Андрей Быстров - Если останемся живы... Страница 62

И еще дважды Андрей видел его мимоходом, а один раз они втроем даже посидели в ресторане. За столом Корин просто очаровал блистательным, легким и смешным рассказом… О чем? Этого Шалимов не помнил, но помнил приятный, располагающий голос Корина, он лился свободно и раскованно, цепляя, уводя за собой — вот как сейчас, в передаче «Радио Европа». Тот же голос и те же интонации, воскресившие мертвое прошлое.

Это был единственный раз, когда Шалимов встречался с другом брата лично. Он знал, что Дима обязан Корину жизнью. В какой-то ситуации тот спас брата, чуть ли не подставив свою голову вместо него. Дмитрий и раньше говорил о друге много хорошего, а теперь буквально молился на него.

Но вскоре Корин исчез с горизонта — видимо, уехал из Москвы А Дима, офицер военной контрразведки, погиб в Афганистане… Да, все это было в брежневскую эпоху, в конце семидесятых — начале восьмидесятых Дима погиб летом 1981 года…

Саманта застала Шалимова погруженным в глубокую задумчивость. Он даже не обратил внимания на то, как прелестно она выглядит в лиловом шелковом костюме и белых открытых туфельках.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила девушка.

Шалимов выключил приемник.

— Знаешь, я, кажется, нашел.

— Что? — Саманта выгнула брови.

— Журналиста, которому можно будет доверять Правда, он в Париже. Обозреватель «Радио Европа»

Сергей Корин.

— Ты что, знаком с ним?

— Да как сказать… — Шалимов подошел к окну, окинул взглядом пустынную дорогу к Грин-Бэуо. — Виделся однажды давным-давно.

— Ничего себе рекомендация, — фыркнула девушка.

— С ним был знаком мой брат, — пояснил Шалимов. — А брат верил Корину, как себе Я не знаю, как Корин оказался в Париже, но такие люди не меняются.

Саманта присела на складной стульчик.

— Но ведь все это было невесть когда… Ты говоришь, этот Корин — обозреватель французского радио. Значит, человек устроенный, обеспеченный.

Захочет ли он ввязываться черт-те во что?

— Если он настоящий журналист, захочет А такой человек, как Корин, не стал бы заниматься тем, к чему у него нет призвания. И особенно удачно, что он русский. Возможно, у него сохранились связи в России… — глаза Шалимова потускнели. — Но это светский треп, Саманта. Мы не можем купить билет и улететь в Париж.

— Да… А если позвонить на радиостанцию?

— Чтобы нас сразу вычислили? Да и что я ему скажу..

— А что ты ему скажешь при встрече?

— Быть может, ничего… Но это другое дело.

Там я буду видеть перед собой человека, чувствовать его флюиды. Доверие — вопрос личного контакта, Саманта.

Саманта Л. Ларрена молчала. Шалимов догадывался по ее сосредоточенному лицу, что она о чемто напряженно думает, вернее, взвешивает со всех сторон известные факты перед принятием решения.

— Я думаю, мы можем попытаться попасть в Париж, — сказала она наконец.

— Тем более что в США нам сейчас находиться опаснее чем где-либо.

— Как? — безнадежно усмехнулся Шалимов. — На воздушном шаре?

— На «Боинге». И нам не понадобится покупать билет, но потребуется много денег.

Шалимов исподлобья посмотрел на нее.

— Если ты задумала подкупить летчиков или что-то в таком роде, брось эту затею Я знаю эту публику, она во всем мире одинаковая. Твоя авантюра закончится в полиции.

— Нет. Это не то, что ты думаешь.

— Тогда объясни, пожалуйста, — слегка раздраженно сказал Андрей Саманта приступила к объяснениям, и по ходу ее речи скептицизм Шалимова постепенно улетучивался.

— Пожалуй, это может сработать, — согласился он. — Но если нет…

— Если нет, мы просто остаемся там, где сейчас.

— Или нас расстреляют в парижском аэропорту, в лучшем случае арестуют, что, как ты понимаешь, всего лишь короткая отсрочка смерти… Это опасно, Саманта.

— Здесь еще опаснее.

Старенький «Додж» миссис Ларрены припыхтел назад через два с половиной часа после отбытия, что в общем соответствовало расчетам Саманты.

Шалимов облачился в джинсы и серую водолазку.

Привезенные миссис Ларреной кожаные туфли оказались тесноватыми, и хромота из-за раны еще больше усилилась.

Миссис Ларрена передала дочери толстые пачки денег — семьдесят пять тысяч долларов.

— В банке не удивились, мам? — Саманта уложила деньги в сумку.

— Да нет, там все сочувствуют… Я сказала, что хочу переехать, потому что этот дом полон болезненных воспоминаний.

— Ты молодец, ма. — Саманта обняла миссис Ларрену и поцеловала в щеку.

— Мы возьмем старину «Доджа», ладно? А когда вернемся, пригоним обратно.

— Когда вернетесь… — миссис Ларрена заплакала в объятиях дочери. — Храни вас Господь, дочка… Но неужели мне совсем-совсем, чуть-чуть нельзя узнать, куда вы едете?

— Мама, — Саманта с нежностью погладила ее волосы. — 5Гбы многое отдала, чтобы предложить тебе поехать с нами. Но мы — не самая безопасная компания. И этот дом небезопасен. Тебе лучше покинуть его на время…

— Да, да, — закивала миссис Ларрена. — Я пойду к Роудсам, это всего полчаса берегом… Провожу вас и уйду.

Она никуда не уйдет. Это ее дом, и в своем доме миссис Ларрена никого не боится.

Саманта смущенно вытянула из сумочки десятитысячную упаковку банкнот, протянула миссис Ларрене, но та оттолкнула деньги.

— Вам нужнее… Той суммы, что переводит компания на пенсионный счет, вполне достаточно…

Подождите, я соберу вам поесть на дорогу.

— Не надо, мама. Тут недалеко.

Втроем они вышли на крыльцо. Шалимов сел за руль трудяги «Доджа». Саманта устроилась рядом.

Машина тронулась. Саманта смотрела назад до тех пор, пока машущая рукой фигура миссис Ларрены не скрылась за поворотом. Они ехали вдоль побережья озера Мичиган, триста миль через пыльные окраины Фон-дю-Лака и Расина мимо Милуоки по берегу реки Фоке, заправляясь на безлюдных бензоколонках сонного, разморенного жарой штата. Они ехали в Чикаго к человеку по имени Барни Флойд.

Миссис Ларрена все стояла на крыльце, хотя и пыльного шлейфа «Доджа» уже было не видно. Потом она повернулась и вошла в дом.

— Ненадолго, — повторяла она, — ненадолго…

Сегодня они виделись в последний раз. Им никогда больше не суждено было встретиться.

Дорен опоздал всего на полчаса.

15

Люди Дорена (вернее, люди Рона Ричардса, временно переданные под команду Дорена) взялись за дело с ураганной энергией. У них было неоспоримое преимущество перед правительственными службами: они наверняка знали, что астронавты живы, и имели ясную цель. Под видом агентов ФБР они быстро вышли на лесничего Тома Хантера, без труда вытрясли из него информацию о краже и конфисковали записку Шалимова. Сам Дорен объезжал окрестные мотели. В «Суитуотере» он нашел брошенный джип лесничего, а портье (даром что был пьян) припомнил визит темнокожей женщины в мужской одежде, испарившейся вместе с «Порше-турбо» мистера Айронсайда. Машину с выбитым стеклом и отключенным бортовым компьютером обнаружили у вертолетной стоянки в Джексоне — там работать было труднее, так как полиция уже проведала о происшествиях, но сторож Джек все равно ничего вразумительного сообщить не мог. Пропали восемь канистр с горючим; исходя из прожорливости вертолетов типа «Дрэгонфлай» Дорен очертил на карте круг, в пределах которого лежало предполагаемое место назначения. В этот круг попал и Грин-Бэй, штат Висконсин. Раньше Дорен не верил, что беглецы направятся в дом Саманты, ибо считал это глупым и самоубийственным с их стороны. Теперь он понял, что его перехитрили.

Две скоростные машины одна за другой, влетели на поляну перед коттеджем. Из первой выпрыгнули Дорен и парень с автоматом, из второй появились трое с бельгийскими штурмовыми винтовками.

Дорен не исключал возможности, что в доме засели правительственные агенты, но проверить это не мог и был полон решимости в случае наличия таковых искрошить их в лапшу.

Они ворвались одновременно через дверь, террасу и окна спальни. Один из боевиков помчался наверх, второй выволок из кухни заплаканную миссис Ларрену.

— Здесь никого, сэр, — доложил парень сверху.

Никого? — Дорен пнул накрытый на двоих стол, с которого миссис Ларрена не успела убрать тарелки и полупустую бутылку «Метаксы», заглянул в ванную, где была сложена одежда Тома Хантера. — Ага, вот тряпье, украденное у старика… Придется побеседовать с этой черной обезьяной. Привяжите-ка ее к стулу покрепче…

— Итак, — Дорен встал перед женщиной, широко расставив ноги. — Как вы догадываетесь, мадам, вопрос у меня один. Где они?

— Кто? — миссис Ларрена почти не открывала рта, и Дорен скорее увидел этот короткий ответ-вопрос, нежели услышал.

— Кто? — переспросил он. — Не Чип и Дэйл, разумеется. Где Шалимов и Ларрена?