорил, что они станут друзьями. Что он любит его и поможет ему. Что он такой же, как и он, паук, и он знает, что ему нужно. Он залатал его разбитое сердце своей липкой паутиной. Горе ушло. Медленно, но верно Человек-Паук стал меняться. Все его чувства обострились. Его слух стал острее, раньше он носил очки, теперь они стали ему не нужны. Его мускулы налились силой, и кажется, он даже стал выше ростом. Вообще, он стал чувствовать мир по-другому, более глубоко, на более низком уровне. Словно он перешел с языка программирования на машинный код бытия. И однажды он прозрел. Он увидел, как он называл ее про себя, Великую Паутину.

Эта Великая Паутина была везде, и она была всегда. Это была особая паутина, нематериальная сила, поле, если угодно, которое связывало воедино весь сонм идей, вещей и событий. Это была сама основа Вселенной, та сила, что делала мир таким, как он есть. Человек-Паук чувствовал Великую Паутину каким-то непостижимым способом, он чувствовал, как все связано, он мог расшифровывать вибрации ее невидимых нитей, непрерывно передающих информацию. Это выглядело как спонтанные интуитивные озарения, образы, внезапно возникающие в его сознании. Он научился предугадывать события, предугадывать будущее. Он мог по своему желанию впадать в особый паучий транс, соединяться с Великой Паутиной и анализировать последствия своих действий на глубинном, интуитивном уровне. Это давало ему огромные преимущества. Теперь он мог просчитать любую ситуацию на множество ходов вперед. Как такое возможно? У Человека-Паука была теория на этот счет. Он не сомневался, что пауки чувствуют эту связь, что они живут в этой Великой Паутине. Они существа микромира, для них это проще. Он считал, что паучок своей паутиной закоротил по-особому его нейронные связи, наставил путинных перемычек, перепрограммировал его сознание. Паучок подарил ему свое паучье виденье.

Человек-Паук бросил пить, вернулся на работу. Общественное мнение отнеслось к его проблемам с пониманием. Снова стал чертить электронные схемы в своем КБ. Единственное, правда, о чем настойчиво просил паучок в его голове, чтобы он убивал женщин. Тут паучок был непоколебим. Ему нужны были жертвы. Поначалу Человек-Паук пытался бороться с внезапно накатывающим на него желанием насиловать и убивать. Пытался относиться к этому с юмором. Мол, ну и шутник ты, паучок, что поселился в моей голове. Но однажды… Поздний вечер, пустынная улица, стук каблучков… Неожиданно для себя самого он напал на нее. Повалил на землю, трахнул, перерезал горло резаком для бумаги. Рядом с трупом нарисовал ее помадой паутину на асфальте. Паучок в его голове показал, кто тут на самом деле хозяин. Это был поворотный момент. Трансформация окончилась. Он понял, кто он и чего ему нужно. Он стал Человеком-Пауком. Самым страшным кошмаром Воркуйска-8.

Началась более веселая жизнь. Больше никаких спонтанных убийств не было. Нет, только тщательный паутинный расчет. Он всегда выбирал красивых, уверенных в себе самок. Таких было особенно приятно унижать. Унижать, трахать, мучить этих долбаных шлюх. Они ползали перед ним на коленях, моля о пощаде, забыв о своей гордости. Но паук глух к словам, для него не существует морали. Мораль – это для двуногих, а не для восьминогих. Паук просто хищник, движимый инстинктом.

Он выточил себе два когтя и свил гнездо в заброшенном метро. Перетащил туда свою аудиосистему, оборудовал фотолабораторию, чтобы в мертвой тишине подземелий предаваться своим хобби. Он держал в страхе весь город, но никто и подумать на него не мог. Как же. Тихий, скромный инженер, мухи не обидит. Вы слышали про его бывшую жену? Вот бедняга!

Паучок сделал его мастером мимикрии, и Великая Паутина всегда спасала его. Он так и не понял, как его вычислили. Эта тайна до сих пор не давала ему покоя. Это мог быть только какой-то другой паук, думал он. Который знал его тайну. Знал про Паутину. Система сломалась на номере 17. Он обманулся, клюнул на подсадную утку. Он выслеживал другую телку. Та, другая, была очень похожа на нее – рост, прическа, одета так же, даже духи такие же – со спины один в один. Эта девка работала в органах и согласилась стать приманкой. Потом, под пытками, она рассказала ему, что в милицию пришло анонимное письмо с указанием места, времени и примет его следующей жертвы. Обычно Человек-Паук усыплял свою жертву хлороформом и тащил под землю. Так было и на этот раз, но оказалась, что его преследуют. Все. Гэбисты, милиция, дружинники и солдаты. Его люто ненавидел весь город. Они спустились за ним в его подземелье. Но взять его было не так просто, он-то знал эти туннели как свои пять пальцев. В конце концов, его стали забрасывать гранатами. Взрыв обрушил большой участок магистрального туннеля, навсегда отрезав его от выхода на поверхность. В бессильной злобе Человек-Паук так надругался над номером 17, как никогда. Труп потом съел. Поначалу-то жрать было нечего… Жилистая была, тварь. Он сплюнул. Но что толку? Он оказался заживо погребен в этом чертовом метро. С тех пор прошло много лет. Сколько, он избегал считать. Но та примитивная тяга к жизни, которой наградил его паучок, помогла ему выжить. Не понятно только зачем.

Человек-Паук горестно вздохнул. Воспоминания, воспоминания… А что теперь? Теперь у него остался только шкаф со старыми пластинками и пачка фотографий. Даже единственный друг, паучок в его голове, бросил его. Паучок поджал лапки, окутал себя коконом и заснул. Нет новых жертв – нет и дружбы. Человек-Паук остался совсем один. И если бы не музыка…

Человек-Паук смотрел на свой хай-фай. Ему хотелось его обнять. Если бы не музыка, он бы давно сошел с ума от тоски. Но с музыкой было легче. Все свое время он посвятил модернизации аудиосистемы, благо энергии и материалов у него было предостаточно. Человек-Паук с благоговением взирал на дело рук своих. Две колонки высотой почти в его рост, на каждую из них ушло по три сотни динамиков и несколько лет работы, не колонки, а целые аудиобашни. Но главное, конечно же, усилитель. Главный предмет гордости Человека-Паука. Бесконечные доработки превратили этот некогда простецкий аппарат в чудище по обработке звука объемом в несколько кубических метров. У усилителя не было кожуха, и оттого казалось, что весь этот сонм ламп и проводов сам вырос из земли, как грибы. Проигрывателю тоже досталось – весь в дополнительных пружинах и подвесах.

Человек-Паук дернул рубильник, начал прогрев ламп. Открыл дверь высокого металлического шкафа, где он хранил коллекцию винила. Человек-Паук провел рукой по корешкам конвертов. Он собирал пластинки всю жизнь, эти винилы, пожалуй, единственное, чем он по-настоящему дорожил. Каждая пластинка была бережно обложена пенопластом и завернута в полиэтилен, чтобы защитить от этой проклятой сырости. Сегодня будет «Пинк Флойд», «Dark Side Of The Moon», решил Человек-Паук. В последнее время он переслушивал свою коллекцию прог-арт-рока. Начал с истоков и продолжал в хронологическом порядке. Он во всем любил систему. Человек-Паук осторожно извлек пластинку из конверта и придирчиво осмотрел поверхность винила под разными углами. Это было редкое японское издание на тяжелом виниле. Когда-то Человек-Паук отдал за эту пластинку половину зарплаты, но ни разу об этом не пожалел, потому что японский тяжелый винил – самый лучший тяжелый винил в мире. Стараясь не дышать на пластинку, Человек-Паук снял стеклянный колпак с проигрывателя, насадил пластинку на шпиндель и опустил головку на первую дорожку. Пластинка заскрипела.

Человек-Паук сел в кресло, снял обувь, поставил босые ноги на сырой цементный пол. На второй композиции он понял – что-то не так. С какого вдруг так вылезли барабаны? Барабаны забивали всю детальность. Да и общая звуковая картина стала как-то суше, что ли. Человек-Паук любил сочный, влажный звук. Последний раз, когда он слушал этот винил (а это было не так уж давно), он звучал совсем не так. Где глубина, где резкость? Музыка не раскрывала.