Экзотеррика. Прорыв - Василий Головачёв Страница 55

Глава 21

Джинна бояться – в тюрьму не ходить

Серая башня практически ничем не отличалась от своих соседей, чёрной и белой, не считая цвета. Причём серый цвет покрывал её не сплошным ковром. Основание обелиска, представлявшего собой камеру для боевого робота, было чёрным, постепенно меняясь с высотой на тёмно-серый, и к вершине он становился почти белым.

«Голем» Ахмета Бероева уже крутился над валом мелких обломков породы, окружавших основание башни, но никаких отверстий не обнаружил.

– Не понимаю, как он пробрался внутрь, – доложил он по рации.

– У него был такой же программатор, – ответила Люба Любина, – как и у нас. Только мы вглубь башни не пошли, а Артур рискнул.

– Где именно они прошли? – процедил сквозь зубы Дамир.

– Не знаю, – смущённо ответил пилот «голема», приняв вопрос Волкова-младшего за обращение к себе.

– Вильгельм, вы наблюдаете за нами? – спросил Дарислав.

– Так точно, – отозвался Дроздов.

– У вас должны сохраниться записи манёвров Голенго.

– Понял, сейчас сбросим.

Ответ Твердыни не заставил себя ждать.

– Вижу, – отреагировал Дамир, – это с другой стороны.

«Тореадор» сделал петлю и завис на высоте полутора километров над поверхностью поля, там, где серый цвет башни начинал светлеть.

– Дарья, оставайтесь на подстраховке, но будьте предельно осторожны. Всеволод, запускайте программу.

– Поняла, командир. Будем осторожны. – «Голем» Черкесовой завис невдалеке от башни.

– Слушаюсь! – отрапортовал Шапиро с энтузиазмом; чувствовалось, что ему нравится участвовать в процессе активной разведки. Того, что он может погибнуть, физик не боялся совершенно.

Включение передатчика, промодулированного программой «свой – чужой» и испытанного на белой башне, прошло незамеченным, однако через несколько секунд в ребристо-складчатой оболочке башни появилось отверстие и начало расти. Ещё через полминуты катер пулей вонзился в эту щель, едва не ободрав борта, и оказался в тоннеле, уходящем в недра сооружения.

Дарислав вызвал Голенго, но ему не ответили ни на одну попытку. Радиосвязь экранировалась материалом стен башни, и даже космолётчиков на борту «Великолепного» Дарислав едва мог расслышать.

Тоннель разветвился на два коридора: один вывернулся наверх, к вершине колосса, второй нырнул вниз.

Дамир перешёл на ментальный режим управления, называемый космопроходцами «один-на-один», что позволило увеличить скорость спуска.

Тоннель вился вокруг осевой трубы башни, выходящей в центральную камеру, напоминая своеобразную полую пружину, и по мере продвижения стали проявляться признаки деградации энергосистемы комплекса.

Сначала это отразилось на цвете кольчатых стен тоннеля: на входе в башню он был светло-серым, однако начал темнеть и на третьей сотне метров сгустился до черноты.

Изменилась и его геометрия. У входа сечение тоннеля имело чёткую круглую форму, но вскоре в нём появились пузырчатые выпуклости, выбоины и трещины, а кое-где и вовсе он сплющивался, как при сильном сжатии, и к буграм на полу прибавились отсверкивающие серебром лужицы, не то изо льда, не то из расплавленного металла.

– По-моему, здесь бушевал пожар, – заметил Сабуров.

– Возможно, кто-то пытался пройти к главной камере, – предположила Люба.

– Либо кто-то успокаивал узника, – добавил Шапиро, – когда тот попытался освободиться.

– Почему вы так решили?

– Просто пофантазировал, – издал смешок физик.

– Как вы думаете, почему эта башня серая? – спросил Сабуров. – Вообще, почему они темнеют? Ведь поначалу их ставили белыми?

– Прошло много лет, – неуверенно проговорила Люба.

– То есть они потемнели от старости?

– Скорее от потери энергопитания, – сказал Шапиро.

– Следуя этой логике, роботы-зэки имели шанс освободиться? Если запасы энергии камер истощились…

– Запасы энергии не вечны ни для какого источника. Творцы камер должны были предусмотреть срок жизни узников и сделать так, чтобы запасы энергии камер были существенно больше запасов энергии роботов. В чёрных камерах не должно было остаться живых узников.

– То есть внутри их лежат мертвецы? А в серых?

– Полутрупы, – пошутил Дамир.

Впереди появились рухнувшие сверху плиты потолка, и скорость катера упала.

– Осталось всего метров сто, – досадливо сморщился Дамир, – неужели не доедем?

Перед глазами Дарислава на блистере шлема зажглась цифра 1650. Это означало, что они опустились по тоннелю на один километр шестьсот пятьдесят метров. До дна башни действительно осталось метров сто.

– Не застрять бы, – проговорила Люба: она нервничала.

Впрочем, нервничал и Дарислав, ощущая зыбкое недоброе дыхание пленника, сидевшего в камере. Полковник уже пожалел, во-первых, что разрешил исследователям заняться изучением камер персонально, в то время как они имели беспилотники и аватар-модули, а во-вторых, что он сам как мальчишка помчался в башню на рабочем аппарате, а не на катере высшей защиты. Окончательно испортила настроение мысль: надо было пробиваться к центру башни с помощью неймса, снизу. Это потребовало бы времени, зато и отбило бы надобность рисковать.

Впереди выросла груда кристаллически отсвечивающих бурых глыб, перегородившая тоннель, и катер остановился.

Все молчали, понимая, что положение у них незавидное. Препятствие выглядело непреодолимым, лишь справа по ходу тоннеля виднелось пространство между обломками и стеной, в которое мог, наверно, протиснуться человек.

Но не катер.

– Приплыли! – озадаченно бросил Сабуров. – А парни впереди как здесь прошли?

– Либо нашли другой путь, – сказал Шапиро, – либо обвал произошёл после того, как они проследовали дальше.

– Придётся использовать неймс! – очнулся Дамир.

– Застрянем на час, а то и больше.

– Поищем другой коридор.

– А он тут есть?

Дарислав вызвал Голенго ещё раз, но ответа не дождался.

– «Птичку»!

Запустили мини-дрон размером с ворону.

Аппарат пролез в щель между горой обломков и стенкой тоннеля, показал участок за завалом.

– Майор, за мной!

Сабуров с готовностью подхватился с места.

– А мы? – недовольно спросил Дамир.

– Будете пробиваться с помощью неймса. Только не спровоцируйте новый обвал.

Космолётчики высадились в тоннеле, практически лишённом воздуха, дождались своих роб-телохранителей и полезли через завал, стараясь не шевелить самые неустойчивые глыбы.

Щель между горой каменных или, скорее, керамических обломков оказалась достаточного размера, чтобы через неё разведчики пробрались в тоннель за грудой, где их ждала «птичка». Оба подвесили себя на гравикомпенсаторах и устремились вслед за роботами-фозмами, включившими фонари, в темноту кольчатого коридора, напоминающего кишку мифического исполина, усеянную «остатками пищи».

Посланный вперёд на два десятка метров дрон стал передавать изображение.

Дарислав напрягся, уловив вибрацию пространства, неприятно морозившую кожу на спине.

Через полсотни метров тоннель впереди сошёлся в тускло мерцавшее синеватым свечением колечко.

Остановились, пустив вслед за беспилотником сабуровского роб-защитника.

«Птичка» вылетела в зал центральной камеры, и прозрачные забрала шлемов разведчиков залил ослепительный жёлтый свет. Через пару мгновений свет исчез. Беспилотник перестал передавать сигналы.

– Как это понимать? – пробормотал Сабуров.

– Вперёд! – велел Дарислав.

Они вылетели из тоннеля в зал, остановились, жадно разглядывая интерьер камеры, поражающей своей неземной логичностью и параметрической геометрией.

Дарислав ни разу не бывал в камерах для джиннов, но помнил записи «Охотника», посланцы которого посещали чёрную башню. Тот зал представлял собой пустой конус, соединённый с вершиной башни осевой трубой, стены которого сохранили лишь следы оборудования камеры. Поскольку времени с момента заточения пленника в камеру прошло много, десятки и даже сотни миллионов лет, всё обрудование зала превратилось в прах. Под завалами обломков, грязи и пыли уцелела только «механическая