Анна Тьма - Клинок Белого Пламени Страница 60

– Интересно было бы знать, что у них произошло, – задумчиво сказал в пространство Нангерат. Он сидел поодаль от бессмертных.

– Я бы тоже не отказался от такого знания, – согласился расположившийся рядом император.

– О чем тут гадать? Это же очевидно, – мрачно констатировал Аллодис. – Они обвинили друг друга в смерти их брата. Потому что им невыносимо больно. И нужно найти хоть какой-то выход для своей боли и ярости. Хотя бы друг к другу прицепиться. Они ведь бессмертные, а не люди. Они – другие. У них, в отличие от нас, даже понятия смерти нет. У нас есть души, мы до конца не умираем, а они – растворяются без следа. Поэтому им невозможно пережить смерть одного из них…

– А тебе это откуда известно? – спросил император, удивленно взглянув на колдуна. Тот накручивал на палец прядь своих длинных пшеничных волос. Это движение с головой выдавало тревогу в душе служителя смерти.

– Это же очевидно, – повторил некромант, предпочтя уйти от ответа. Только нахмурился еще сильнее, бросив взгляд на Алину и Альтиса, сидящих плечом к плечу.

В путь отправились сразу после завтрака. Снова в молчании, но уже не таком мертвом – скорее это молчание было агрессивно-озлобленным, хотя взгляды смертных то и дело натыкались на пустые, усталые глаза и омертвевшие лица богов. Но темп Альтис задал быстрый, и путь под копыта лошадей ложился явно спрямленный. А демон тянул из себя силы, укладывая под ноги дорогу…

«Господин мой, Альтис Пламенный», – решился обратиться к демону къяр, когда солнце грозило вот-вот коснуться горизонта.

«Слушаю», – безучастно отозвался Альтис.

«Вам всем нужен отдых. Высший, ты вычерпал себя слишком сильно. Ты должен хотя бы поесть и поспать».

Конь, рискуя свободой и жизнью, замедлил бег и свернул на луг у небольшой речушки.

«Жаль…» – донесся то ли шепот, то ли вздох.

Так много было в этом коротком слове.

Жаль, что я жив. Что я не один. Что вынужден поддерживать свою жизнь и не могу умереть. Жаль, что я появился на свет…

Калигул всей душой сочувствовал своему странному хозяину. Сильнейший из къяров впервые служил демону полностью добровольно. И не хотелось терять господина, заставившего къяра по-другому взглянуть на множество вещей в этом мире.

Усталые люди и боги привычно быстро расположились на ночлег. Алина тенью следовала за Альтисом. Только однажды, когда она отошла к реке, ламий направился следом, намереваясь поговорить и помириться… Но вместо этого вернулся с ожогом на щеке в виде отпечатка ладони. Увидев это, демон преградил побратиму путь.

– Хвостатый, – прошипел сквозь зубы Альтис, с яростью глядя на друга.

Траэллита сжал кулаки. Но в тот же миг между ними встала Алина, растолкав руками в разные стороны.

– Обоих убью, – ласково и мирно оповестила она. И далеко не ласково добавила: – Сволочи.

Казалось, в ней ничего не изменилось. Просто обозленная… Но Альтис увидел мрак на дне глаз, уловил немного более резкие, чем обычно, движения. Спокойную отстраненность. И полное отрицание самой себя. Он как никто другой знал эту разрушительную ненависть к самому себе.

Не раздумывая, демон схватил девушку за локоть и повел с собой.

– Куда мы? – спросила воительница, покорно следуя за Пламенным через лес и отводя рукой ветви.

– Подальше, – отрывисто бросил Альтис.

Подальше от чужих глаз и ушей. Демон вел ее за собой, не выбирая легкой дороги, и кое-где приходилось то прыгать по буреломам, то пробираться ползком под низкими кустами. Оказавшись достаточно далеко от лагеря, Пламенный остановился, выпустил руку воительницы, обернулся:

– Говори.

Она поглядела удивленно.

Демон продолжил:

– Говори, моя Пламенная дочь и сестра. Говори все, что хотела сказать, но о чем молчала. Все без утайки.

Алина сжала губы в тонкую линию. Синие глаза совсем заледенели.

Сюда нельзя было попасть иначе, нежели пробравшись через дебри. С одной стороны под невысоким двухметровым обрывом текла река, а с трех других сторон были буераки и чащоба. Демон сел под небольшое корявое дерево у обрыва. Воительница, немного подумав, расположилась рядом. Он был прав, этот проницательный и чрезвычайно умный маг. Прав. И это порой выводило из себя. Ей было что сказать. Немало скопилось невысказанных обид. Сил уже не было молчать. И она заговорила… «Сволочь» – самое безобидное, что прозвучало из ее уст в адрес демона.

Наконец повисло молчание. Альтис смотрел на звезды, пытаясь переварить сказанное… А она ткнулась лбом ему в плечо и тихо сказала:

– Я люблю тебя, мой брат и отец. Ты самый лучший на свете бессмертный.

Он сидел некоторое время неподвижно. Повернувшись, обнял девушку за плечи. И был взгляд, глаза в глаза, душа в душу. Вспыхнуло Пламя, обнимая своих детей, излечивая незримые, но от того не менее тяжелые ранения.

«Твердая ты, Алинка… как камень…»

«Сам как меч… Демон мой… Я дышать не могу, мне так больно…»

«Мне тоже, маленькая. Мне тоже…»

Огонь, жестокий Огонь, изначальное Пламя Творения, не знающее пощады, всегда любило своих безумных детей. И они сгорали, греясь в этой любви, излечивающей страшные раны.

«Мы проиграли. И это останется нашей виной».

«Да, останется. Но пусть он живет хотя бы в нас».

«Держись. Мы еще живы. Мы живы…»

«Это ненадолго. Прости меня…»

«Давно простил. И ты меня прости… Как думаешь, хоть память о нас будет жить?»

«Может быть, в легендах… И то переврут…»

«Пусть. И то хорошо…»

Они вернулись в лагерь глубокой ночью, когда не спали только часовые, коими оказались безучастно глядящий в огонь Арох и настороженный Аллодис. Волк едва ли что-то видел вокруг. Даже не замечал спящего у костра Волчонка, скинувшего с себя теплый плащ.

Пламенные переглянулись. Альтис подошел к ребенку, заботливо укрыл его, бесшумно исчез в ночи. Хорошо, когда есть сестра. Особенно такая, как Алинка.

– Арох… – Алина села за его спиной, обняла за плечи. – Мы еще живы, Арох, брат моего брата, мой брат. Мы живы…

Она говорила, обнимая заледеневшие плечи бога-волка. Говорила о памяти, о жизни, о единстве, которое не позволит забыть… Сбивчиво и непонятно, говорила, говорила… Пока Арох, судорожно вздохнув, не прикрыл лицо рукой. И в отчаянии произнес:

– У нас нет понятия смерти. У бессмертных этого нет! Смертные, умирая, не исчезают. У их душ есть дальнейший путь… А у нас – нет! У нас нет души. Суть – это совсем другое… Это слишком разные субстанции. Мы не можем умереть, мы этого не умеем! Почему же тогда… Литис, Альтаир, Коган… Убить бессмертного – все равно что сделать подматерию надматерией, а Кошмара – Создателем! Это – невозможно.

– Я знаю. Но мы пока живы, Арох. Мы живы.

– Живы… – эхом повторил Волк и снова замер. Но Алина знала – он уже не будет так страшно замкнут на смерти, понятие о которой в него не вложено.

Впился в предплечье ледяной болью живой браслет, заставив девушку скривиться. Давно уже Зерги не напоминала о себе, а сейчас вдруг с силой потянула жизнь. Но взамен толкнулось в сознание тепло чужого присутствия, чувство поддержки и уверенности. Они должны, они обязаны дойти…

– …и отомстить, – шепнула воительница. – Мы отомстим им, Арох. Пусть эта мысль тебя греет.

Утром бессмертные снова молчали, не глядя друг на друга. Но Арох был внимателен к малышу, Альтис перекинулся несколькими словами с некромантами. Некое подобие жизни все же вернулось к побратимам. И лишь когда полностью собранный отряд был готов к дороге, Стримбор остановился. Оглядел побратимов и сказал хриплым ломким голосом:

– Я не верю в смерть.

Альтис вздрогнул и медленно повернулся. Он даже не понял сначала, что так резануло слух.

– Я не верю в смерть, – повторил Волк, подойдя к Ветру.

Изначальная речь, которая для бессмертных была не только речью. Люди могут говорить на ней свободно и без опаски, но для богов это – инструмент созидания-разрушения, а не только родной язык. На нем не говорят в материальном мире, опасаясь неосторожным словом или не вовремя вырвавшимся ругательством вызвать катастрофу.

Обо всем этом думал Альтис, а ноги уже несли его к побратимам.

– Я не верю в смерть! – одновременно произнесли Траэллита, Алина и Альтис.

И даже маленький Волчонок, подойдя, старательно, по слогам, выговорил заветную фразу.

Вскинули друг другу на плечи руки, сдвинулись тесным кругом. Повторили, как заклятие: «Не верю в смерть!»

– Но я верю в месть, – шепнул Альтис, когда затихли, осели в сердцах и умах главные слова.

Нельзя говорить в материальном мире на языке творения. Ведь каждое слово будет иметь непредсказуемые последствия. Только иначе они не могли. Затеплилась надежда, возникло смутное ощущение, что их брат просто ушел. В надматерию, на Велимор… еще куда-то.