Андрей Быстров - Если останемся живы... Страница 61

Всего этого не знали Шалимов и Саманта Они с полчаса разглядывали дом из густых зарослей. За это время миссис Ларрена дважды показывалась на крыльце — похоже, кого-то высматривала на дороге. Она выглядела печальной, заплаканной, но не убитой горем, чему несказанно поразилась Саманта. Наконец девушка не выдержала.

— Мы можем торчать здесь хоть до ночи, но ничего нового не увидим. Ясно, их там нет. Я пошла.

— Погоди, — придержал ее Шалимов, — пойдем вместе.

— Нет, — девушка обратила на него долгий взгляд. — Если со мной что-нибудь случиться, ктото должен сделать то, что должен. — Она вьшрямилась во весь рост. — Если ровно через пять минут я не помашу тебе с крыльца, уходи.

Она уже шагнула к дому, но вернулась и поцеловала Шалимова сухими горячими губами.

— Держись, Эндрю.

Шалимов провожал взглядом ее уменьшающуюся на склоне холма фигурку в нелепой одежде, и у него вдруг сжалось сердце. Он представил себе, что видит Саманту в последний раз, и испугался, очень испугался. Она была для него одним из членов экипажа «Атлантиса», так почему же мысль о состоявшейся потере остальных не вызывает в нем такой боли, как угроза потерять Саманту? Потому ли, что другие мертвы, а она здесь перед ним, живая и теплая? Или есть иные причины?

Странные размышления Шалимова прервала сама девушка. Она выбежала на крыльцо и махнула рукой. Андрей быстрее, чем позволяло достоинство, двинулся к дому.

Миссис Ларрена плакала навзрыд, но теперь от счастья.

— Мама, это мой друг… — начала девушка представлять Шалимова, но миссис Ларрена узнала его.

— Здравствуйте, Эндрю. Ваше спасение — лучшее из чудес Господних. Весь экипаж спасся?

— Увы, только мы двое, — Шалимов не дал Саманте ответить. — По телевизору сказали правду, случилась авария. Но нам удалось выкрутиться.

— А гробы! — воскликнула миссис Ларрена. — Что за идиотские выходки?!

— Мама, я тебе все объясню, — подключилась Саманта. — Позже. А сейчас дай нам поесть, мы умираем с голоду.

Миссис Ларрена унеслась на кухню, оттуда беспрестанно доносилось ее счастливое «бу-бу-бу».

— Только подобным образом ее можно нейтрализовать на время, — шепнула девушка.

— Таковы все родители, — с грустью заметил Шалимов.

Его мать вела бы себя точно так же, встретив выбравшегося из дьявольской передряги сына.

— Но что мы ей скажем?

— Половину правды.

Миссис Ларрена принесла уставленный блюдами поднос.

— Так быстро, мама! — удивилась Саманта. — Можно подумать, что ты нас ждала.

— Я ждала, — с улыбкой согласилась миссис Ларрена. — Тот человек сказал, будет известие. Я не поверила, но ждала.

— Какой человек? — насторожился Шалимов.

— Рэнсфорд, из госдепартамента, что ли… Тот, что приезжал к тебе, дочка… Но тогда ты говорила, что он из НАСА, — с оттенком подозрения вспомнила женщина.

— А он так представился, — нашлась Саманта, справедливо полагая, что миссис Ларрена не держит в памяти подробностей прошлого визита. — Эндрю, это не… Это не то. Этот человек был здесь перед нашим полетом… Я расскажу потом.

— Что «не то»? — встряла миссис Ларрена, расставляющая тарелки на столе. — Вы как будто опасаетесь кого-то… И что это на вас надето? Боже, где вы взяли эти лохмотья?

— Мама, — Саманта усадила миссис Ларрену в кресло. — Зачем приезжал этот человек?

— Велел позвонить, если я получу весточку от тебя… — она показала Саманте визитную карточку.

Девушка выхватила ее и спрятала в карман. — Я должна это сделать?

— Ни в коем случае… Если понадобится, я позвоню сама. Давайте к столу…

После обеда Саманта отправилась в ванную. Мисис Ларрена вертелась вокруг Шалимова, то так, то эдак пробуя вытянуть из него крупицы информации. Шалимов отвечал неконкретно, жаловался на усталость и отделывался односложными «да» и «нет». Верхом его красноречия была цветистая фразеологическая конструкция «может быть».

Девушка вернулась посвежевшей, пахнущей шампунем с щедрой примесью запаха луговых цветов.

Белый махровый халат контрастировал со смуглой кожей, создавая лиричную домашнюю гамму. Заметив, что Шалимов собирается сменить ее в ванной, она увязалась за ним.

— Я должна позаботиться о твоей ране…

— Вы ранены, Эндрю? — всполошилась миссис Ларрена.

— Поцарапал ногу при аварийной посадке.

Рана Шалимова заживала даже быстрее, чем надеялась Саманта. После ванны он почувствовал себя значительно более живым и бодрым, а двойная порция «Метаксы» довершила дело. Для него тоже разыскали какой-то петушиный халат.

— Ну, а теперь, когда заговорщики вместе и никто не ляпнет мне лишнего,

— уперла руки в бока миссис Ларрена, — объясните хоть что-нибудь…

— Ты была права, мама, — Саманта опустила руку на ее плечо. — За нами гонятся нехорошие люди.

— Я так и думала… Это Рэнсфорд?

— Нет, не Рэнсфорд. Хотя и он тоже… Мама, нам придется уехать. И я очень тебя прошу, никому ни за что не говори, что мы были здесь. Пока никто не должен знать, что мы живы. Да, сколько у нас денег в банке? — деловым тоном Саманта сглаживала неловкость.

— Не очень много. Я думаю тысяч тридцать. Ах, да! — Она вынула из ящика чек Рэнсфорда. — Вот.

Это деньги правительства, и я полагаю, они по праву принадлежат тебе.

— Мама, пожалуйста, сделай одну вещь прямо сейчас. — Саманта выглянула в окно. Дом по-прежнему окружала мирная тишина. — Съезди в Гринбэй, получи наличными эти пятьдесят тысяч, и наши тридцать тоже. Купи скромный костюм для Эндрю… Нет, лучше джинсы и свитер, что-нибудь такое неброское, только не в тех магазинах, где тебя знают. С почты отправь пять тысяч долларов лесничему Национального парка Луизианы от имени двух друзей — он поймет. И возвращайся как можно скорее…

— Да уж понимаю.

Миссис Ларрена скрылась в спальне, где спешно переоделась в выходное платье. Шалимов и Саманта следили через окно, как она выгоняет из гаража видавший виды «Додж» 1975 года выпуска, долго заводит мотор. «Додж» чихнул, изрыгнул синий дым и вперевалку покатил по проселочной дороге к Грин-бэю.

Саманта мысленно пожелала ей удачи и повела Шалимова на второй этаж, в свой маленький «кабинет».

— Вот как ты живешь, — осматриваясь, тихо сказал Шалимов. — Здесь много света.

— Да, — громадные глаза Саманты приблизились к его лицу. — Я люблю, когда много света.

Внезапно она спохватилась, что расстояние между ними перешло грань приличия, и смущенно отвернулась.

— Я пойду переоденусь. — Она выскочила из комнаты и зашлепала по лестнице вниз. Шалимов почему-то ощутил облегчение, когда остался один.

Он машинально перебирал бумаги на столе Саманты, но поймал себя на том, что влезает в ее частную жизнь, и виновато разложил листы в прежнем порядке. Снизу доносился деревянный стук — очевидно, Саманта открывала дверцы шкафов. Шалимов включил настроенный на ультракороткие волны радиоприемник. Программы местных станций не привлекали его, он передвинул рычажок в диапазон коротких волн и покрутил верньер в порыве неосознанного острого желания услышать что-нибудь по-русски. Вместо этого он наткнулся на программу «Всемирной службы «Радио Европа» из Парижа.

Шалимов не настолько хорошо знал французский, чтобы понять смысл передачи, но повторяющиеся слова «Атлантис», «космос», «НАСА» и фамилии астронавтов недвусмысленно указывали, о чем идет речь. О Господи, да о чем же еще?! Шалимов протянул руку к верньеру, но она повисла в воздухе на полпути. Что-то мешало ему изменить настройку.

Голос. Далекий голос в эфире мучительно напомнил Шалимову что-то, связанное с его юностью.

Это придавленное валунами подсознания воспоминание относилось одновременно к щемяще счастливому и трагическому, и если первое тянуло его за уши на поверхность, второе топило в рутине запутанных ассоциаций.

Передача закончилась.

— Вы слушали комментарий Сергея Корина на волнах «Радио Европа». На очереди программа «События недели», которую ведет наш постоянный…

Корин! Это имя фотовспышкой осветило закоулки памяти Шалимова. Все стало ясным, как июльский полдень. Счастливая часть касалась двоюродного брата Шалимова, которого он любил больше, чем иные любят братьев родных. Впрочем, как и трагическая… Корин был другом Дмитрия — брата Шалимова. Перед глазами Андрея как воочию встал дождливый день в Москве много-много лет назад… когда же? Кажется, еще при жизни Брежнева… Или позже? Футбольный матч двух любительских команд. Шалимов в воротах — совсем еще юнец. Корин — центр нападения противника (в этой же команде полузащитником играл Дима). Заваруха в штрафной площадке, Шалимов пропускает обидный гол… Корин ободряюще хлопает его по плечу. Ничего, мол, дружище, это просто игра.