Вадим Денисов - Побег Страница 63

А где Винни? Вон он, плавает вдоль берега и, похоже, выходить не торопится.

Собрав в кулак волю, я вошел в теплую светлую воду и поплыл лицом вниз, любуясь ребристым песочком, иногда нырял, чтобы прикоснуться к лежащей на дне особенно яркой ракушке. А ноги поджимал от греха!

Как же тут красиво! Вода на вкус гораздо солоней, чем в привычном с детства Черном море. Сквозь прозрачную призму мне были видны актинии и раки-отшельники, таскающие за собой свои витые хоромы. На песчаном дне — неправильной формы пятна ламинарий. В одном месте под переплетением блестящих листьев покачивались бородавчатые голотурии. Немного поплавав, лег на спину, и слабо пульсирующее море окутало мое тело, покачивая его, как в колыбели.

Устье реки было совсем близко, я поплыл туда. Река Арканзас, сбегающая к океану с плато, рассыпаясь холодными струями по гладким камням, несла в море оранжевые и пурпурные листья, наверное, где-то на равнине в поток упало дерево. Да, с кормом тут все в порядке. Дно было чистое, я встал поплавком, и сразу вокруг ног засуетились маленькие яркие рыбки, похожие на щепочки. Малявки упорно пытались ухватить огрубевшую на пятках кожу слабыми беззубыми челюстями. Никогда не понимал прелести этой процедуры, с помощью которой аборигены курортных городов наполняют свои кошельки деньгами отдыхающих — я смертельно боюсь щекотки.

Минут через двадцать я вылез и развалился в тени, поглядывая в сторону крепости.

За мысом берег обрывистый, там продолжается плато, узкой полосой огибающее горы. С вершин несут свои воды и другие реки, а куда они стремятся? Правильно, к океану. Где обрывы, там и водопады, кое-какие имеют каверны, скрытые лентой падающей воды. Отчего бы не поискать там еще один корректирующий портал? Если сейчас мне это нужно.

Арни рассказывал, что к востоку от Додж-Сити по берегу стоит парочка маленьких рыбацких деревень, и дальше цивилизации нет, край света.

Выходит, я уже познакомился с большей частью территории Новой Америки. Не был в столичном Вашингтоне, ограничившись разглядыванием цветных фотографий, висящих на стене офиса шерифа Батл-Крик. А приполярные поселения мне, жителю Крайнего Севера, могут быть интересны? Вряд ли я там увижу что-то новое…

Значит, все явственней встает простой вопрос: что делать дальше?

Мужики тоже устали купаться.

— Командир, ты запахи улавливаешь? — встрепенулся Лимон. — Шашлычок жарят, сволочи.

— Стейки, — поправил я. — Тут шашлыки не приняты.

Чувствую, настало время возвращаться, чтобы срочно заняться дегустацией меню гостиничного ресторана. А потом можно устроить заслуженный тихий час; мы ведь не местные, не пилим, не строгаем, может у нас быть своя сиеста? До вечера. Я думаю, может, заслужили.

Колоритного владельца заведения зовут Аб Слени, и я битый час тщетно пытался вспомнить — где я уже слышал это имя? Ведь знакомое что-то, черт побери, а вспомнить не могу, хоть убей! Если вы, будучи в Додж-Сити, заглянете вечерком в припортовую таверну «Лагуна-Клуб» и увидите хозяина, сбивающего за стойкой коктейли, то знайте: он тут не бармен и не менеджер зала. Просто сегодня много народу, бармену можно и помочь немного для увеличения скорости обслуживания и лучшего товарооборота, а наблюдать за публикой и обслуживающим персоналом, прижав спину к углу служебного входа, не совсем удобно. Кроме того, это нервирует клиентов.

Бритый почти налысо англосакс с закрученными в полукольца длинными усами сразу напомнил мне одного из гротескно широких, словно платяной шкаф, склепанных из перекачанных мышц цирковых борцов. Мужчина невозмутимый, никого, похоже, не боящийся и заранее уверенный в своей правоте.

На просторной набережной разместились три заведения питейного общепита. Кафе «Кентуккийский цыпленок» особого интереса для меня не представляет, там тусуется городской молодняк. Ушлый хозяин вовремя уловил волну и устроил у себя что-то вроде земного фастфуда, весьма успешно продавая жаренные в кляре куриные крылышки, чизкейки, клаб-сэндвичи, соленые орешки, простенькие салатики, легкие южные коктейли и светлое пиво. Крепких напитков там не бывает, но молодой и веселой публике, собирающейся в «Кентуккийском цыпленке», они не особо и нужны. Все можно взять вразбивку или комплексом, так дешевле. Я заглянул на минутку, все понял и сразу вышел — тут нужных мне сведений не раздобудешь. А вот Лимону заведение понравилось! К радости парня, я оставил его там, на всякий случай, вдруг в шуме-гаме всплывет что-то интересное?

Следующее заведение называется «Медуза», а собирается там местная беднота. Нищеброды, как сказал бы пользователь российских социальных сетей. Нет, это не отбросы общества, такие на Платформах долго не живут, с социальной поддержкой здесь плоховато… Просто эти люди стеснены в средствах. Из их числа набираются разнорабочие и грузчики, поденные работники и батраки фермерских хозяйств. Еда там простая и честная, а пойло дешевое. Застекленные рамы в этой таверне расшатаны, похоже, их часто выносят в пьяных драках, они дребезжали все десять минут, в течение которых я там находился. Постоянный дребезг сливался со стуком молотка чеканщика с провалившимися глазами — младшего братца хозяина, прямо в зале выбивавшего узоры на гнутой листовой меди. Не совсем нормальный разумом ремесленник изготавливал на продажу очередной кофейник. В «Медузе» я оставил вьетнамца, только Винни с его непробиваемой нервной системой способен долго выслушивать пьяный бред, жалобы на судьбу и власти.

Не скажу, что «Лагуна-Клуб» — престижное заведение. Таковые в городе есть, но они расположены не на берегу, а спрятаны в тихих уголках. Социальное расслоение еще невелико, поэтому тут нет по-настоящему дорогих ресторанов, вроде манаусских «Грабель» или «Адмирала Бенбоу». Это заведение для среднего класса. Тем не менее, это единственная таверна на берегу, имеющая вышибалу у входа. Может, именно поэтому сюда не заглядывают с проверкой помощники шерифа. По городу иногда проезжают вояки, но такие места их не интересуют, бойцы контролируют три объекта: крепость, участок портового хозяйства и строительство ГЭС.

Присев за свободный столик, я заказал большую порцию тунца под сливочно-чесночным соусом, а потом, глядя в распахнутое настежь окно, какое-то время наслаждался торжественным закатом, вздымающим к небу весь блеск и свет отраженной воды бухты Додж-Сити. Вечерний воздух в бухте был чист и свеж — настоящий волшебный эфир, постепенно разбавляемый прохладными потоками с гор, которые несла к остывающей набережной подступающая ночь.

В зале одна за другой тихо звучали песни. Музыкантов было двое: один перебирал струны дорогой гитары-дредноута, а второй, не менее виртуозно, играл на банджо. Странно, раньше я считал банджо исключительно аллегро-инструментом… Оба были низенькие, толстые, с сизыми, как сливы, носами. Но играли и пели они настолько отменно, что я лишний раз убедился: наиболее сложным музыкальным инструментом является человеческий голос. Он гораздо богаче гитары, банджо или фортепиано, а одновременное звучание в нем нескольких тонов вполне возможно.