Алексей Пехов - Летос Страница 61

— Приятно слышать комплимент от столь сведущей сиоры.

Она громко фыркнула, показывая тем самым, что это ни в коей мере не комплимент.

— Ты плывешь в Арант? — спросил он.

— Эй, мальчик. Я хочу побыть одна. Неужели это непонятно?

Он принял ее грубость без обиды, пожелал доброго дня, но далеко уходить не стал, сел прямо на доски, в паре ярдов от нее, положив меч себе на колени.

Паром вновь вышел на неспокойную воду, еще более бурную, свирепую, чем раньше. Ветер засвистел в ушах, ледяные брызги волн то и дело дождем падали на палубу. Порой судно кренилось то на один борт, то на другой, и колеса с лопастями черпали не воду, а воздух.

Скелу у штурвала это не слишком смущало. Она, как и прежде, держала его вместе с мужчиной и целилась на только ей видимые в море ориентиры, а еще на парящего далеко впереди дымчатого альбатроса.

— Скоро конец плаванию! — весело прокричала паромщица. — Погода портится! Через три недели ни один корабль не покинет порт Аранта! Шторма идут! Ура!

— Чему она радуется? — удивился Тэо.

— Зимовке в Аранте. Это лучше, чем торчать в заваленной снегом деревушке. — Шерон неспешно зашивала порвавшийся алый плащ. — Но нам шторма не нужны. Я хотела бы вернуться в Нимад до их начала.

— Считаешь это возможным?

Девушка серьезно посмотрела на акробата.

— Мы должны верить в хорошее. Отчаиваться — значит проиграть. Мой учитель говорит: отчаяние и страх — это каменные башмаки, которые утянут тебя на ту сторону. А там нет ничего, кроме шауттов и смерти.

— Твой учитель прав. Но мы все рано или поздно попадем на ту сторону. Этого не избежать никому. Так какой смысл страшиться того, что тебе предначертано?

В ее серых глазах появилось задумчивое выражение, но, несмотря на это, Шерон улыбнулась:

— А ты необычный человек, Тэо по прозвищу Пружина. Разве неизбежность не должна страшить так же, как и неопределенность? К тому же смерть — понятие растяжимое. Да, мы все умрем, но такая неприятность может случиться завтра, а может и через сто лет.

Он вернул ей улыбку:

— В неопределенности все же есть неоспоримое преимущество — надежда. А за нее следует цепляться. Так что давай пока просто посчитаем. Сколько от Аранта до Талориса?

Она задумалась, ведя пальцем по темным доскам палубы.

— Я могу только предполагать. От столицы до северного берега дня три. Может, четыре. Затем через Проклятый пролив. Его можно пересечь часов за двенадцать. Если, конечно, с погодой повезет.

Он потер кулаком скулу, краем сознания отмечая, что под левой лопаткой вновь просыпается холодный комок шевелящихся дождевых червей, которые начинают покусывать кожу.

— Шторма действительно такие сильные? — тихо спросил он у нее.

— Сейчас они далеко в царстве снега и льда. Там, где даже спустя тысячу лет магия, оставшаяся после Катаклизма, бушует постоянно. Скоро ветра переступят невидимую границу, ринутся на юг, к материку, круша и погружая на дно не успевшие спрятаться в гаванях корабли. Это море Мертвецов, Тэо. И оно очень жестоко.

Акробат кинул взгляд в сторону волнующегося моря и увидел, что его разглядывает светловолосый мечник.

— Простите, что прерываю вашу беседу. Меня зовут Мильвио де Ровери, — представился тот и произнес обычную для дворян юга фразу: — Моя рука, сердце и меч к вашим услугам.

— Я Шерон, указывающая из Нимада. А это Тэо.

Следующий вопрос застал акробата врасплох:

— Не тебя ли называют Пружиной? Ведь ты циркач? Я прав?

Канатоходец увидел, как напряглись плечи Лавиани, а ее пальцы вцепились в перила.

Тэо подумал, что, возможно, перед ним один из охотников Эрбета.

— Я сразу тебя узнал. Ты тот самый акробат, что плясал над Брюллендефоссеном! Человек, повторивший подвиг Тиона! Я помню, как кричали люди на стенах Калав-имтарка! Позволь пожать твою руку! Мое восхищение!

Рукопожатие у него было крепким, а ладонь и пальцы точно отлиты из стали.

— Подвиг Тиона? — Шерон вопросительно посмотрела на Тэо.

— Вы не знаете, сиора? О нем много говорили лет десять назад. Акробат, прошедший по канату над пропастью на свадьбе правителя Горного герцогства.

Указывающая с сожалением покачала головой:

— Новости часто обходят Летос стороной.

— Я видел это чудо собственными глазами. Был счастливым зрителем. Где же твой цирк?

— Временно расстались.

— Понимаю. — Мильвио цокнул языком. — Ну а вы, сиора? Я не думал, что люди вашей профессии так молоды и прекрасны. На материке вас представляют едва ли не чудовищами. Хотите апельсин?

Его вопрос был неожиданным и поставил девушку в тупик. Мильвио расценил ее замешательство несколько иначе:

— Это такой фрукт. У вас на Летосе он не растет. А у меня как раз завалялась в сумке пара штук. Вам интересно попробовать?

Она знала, что такое апельсин. Отец, вернувшийся из путешествия в герцогство Варен, привез ей однажды маленький, бледно-оранжевый шарик. Вкусно пахнущий, ароматный и кислый.

— Почему бы и нет? — легко согласилась она.

Мильвио расстегнул деревянные пуговицы на своей сумке, ослабил кожаные тесемки и достал пару апельсинов. Каждый из них оказался в три раза больше того, что привозил ее отец. Ярко-оранжевая, казалось, излучающая тепло кожица, рельефная, необычная, притягивала взгляд. Светловолосый пассажир чуть выдвинул меч из ножен, разделил о клинок первый плод на две неравные части. Большую протянул девушке, меньшую акробату.

— Угощайтесь.

Запах брызнувшего во все стороны сока долетел до Тэо, и тот почувствовал, как желудок скручивается от боли и к горлу подступает тошнота. Мильвио посмотрел на него странным взглядом, спросив негромко:

— Что такое? Тебе нехорошо?

— Все нормально, — соврал тот. — Немного укачало. Я пройдусь.

Пружина быстро отошел в сторону, как можно дальше, оставив Шерон и мечника вдвоем. Канатоходец был озадачен, что привычный аромат вызывает столь неприятные чувства.

Стараясь дышать глубоко, он благодарил холодный ветер, бьющий в лицо, и ощущал, как по спине стекают ледяные капли пота и дрожат пальцы. Лавиани покосилась на него:

— Если собираешься опустошить желудок, делай это подальше от меня, мальчик.

— Со мной что-то не так.

— Ну да. Не так. У тебя метка той стороны размером с мою ладонь, и тобой заинтересовался шаутт. Это явно нельзя назвать нормальным.

— Апельсин. Мне так дурно никогда не было. Я едва не потерял сознание от запаха.