Андрей Быстров - Если останемся живы... Страница 57

Погружение Шалимова остановило препятствие под ногами. Оно было мягким и податливым.

Андрей подумал об акулах. Он никогда не видел акул воочию, но сомневался в мягкости их тел. Он сделал энергичный гребок и уцепился за комбинезон Саманты. Что дальше? Всплывать к поверхности — значит подставить себя и девушку под огонь.

В сущности, им приходилось выбирать между двумя смертями — от пуль или от удушья, и обе были ужасающе близки.

В полуметре впереди, под притопленным левым крылом «Атлантиса», темнела какая-то неясно видимая округлая масса. Шалимов догадался, что это выпущенная при посадке левая стойка шасси. Командир говорил, что в полость войдет лишь немного воды, а потом ее задержит сжатый воздух. Воздух!

Там можно дышать! Пусть это небольшая отсрочка, но это жизнь.

Шалимов обхватил Саманту левой рукой и погреб правой к огромному колесу. Опоры уходили внутрь мрачного цилиндра-шахты, куда пряталось шасси в убранном состоянии. Он взобрался по металлической трубе, волоча девушку за воротник комбинезона.

В верхней части цилиндра действительно скопился спертый воздух — не более кубического метра в объеме. Здесь царила кромешная тьма среди многочисленных угловатых механизмов, о которые Шалимов несколько раз больно ушибся.

Жалкие порции света просачивались снизу, из пронзенной солнечными лучами зеленой воды, но его было слишком мало, чтобы разглядеть лицо Саманты. Девушка дышала — это он ощущал. Она не произносила ни слова. Была ли она без сознания?

Или, как и он, понимала, что их задача — продержаться здесь долго, а при разговорах и движениях расходуется больше кислорода?

Соленая вода причиняла нестерпимую боль раненой ноге. Казалось, в обнаженную мышцу вгрызлись тысячи микроскопических крабов и вырывают из нее кусок за куском. Тяжко, размеренно стучало в висках. Воздух, пахнущий раскаленным железом и машинным маслом, становился все отвратительнее, как будто кто-то медленно вводил в сгущенную атмосферу яд из гигантского шприца. Но это был углекислый газ, источаемый их легкими и секунда за секундой отнимающий у них жизнь. Дыхание Шалимова и девушки участилось. Голову Андрея сдавливали чудовищные тиски, вязкие малиновые амебы плыли перед его глазами. Он задыхался.

Дальше оставаться в бездействии было нельзя.

Шалимов набрал полную грудь невыносимо омерзительного густого газа, ловя последние атомы кислорода, оттолкнулся от изогнутой железки и нырнул, поддерживая тело девушки. Он не думал, что в состоянии добраться до поверхности, слово «думал» вообще было неприменимо к нему в эту минуту, но помогла сама морская вода. Она выталкивала их, как поплавки. Шалимов ударился головой о наполовину погруженный в океан край крыла, схватился за него, рванулся и… вдохнул восхитительный морской воздух, в котором было сколько угодно кислорода, кубические километры прекрасного живительного кислорода, на весь мир, бесплатно и вдоволь для всех.

За комбинезон он вытянул девушку на крыло.

Грудь ее вздымалась снова и снова, Саманта дышала, она была жива! Цвет ее лица поражал противоестественной бледностью, парадоксальным образом проступившей сквозь темную кожу, глаза были закрыты, но она дышала. А остальное было неважно.

Кроме, конечно, террористов. Едва сознание Шалимова прояснилось при первых же вздохах, он бросил настороженный взгляд вдоль корпуса «Атлантиса» к кабине, прислушался. Кроме тихого плеска волн не было слышно ничего. Оставив Саманту лежащей на крыле, он подплыл к почти касающейся воды откидной створке люка «Атлантиса», подтянулся, вполз на нее, так же ползком подобрался к кабине.

Никого, лишь зловеще маячит в океане рубка уходящей субмарины с двумя людьми на палубе, в одном из которых Шалимов узнал Ратникова. Так близко! Если сейчас показаться им на глаза, они будут стрелять. А если промедлить, вот-вот нагрянут спасатели. У Шалимова же имелись резоны не встречаться ни с кем. Туманные резоны еще не оформились в логическую схему — это произойдет позже, а теперь только интуитивное, смутное, но непререкаемое Знание шептало из бездонного колодца: нельзя.

Андрей втиснулся в узкую щель между лепестком люка и бортом, не поднимаясь во весь рост, на четвереньках пробрался к крышке отсека, где хранились надувные лодки. После ряда безуспешных попыток он вытащил одну, протолкнул в щель.

Лодка упала на воду, забурлила химическая реакция — баллоны расправились, накачиваясь газом.

Вслед за лодкой Шалимов сбросил два весла. Похоже было, что на субмарине не заметили его вылазки — он орудовал на левом борту «Шаттла», обращенном к побережью.

Когда лодка надулась и заплясала на волнах, как тугой оранжевый апельсин, Шалимов с прежними предосторожностями сполз по створке люка, стараясь высокомерно презирать терзающую ногу боль. Он выловил пустотелые стеклопластиковые весла, подгреб к девушке и перетянул ее в лодку.

Она по-прежнему была без сознания. Шалимов как мог уложил ее поперек баллона и направил лодку к берегу.

В утренней тишине равномерное «сплэш-сплэш» весел звучало почти вызывающе. Тупоносая лодка упорно не желала идти ровно, постоянно рыскала, и вдобавок скорость… Да какую там скорость можно развить на весельной спасательной лодчонке?

Шалимов миновал изрядную часть пути, когда заметил над горизонтом черных стальных шмелей — вертолеты «Блэк Тандер». Он охнул и налег на весла. Почему-то он считал, что ему отпущено больше времени — ненамного, но все-таки больше.

Весла выгибались, лопасти уже не плескали, а гудели в прозрачной воде. Этот бросок к берегу отнял у него больше сил, чем адский подводный заплыв из цилиндра шасси, но он успел. Когда туши вертолетов повисли над распростертым в море «Атлантисом», лодка уже уткнулась носом в обрыв, надежно прикрытая переплетением древесных ветвей и невидимая с воздуха.

Он взял немного правее. Нос лодки зашуршал на прибрежных камнях. Шалимов ступил в соленую воду, скривившись от нового прилива боли, которая из недавнего друга превратилась в злобного врага. Он наклонился, с усилием подхватил девушку на руки и понес в глубь леса по руслу ручья. У небольшого овального озерца он опустил Саманту на траву. Девушка еще не пришла в себя, но дыхание было ровным, страшная бледность смуглого лица исчезла. Это походило на сон, а не на обморок. Как любой космонавт, Шалимов обладал первичными медицинскими навыками. Он осмотрел Саманту и не обнаружил ничего тревожащего. Последствия шока, обморок, переходящий в нервный сон, и все.

Должно пройти без следа.

Шалимов принес от побережья спущенную лодку, разыскал приличных размеров булыжник, завернул его в прорезиненное полотно и утопил в озере. Весла он затолкал в расщелину между скалами у обрыва и лишь после этого занялся раненой ногой.

Пуля вырвала клок икроножной мышцы — к счастью, стержневых кровеносных сосудов там не пролегало, и крови было немного. Шалимов расстегнул комбинезон, разорвал нижнюю рубашку, как сумел перевязал ногу. Рана была неопасной, но болезненной и вызывала хромоту, хотя после промывки озерной водой боль уменьшилась.

Саманта зашевелилась. Шалимов встал на колени возле нее, просунул ладонь под затылок и приподнял голову. Девушка пыталась что-то сказать, ее губы вздрагивали. Шалимов приблизил ухо к ее рту.

Едва слышно она повторяла раз за разом вопрос:

— Где я?

— В безопасности, — принужденно улыбнулся Андрей.

Саманта вдруг рванулась из его рук, резко села.

Невидящий взгляд ее широко распахнутых глаз неопределенно блуждал вокруг.

— Что случилось? Где мы? Где остальные?

— Все погибли, — с горечью произнес Шалимов. Быть может, ему не следовало с мгновенной безжалостностью возвращать девушку в пучину недавнего ужаса, но она отреагировала с абсолютным безразличием. Саманта кивнула, словно речь шла о позабытой мелочи, настолько маловажной, что о ней и помнить ни к чему.

— А, да…

Вдруг она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Андрей обнял ее, прижал к себе.

Когда Саманта успокоилась и во второй раз подняла на него глаза, взгляд ее был осмысленным, но тревога не ушла из него.

— Это ты притащил меня сюда? — спросила она, осматриваясь. — Я хочу пить… Мы должны идти, скорее найти полицию…

Андрей непреклонно покачал головой. Пока он возился с лодкой, девушкой и собственной раной, его подсознательные запреты перебрались на уровень здравого рассудка и выстроились в неопровержимую систему умозаключений. Он не был уверен, достаточно ли оправилась от шока Саманта, чтобы понять его, и решил дать ей еще немного времени.

Из озера он принес холодной воды в ладонях, напоил девушку. Когда она судорожно глотнула воду; ее взгляд упал на повязку поверх комбинезона.

— Ты ранен? — прошептала она.