Александр Золотько - Оперативник Страница 6

Так много всего он сказал, этот блеклый тип на той стороне стола. Мастер. Умелец. Старательный и точный. Ладно. Мстительность — нехорошо, но и у оперов есть свои методы воздействия. Особенно у тех, кто принимает участие в формировании оперативных групп. Иногда без вопрошающего в группе — просто никак.

Мысль показалась Ивану приятной, даже вызвала легкую улыбку, совершенно искреннюю и естественную.

На следующей неделе его собирались отправить в рейд. И группа еще не укомплектована. Ладно, господин вопрошающий. Там посмотрим.

А он все-таки молодец, уловил перемену в настроении собеседника, локти со стола убрал, откинулся на спинку стула и руки скрестил на груди.

— Это называется — закрытая поза, — напомнил Иван. — Вам надоела наша беседа? Или я что-то не так сказал.

— Отнюдь. Я пытаюсь придумать, как убедить вас в моей серьезности. Скажем, вызвать сюда конвой, надеть на вас смирительную рубаху, отправить в группу активного дознания… — Вопрошающий мило улыбался, перечисляя варианты, а из-за его улыбки выглядывали колючие глаза, как снайпера из-за бруствера.

— Ну, раз пошла такая пьянка… — Иван улыбнулся и одним неуловимым движением выхватил из-под одежды «умиротворитель» и направил его ствол в лицо вопрошающего. — Вы, конечно же, можете все это проделать. Только лучше бы с самого начала, по порядку. Если перескакивать через пункты инструкции, то можно пропустить что-нибудь важное. Например, то, что опера Конюшни, в отличие от бойцов из службы вопросов и ответов, имеют оружие на постоянном ношении. Вы когда последний раз стреляли?

Вопрошающий замер, глядя в дуло пистолета. По виску покатилась капля пота.

— Давно стреляли, наверняка. А мы делаем это каждый день. Если повезет — в тире. Если нет — на улице. Каждый из нас имеет право подбирать себе оружие по вкусу. Вот я выбрал «умиротворитель». Совершенно убойная штука. Девять миллиметров калибр, патроны повышенной мощности, пули, скажу вам по секрету, в магазине размещены через один — каждый четный с повышенным останавливающим действием, а каждый нечетный — с пробивным. Тоже повышенным. А еще нам разрешено носить оружие даже в храмах и с патроном в патроннике. Поэтому, чтобы выстрелить, мне достаточно просто сдвинуть предохранитель, — Иван сдвинул, — потом навести на цель…

Иван поставил пистолет рукоятью на крышку стола, все еще демонстрируя собеседнику глубину ствола. Вопрошающий сидел неподвижно, держа руки на груди. И без того не слишком яркое лицо побледнело.

— Вот если вы с самого начала решили меня паковать и отправлять в подвал, то нужно было вначале меня обезоружить, а потом уж делиться со мной планами на будущее. А то ведь как бывает — надавили вы на человека, а он устал или друг только что умер у него на руках. И не выдержат нервы у человека, сорвется он или палец у него дернется… и что? Пуля в голову. А если пистолет был переключен на автоматику, то и десяток пуль в голову. Вы когда-нибудь видели, что делает с головой десяток пуль? Я видел. И проводил эксперименты. Мой личный рекорд — семнадцать штук, — Иван нажал на кнопку, магазин выскользнул из рукояти и упал на стол.

Вопрошающий вздрогнул от стука.

— Вот… — Иван взял магазин и подбросил его на ладони. — Некоторые неосторожные могут после извлечения магазина решить, что все, что пистолет больше неопасен. И ошибутся. Я ведь говорил, что мы носим пистолет с патроном в патроннике. Так что патрон и вправду там. И если палец у меня дрогнет, то…

Иван передернул затвор, патрон вылетел вправо, щелкнул по стене и покатился куда-то под стол.

— И вот только теперь… — Иван улыбнулся самым доброжелательным образом и протянул пистолет вопрошающему. — Вот только теперь вы можете вызывать конвой, надевать на меня что хотите, отправлять куда знаете. Я и слова поперек не скажу. Я службу знаю. Да вы берите пистолет, берите, чего уж там. Вы имеете полное право. Самое полное. Служба у вас такая. Только, если не трудно, патрончик подберите и расписочку мне выдайте, что изъяли, дабы и ради предотвращения для. У нас с этим строго.

Вопрошающий медленно взял «умиротворитель» и магазин, положил на стол перед собой. Достал из кармана пиджака белоснежный носовой платок и вытер с лица пот.

— С-сука! — выдохнул вопрошающий. — Какая же ты сука!

Иван задумчиво почесал ногтем правую бровь, пожал плечами.

— Не возражаю. С другой стороны, нас ведь сюда именно за это и выбирают. Если бы мы были безгрешные, то наши кандидатуры не были бы утверждены другой стороной. Знаете ведь, как это происходит? И, кстати, вас ведь тоже утверждал представитель преисподней. Значит, и у вас все не так чисто, как нам всем бы хотелось. Не так?

Вопрошающий сильно потер лицо, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Вариантов у него осталось немного. Первый — осуществить угрозу. Вызвать, приказать, передать. Право он имел, но причины также требовались. И причины веские. Резкие действия просто так, ради демонстрации власти, нигде не приветствовались. Во мраке вырисовывалась непосредственная угроза карьере.

Второй вариант — мирное завершение беседы — на первый взгляд неприятностями не грозил, но только на первый взгляд. Так или иначе, но история всплывет, запись допроса увидят многие, и слух пройдет не только по Старому Городу или Иерусалиму, но и значительно дальше. Прекратить допрос сейчас значило продемонстрировать свой испуг.

— И заметьте, — тихо-тихо прошептал Иван. — Не я это начал…

И тут дверь комнаты для бесед распахнулась, с грохотом врезавшись в стену. На пороге возник Никита Сергеевич Токарев, непосредственный начальник Ивана, человек легендарной смелости и счастливый обладатель самого скверного характера в Старом Городе.

— Какого хрена здесь делает мой человек? — трубным голосом вопросил Никита Сергеевич, вваливаясь в комнату.

Чтобы пройти в дверь, ему пришлось повернуться боком и чуть-чуть наклониться. Похоже было, что стена двинулась вперед, готовясь сокрушить и смести все перед собой. Иван такие представления уже видел, но вопрошающий явно попал в подобную переделку впервые.

— Что, собственно?

— Ничего, собственно! — проревел Токарев. — Я, собственно, отдыхал. И тут, собственно, мне сообщили, что один из моих парней погиб в перестрелке, а второго какой-то мелкий засранец допрашивает.

— Как вы смеете! — выкрикнул вопрошающий, вскакивая со стула. — Немедленно возьмите свои слова назад.

— Слова?! Назад?! — Токарев подошел к столу. — Слова тебе мои не нравятся? Ладно! За мелкого — извини!

Вопрошающий задохнулся от возмущения. Все-таки он был не трус, далеко не трус, блеклый тип. Немногие решились бы перечить Токареву в такой вот момент.

— Александров! — скомандовал Токарев. — Встать!

Иван с готовностью вскочил.

— Оружие забрать и вон из хаты!

— Есть! — выкрикнул Иван, делая страшные глаза и забирая пистолет со стола. — Только тут еще патрон на полу…

— Патрон принести в Конюшню через час! — провозгласил Токарев и двинулся к выходу, подтолкнув впереди себя Ивана. — И боже тебя упаси, вопрошающий, патрон не доставить. Я тебя за хищение боеприпасов… я и сам не знаю, что я с тобой сделаю!..

Иван вылетел в коридор, проскочил мимо совсем ошалевшего охранника и рысью побежал к выходу.

Дежурный на входе проводил его удивленным взглядом.

На улице было темно, но уже не мело. Под ногами хлюпало и с крыш текло. В стоящей перед входом «колеснице» открылась дверца, высунулся Анджей Квятковский и помахал рукой.

Иван молча сел на заднее сиденье.

— А я уже заждался, — сказал Анджей.

— Давно здесь?

— Уже часа два. ТэТэ как услышал про все, меня дернул и приехал. И вот уже два часа…

Два часа, прикинул Иван. То есть Токарев приехал, когда Иван общался с психологом. Вполне мог забрать Ивана сразу. Но не забрал, а ворвался только в тот момент, когда возникла совершенно безвыходная для вопрошающего ситуация.

Небось сидел любимый начальник перед экраном монитора и наблюдал, как эта сволочь гоняла любимого подчиненного.

Токарев открыл дверцу, сел на переднее сиденье.

— Вперед, — скомандовал он своим обычным, без форсажа голосом.

— Где изволите ехать? — спросил Анджей.

— Ко мне, — сказал Токарев и покосился на Ивана через плечо. — Ты как?

— Спасибо за вопрос, — буркнул Иван.

Токарев протянул ему патрон.

— Премного благодарны, — сказал Иван, вставил патрон в магазин, а магазин в пистолет. — А можно мне домой?

— Нельзя, — отрезал Токарев.

«Колесница» пробуксовала на выезде со двора, ее чуть повело в сторону, Анджей выругался.

— Когда я вас отучу… — недовольным тоном пробормотал Токарев. — Сквернословие, мать вашу, это грех. Вот ты матюкнулся, а через минуту — помер. И ведь словечки эти гребаные могут и перевесить. И пойдешь ты в пекло, причем без льготы.