Антонина Клименкова - Русалки — оборотни Страница 58

Винченце хмыкнул:

— Да если ты тут всю нечисть разгонишь, тебя сразу в епископы надо рукополагать! Или кардиналы. Слушай, а зачем тебе в монахи идти, тебе больше заняться нечем?

— Отец Тимофей уговаривает уехать в город, поступить в семинарию, — признался Феликс. — Но я не представляю себе жизни без монастыря.

— Э, брат Феникс, я прав, ты трус, — вздохнул Винченце. — Мир огромен, а ты хочешь до старости просидеть взаперти в сырой келье, так ничего и не увидев из прекрасного божественного Творения. Заплесневеешь годам к сорока, захочешь вырваться — да поздно будет.

— А кому я нужен в миру? У меня ни родных, ни близких.

— Как будто они у всякого есть! — воскликнул Винченце, и в тоне отразилось что-то личное. — Хотя… Ты вправду никогда не думал, кто твои родители? Впрочем, что тут гадать. Я слишком часто слышал истории, подобные твоей.

— Что ты хочешь сказать? — встрепенулся Феликс.

— Ну сам рассуди, не маленький, понимать должен. Монастырь ведь не на острове в океане стоит — рядом деревеньки, а там женщины, девки. Они, наверное, и в церковь на службу приходят, глаза братьям мозолят. А чтоб обеты вернее хранить, хоть раз в жизни их нужно непременно нарушить. Иначе как же от греха уберечься, коль не знаешь, каков он?.. А после вот, плоды познания подкидывают. И готов поклясться, что вся обитель прекрасно осведомлена о тайне твоего рождения — кроме тебя самого. Помнишь, как вчера та сумасшедшая брюнетка кричала? Тут то же самое — людское общество везде одинаково.

— Ты думаешь? — с недоверием покачал головой Феликс.

— Sonosicuro![64] Много ли там еще, кроме тебя, воспитанников? Никого? Но почему-то тебя не отдали на воспитание в семью, не передали в обычный приют. Возможно, ты замечал, что кто-то из обитателей обители особенно заботливо к тебе относится. Или даже стал твоим крестным, чтоб официально дать свое имя. Вероятно? Более чем.

— Глупости, — отмахнулся Феликс. — Не может быть, не верю.

— Как хочешь, — пожал плечами Винченце. — Забыл сказать, пока ты тут спал, оборотни в деревне загрызли трех гусей и одну свинью.

Внизу скрипнула дверь, в сарай вошла Глафира.

— Феликс, это я! Ты здесь? — позвала она негромко.

— Здесь он, здесь! — откликнулся Винченце.

— Ну я сейчас поднимусь?

— Ага, давайте. — Не вставая, быстро поправил воротник, застегнул манжеты, отряхнул у Феликса с волос сухие травинки. Феликс отмахнулся, встал.

Из люка в полу чердака показалась Глашина голова:

— Ой, синьор Винченце! — обрадовалась она. — Вы тоже тут?

— Ну конечно, — развел руками итальянец. — Где мне еще быть, как не с вами, в сию опасную пору. Кстати, что в деревне, тихо?

— Даже слишком. Все по избам заперлись, боятся на двор выйти.

— Вот это они правильно делают, осторожность никогда не помешает.

Глаша принесла полную корзину с едой, справедливо рассудив: нечисть нечистью, а про обед забывать негоже. Точнее, про ужин. Винченце поддержал компанию, задорно захрустев малосольным огурчиком, закусив пирожком с малиной. Остальное было велено съесть Феликсу, но у него, честно сказать, не то что аппетит не проснулся — каждый кусок в горле застревал.

— Это от нервов, — покачал головой Винченце. — Ничего, привыкнешь. Итак, синьоры-синьорины, пришло время поговорить о деле, — начал он, отряхнув крошки со штанов. — Совершенно ясно, что перед нами возникли две проблемы, которые необходимо срочно разрешить. Первое — оборотни, вторая — охотники. И тех и других нужно уничтожить, желательно без промедления.

— Но почему? Нельзя ли как-нибудь… — расстроилась Глаша.

— «Как-нибудь» не получится, — отрезал Винченце. — Охотники должны убить оборотней. Заодно они должны убивать каждого, кто видел оборотня или самого охотника. Пока мы не убьем оборотня, будут присылать все новых и новых охотников. Пока мы не убьем охотников, они будут убивать — всех.

— Но должен же быть другой выход?! — ужаснулся Феликс.

— Оборотня нужно либо «А» — убить, либо «Б» — расколдовать. Снять чары можно с помощью святого мира. Но даже если б оно у тебя было, сделать это было бы: «А» — очень сложно и «Б» — очень опасно. Тебе пришлось бы поймать оборотня, влить миро ему в глотку и заставить проглотить — миро, а не тебя, заметь! Тогда, может быть, если оборотень не был при жизни атеистом-безбожником или тайным мусульманином, этот способ мог бы подействовать. Вероятно. А если ты все-таки заставишь их проглотить миро и они смогут вернуть себе человеческий облик, — добавил Винченце, — это вовсе не значит, что внутри они не останутся волками. Их тело, может, и будет выглядеть прежним, но разум к нормальному состоянию уже не вернешь.

Глаша с мольбой в глазах обернулась к Феликсу.

— Я знаю, где можно достать миро, — сказал он. — В городе есть церковная лавка, там служит один дьякон, он меня знает и не откажется дать, если я скажу, что меня прислал Серафим Степанович… Да, решено, я поеду.

— Ну что ж, флаг в руки, — пожал плечами Винченце. — И как говорится, ветер в попу.

— Что?!

— Ну так говорят моряки.

— Попутного ветра!

— Не вижу большой разницы… Да, стой! Куда собрался на ночь глядя? — засмеялся Винченце. — Дождись утра — там и езжай. Ничего с вашими оборотнями не случится, потерпят. Тем более что лавку уже давно закрыли.

Вздохнув, Феликс сел на место.

— Кто они такие, эти охотники? — спросила Глаша, теребя пучок соломы. — Откуда они взялись на нашу голову?

— Охотник, милая синьорина, — начал Винченце, откинувшись поудобнее на стожок, — это такие существа, которым назначено следить за порядком и равновесием в нашем мире.

— Это что ж, ангелы получаются? — изумилась Глаша.

— Скорее черти, — усмехнулся Винченце, — что тащат вилами провинившихся грешников в ад на сковородку.

Глаша испуганно поежилась.

— Выпив зелье, наши оборотни нарушили равновесие добра и зла, — продолжал он, — и те явились восстанавливать гармонию. Однако эти парни не слишком разборчивы, под горячую руку им попадать не советую. В принципе они даже полезны, как муравьи или тараканы, — без них мир давно бы заполонили толпы вурдалаков…

Розоватые отблески растаяли, солнце скрылось за горизонтом. Стали сгущаться сумерки.

— Скоро стемнеет, — сказал Винченце. — Вам пора домой, Глаша. На ночь запритесь на все замки, никуда не выходите до рассвета. А главное, ничего не бойтесь. Мы вас проводим.

— Не стоит, тут недалеко, — мужественно пролепетала девушка.

Она первая спускалась по лестнице. Как-то особенно стала мешаться, путаться в ногах юбка…

— Откуда тебе так хорошо знакомы привычки охотников? — тихо спросил Феликс. — Как часто ты с ними имеешь дело? Сам случайно не один ли из них?

Винченце пристально посмотрел ему в глаза, точно пытаясь увидеть в сероватой глубине что-то важное…

— Ну где вы там? Спускайтесь! — нетерпеливо прозвучало снизу.

Винченце обошелся без лестницы — просто спрыгнул вниз, легко, пружинисто, точно кошка…

В перелеске перед деревней они услышали крики, вой, детский плач и яростный собачий лай.

На тропке через луговину разыгралась жестокая битва — двое матерых волков, серый и бурый, кружили, подбираясь к стоявшей среди высокой травы девочке, ревущей от страха, подступали все ближе, а ее пес, закрывая собой маленькую хозяйку, отчаянно огрызался, свирепо, до хрипоты рычал.

— Ариша! — закричала Глафира, бросаясь к девочке.

Феликс схватил подвернувшуюся обломанную толстую ветку, а Винченце… Винченце пропал. Зато откуда-то появилась большая, золотистого окраса собака и с глухим рыком бросилась на волков.

Глафира схватила девочку на руки, отбежала к деревьям. Верный пес тоже ринулся в атаку, помогая золотистой собаке. Всем вместе им удалось оттеснить волков к ложбине, и те обратились в бегство, изрядно покусанные, потрепанные. Собака с псом, разозленные дракой, погнались за ними с громким лаем.

— Ты целая? — выпытывала Глаша у девочки. — Что случилось? Как ты здесь оказалась?

— Я… Я тайком… — всхлипывала малышка. — Я за тобой пошла…

— Ты маленькая, глупая, любопытная дурочка! — воскликнула Глаша, прижав ее к себе. — Вот скажу бабке, чтоб тебя впредь из чулана не выпускала!..

Феликс вздрогнул: трава пригнулась под резким порывом ветра, и в воздухе над лугом пятном разлилось призрачное мерцание. В следующий миг пятно прорвалось лоскутьями тумана, и, перешагнув через свечение, на землю ступил одетый в черное воин. Заметив людей, он выхватил из ножен длинный меч, сверкнувший быстрой молнией, и двинулся на Феликса.

Через несколько минут на луг вернулись собаки. Пес подскочил к Арише и стал, виляя хвостом, радостно облизывать девочке соленые от слез щеки. Собака же забежала за дерево… А из-за дерева вышел Винченце — поправляя, отряхивая одежду, заново перевязывая лентой растрепавшийся хвост золотых кудрей.