Евгений Шепельский - Фаранг Страница 6

Но почему в таком виде? Нашли добрые люди, обогрели, обобрали? И кому раньше принадлежало тело?

Сплошные вопросы, и ни одного ответа.

Я переступил с ноги на ногу, согнал муравьев. Да-а, что и говорить, мускулистый бугаина… В моем новом теле я бы скрутил давешнего качка одной левой.

Камень, на котором я очнулся, был здоровенный, круглый и плоский, как блин, он возвышался над травой сантиметров на тридцать. Маслянисто-черный, наверное, базальтовый, рассеченный строго пополам трещиной шириной в палец. В мой новый палец.

«Капище… место Силы…»

Однако.

Мои новые глаза приметили смятую траву — кого-то волоком тащили от вэллина к камню.

Кого-то? Да тебя же и тащили, дурик! Это с той стороны пахнет кровью!

Нет, не меня тащили. Когда тащили — в этом теле не было меня. Тиха Громов законнектился позже.

У меня зачесались кончики ушей.

Опять? Я в чужом теле, так почему… Я выругался — густым приятным баритоном. Бархатным, можно сказать. Такой тип мужского голоса очень нравится женщинам.

Поднес руку к правому уху и как следует почесал. Затем недоверчиво ощупал само ухо. Взялся за левое. Дела… Маленькие, прилегающие к черепу уши, по внешнему ободку покрытые редкой, но жесткой шерсткой, имели острые кончики. Не вполне те, какими щеголяли эльфы и хоббиты в фильмах Джексона, скорее, они напоминали по форме волчьи… или лисьи. А может, собачьи.

Пожалуй, острым ушам я удивился больше, чем попаданию в чужое тело. Уши были явно не человеческие, а значит, я оказался в теле… Черт, где тут ближайшее озеро или река? Сейчас малость приду в себя, соображу, что к чему, и отправлюсь смотреть на свое отражение.

Мой бугай щеголял длинной, собранной в хвост медно-рыжей шевелюрой. Край хвоста успел измараться в крови сантиметра на три, его тоже не слишком старательно пытались отмыть. На кожаном шнурке, оплетающем волосы, болталась бронзовая, покрытая зеленой патиной монетка. Я подтянул ее к глазам, надеясь разобрать год и название страны. Увы, узор на обеих сторонах монеты был затерт.

Я снова осмотрел руки, затем все тело. Кожа белая, но отнюдь не нежная, дубленая, можно сказать. Живот ровный, с чуть заметными кубиками пресса. Навскидку я бы дал моему дуболому лет тридцать, плюс-минус год. Примерно моих лет парниша. Только здоровенный, крупнее Шварценеггера, плечистей.

Солнце начинало ощутимо припекать. Мое новое тело внезапно подало сигнал: плохо! Угу, рыжие не любят солнца, они на нем обгорают.

Ну, хорошо, куда молодцу податься? Меня раздели и бросили посреди леса без всяких путеводных знаков.

Хотя… вэллин! Меня — черт, не-меня-меня тащили оттуда к капищу. А если пойти по следам примятой травы?

Ну что вам сказать? Я и пошел, на удивление быстро освоившись со своим новым телом. Миновал трухлявое дерево с дурацким названием, когда проходил мимо, мои уши снова начали чесаться. Интересно… Я отступил на три шага — и уши успокоились. Снова подступил к дереву — и по ушам пронесся табун муравьев. Стало ясно, что мои уши — нечто типа индикатора. Они реагируют на что-то, чего я пока не могу уяснить.

Разберусь позже.

В лесу пришлось осторожно ставить ноги, чтобы не повредить ступни о сучки и коряги. Мне не понадобилось делать для этого особых усилий: я двигался так, будто бродил по дубравам голым всю свою жизнь, аки русский Маугли.

Струйки запаха, которые не мог перебить даже дух лесного перегноя, привели меня на лесную тропу в двадцати шагах от поляны. У груды замшелых валунов валялась куча барахла, накрытая сверху громадным мечом. Рядом в лужу засохшей крови кто-то воткнул короткую металлическую стрелу. Кажется, их называют болтами и стреляют ими из арбалетов.

Меч да стрела… Меня определенно занесло куда-то в средневековье!

Вот не знаю, почему я не взял меч, а первым делом выдрал стрелу. Ее трехгранное острие отковали из серебра. Оно блеснуло, поймав сквозь кроны солнечный луч.

Серебро… ненавижу серебро… Почему — неизвестно. Просто ненавижу.

Я спешно воткнул стрелу обратно в землю и, повинуясь безотчетному инстинкту, завел руку за спину и ощупал кожу под левой лопаткой.

Там был уродливый, похожий на крупную кляксу шрам.

Вихрь воспоминаний вскипел, ударил в виски, бросил на колени.

По этой тропе среди пустошей Ланграма шел вчера Джорек по прозвищу Лис. Северянин. Герой. Его убили ночью выстрелом под левую лопатку.

Меня, меня убили! Предали — и убили. Ррррааау-ууммм!

6

Я проторчал на этой тропе, стоя на коленях с раскинутыми руками, как последний, а может, и первый дурак, наверное, минут десять. Я рычал от ярости и злобы. Перед глазами мелькали картины — обрывки воспоминаний, короткие эпизоды, тусклые и размытые. Я не мог толком различить лиц, вместо них виднелись затертые пятна, я слышал голоса, но не мог вникнуть в суть слов, и это бесило больше всего. Мужчины и женщины в странных одеяниях что-то говорили мне, Джореку. Мужчины в основном угрожали, иногда нападали, чтобы повалиться от ударов моих кулаков или меча (штуковина была здоровенная, и работал я ею — ну, не я, а Джорек — мастерски). Женщины обращались со словами нежности, часто — с упреками и плачем. Многие голоса — и мужчин, и женщин — обдавали презрением и ненавистью.

Я смотрел и слушал, я впитывал эту пустую информацию, раскачиваясь на тропе перед засохшей лужей собственной крови, а в груди разгорался пожар. Я не вижу лиц! Я не способен различить голоса! Ррррааа-уууммм!

Наконец схлынуло. Я повалился на бок, плечом в траву, пытаясь отдышаться. Виски разламывались от боли, во рту пересохло, а сердце стучало о ребра, как молот.

Это было как… загрузка информации на комп. Только гнилой, закодированной вирусом информации. Моя личность соприкоснулась с воспоминаниями убитого Джорека, впитала их, инсталлировала, теперь бы и поработать, да вот беда — из-за вируса я вижу только одну абракадабру.

Я носил в себе все воспоминания Джорека, но не мог их листать, не мог толком раскодировать картинку!!!

Не знаю, чего добивались те, кто вселил меня в тело такого бойца и оставил лишь обрывки воспоминаний. Не знаю. Но узнаю. Я доберусь до тех, кто это сделал, а после…

Я приглушенно зарычал, до того по-звериному, что сам себя испугался. Верхняя губа вздернулась, обнажив зубы.

Приступ ярости удалось подавить, стиснув кулаки и глубоко дыша. Я обнаружил, что могу управлять телом и чувствами этого тела, стоит только приложить волевое усилие. Примат чистого разума над грубыми инстинктами. Что ж, и это неплохо.

Итак, я успокоился. Различил пение птиц, шорох листвы под порывами ветра, задышал ровнее, затем открыл глаза, увидел синие капли неба сквозь ажурные кроны деревьев.

Я не из породы придурочных истериков, которые реагируют на все воплями, беспорядочным бегом по кругу и ударами лба о стену. Это удел слабых и глупых, а я — не глуп. И уж теперь — совсем не слаб, верно? Оказался в чужом теле, так что ж, чай, мне выбрали не карлика и не хоббита, не тролля, и, что совсем уж хорошо — не троллиху. Будем обживать.

Я прилег на травку у обочины, закрыл глаза, положил руки под голову и постарался сосредоточиться. Запах крови волновал, но уже меньше, я очень быстро научился одергивать инстинкты Джорека, приглушать их.

Медленно и вкрадчиво я попытался прощупать личность своего подопечного, так сказать, изнутри.

Личность Джорека, безусловно, отсутствовала. Остался какой-то слепок, фантом, обеспечивающий меня минимумом необходимой информации. Я не слышал явных мыслей Джорека, а если бы услышал, думаю, не очень-то обрадовался. Две личности в одном теле — это как-то чересчур. Проще удавиться на ближайшем суку, чем привыкнуть. Фантомная личность просто снабжала кое-какими подсказками.

Особенных успехов я не достиг: попытка углубиться в личность Джорека вызвала головную боль и тошноту. Я не сумел прочитать его характер, не смог понять, каким он был в прежней жизни. Честный — или привык лавировать? Хитрец или простак? Держит ли слово? Нормальный человек — или негодяй? Однако — может ли герой быть негодяем? Думаю, нет. А единственная определенная вещь читалась в разуме Джорека легко — он считал себя героем. И, уверен, не просто так. А беря во внимание его габариты и меч, можно сказать, что сомневаться в геройстве Джорека по прозвищу Лис было бы неразумно.

Беда только в том, что я-то никакой не герой. От слова вообще.

Я решил отложить углубленное изучение личности Джорека на потом. Пусть пройдет некоторое время, я освоюсь в новом теле, вот тогда…

Тем не менее, стало ясно, что Джорек — свирепый малый, у которого слова не расходятся с делом.

Как и у меня, впрочем. По большей части. Вот только свирепости у меня нет. Я гуманист. Согласен, глупое качество в сегодняшней жизни, но — таким родился. Добро в нашем мире причинять не так-то просто, куда лучше следовать темному пути зла, находя для каждой подлости бесконечную цепочку оправданий. Жить по совести — просто жить и оставаться человеком — сложно. Думаю, и в этом мире правила игры в жизнь неизменны. Человек везде одинаков. Что же касается нелюдей… Хм, м-да… Могу ли я назвать себя человеком, если щеголяю острыми лисьими ушами? Впрочем, это-то сейчас не важно. Мне бы вспомнить хоть что-то о прошлой жизни Джорека.