Вадим Денисов - Побег Страница 64

В зале одна за другой тихо звучали песни. Музыкантов было двое: один перебирал струны дорогой гитары-дредноута, а второй, не менее виртуозно, играл на банджо. Странно, раньше я считал банджо исключительно аллегро-инструментом… Оба были низенькие, толстые, с сизыми, как сливы, носами. Но играли и пели они настолько отменно, что я лишний раз убедился: наиболее сложным музыкальным инструментом является человеческий голос. Он гораздо богаче гитары, банджо или фортепиано, а одновременное звучание в нем нескольких тонов вполне возможно.

Патлатый мальчишка в гавайской рубашке помог профессионалам вынести на миниатюрную сцену два высоких табурета и хромированный пюпитр с алюминиевой рамкой. Что ж, бывает, Резчики не дают гарантий выпускникам Гнесинки, они могут определить в лосты любого победителя международных музыкальных конкурсов.

Пели музыканты вместе и порознь, в нужных местах удачно дополняя друг друга в терцию. Меня впечатлила третья по счету баллада, рыбацкая, мелодичная и тягучая. Судя по бурной реакции зала, история, описываемая в ней, была реальна и хорошо знакома большинству из присутствующих.

Эй, Ронни, кружки наполни!Выпьем и песню споем,Пусть Додж навеки запомнитПарочку славных имен.

Ушел как-то в море Роберто ГарсияЗа рыбой, на промысел древний.Он брата отправиться с ним попросил,А тот был товарищем верным.

Остался их дом далеко позади,И солнце клонилось к закату…Вдруг крикнул Роберто: «Энрике, гляди!Корабль английских пиратов!»

Хотели пираты на судно напастьС лекарством из города Нома.Чтоб тысяча жителей Доджа спаслась,Отпор дав проклятью чумному.

И тотчас же братья на весла легли,Стремясь судно первыми встретить.Энрике и брат что есть мочи гребли,Боясь, что их могут заметить…

Спасли они судно, и город спасли!И сделали это красиво.Сквозь годы мы их имена пронесли —Энрике, Роберто Гарсия![1]

Покончив с заказанным блюдом, я перебрался за барную стойку, постепенно завязав очень продуктивную беседу с хозяином.

Меню тут отменное, и ценник щадящий, в ресторане гостиницы он повыше.

Все свежее, готовится без халтуры. Когда Аб Слени собственноручно начал собирать мне коктейль «Кровавая Мери», я залюбовался. В Манаусе этот замечательный коктейль, который я очень уважаю, по каким-то причинам днем с огнем не сыщешь. Может, стоило бы поискать в Панизо, но тамошние харчевни специфичны, никогда не знаешь, чем закончится твой визит.

Томатный сок Слени выжимал при мне из свежих помидоров, соус «Табаско» был земного происхождения, в характерной фирменной бутылочке, толстый и длинный стебель сельдерея фиксировался на ребре высокого стеклянного стакана — такая посуда является особой гордостью заведения — деревянной шпажкой с проколотой насквозь оливой. А вот текила была местного производства. Во всяком случае, так утверждал хозяин. Учитывая, сколько в прерии растет кактусов и всяческих суккулентов, могу допустить.

Прозрачный крепкий пахучий напиток был разлит в тяжелые граненые бутылки многоразового употребления с разными этикетками. Алкоголь тут продается и навынос — напиток нальют в требуемом количестве в небольшие глиняные графинчики кустарного производства. Текилу или виски в драгоценной стеклянной таре купить невозможно, и не проси, эти бутылки предназначены исключительно для украшения полок заведения.

Вы спросите, каким образом я снискал его расположение?

Отвечу: еврейским. Я продолжаю соответствовать новому образу, навязанному мне незабвенной Ребеккой Линденбаум, хозяйкой магазина «Милый Дом». Кстати, фамилию Квечман можно перевести как «говорящий тихо». Полностью войдя в роль, я таки прижал последний ящик с глянцевой краской, привезенной сюда в кузове «Апача». Узнав, что я не только знаменитый на всю округу контрактор, но и успешный в Батл-Крик коммерсант, Аб Слени проникся ко мне определенным уважением. Особенно после обещания продать ему три банки эмали по дружеской цене.

Настроение у хозяина было хорошее, говорить с новеньким ему было интересно так же, как мне с ним, и мы потихоньку пили вместе. Я тянул свой коктейль, а хозяин крошечными порциями наливал себе чистую текилу, каждый раз прилежно вжимая рюмочку в половинку лимона, а затем опуская ее краями в банку с морской солью. Правильно я поступил, решив предварительно плотно поужинать.

— Купцы из Стамбула и с нами торгуют, приезжают в город с товарами почти каждый месяц, — продолжил рассказ собеседник. — Но мы им не очень-то верим, турки в любой момент могут заключить союз с иранцами, и тогда нам придется несладко… Два года назад они предприняли попытку захватить Диксон. Тогда и было решено построить на расстоянии гарантированного выстрела мощный бревенчатый блокгауз у дороги. Он не дает наступающим окружить форт, а без этого им нашу сладкую парочку ни за что не взять. Сейчас обстановка спокойная… А ведь было время, когда на Додж нападали пираты!

— Да, я уже слышал балладу, в которой этот интересный факт упоминался… Какой в этом смысл? — искренне удивился я. — Захватившим такой большой город нужно будет еще и удержать его!

— Выкуп! — коротко пояснил мне Аб Слени, автоматически разгладив усы. — Морские разбойники рассчитывали, что парни из Вашингтона легко согласятся отвалить им немало ценных товаров, чтобы они ушли отсюда как можно быстрей, оставив заложников на месте. Веселое было времечко!

— Но англичане!

— Удивляешься, Дар? Теперь представь, как были удивлены все мы! Тебе не найти в Додж-Сити людей, способных пояснить, в чем тут дело и отчего британцы решили вступить на скользкую дорожку… Однако я думаю так, что у них в анклаве случилось что-то очень неприятное, единый центр власти не устоял, и мирные поедатели пудингов разбились на банды, пустившись во все тяжкие. Другой причины я не вижу. Черт побери, британцы всегда были нашими верными союзниками! Правильно говорили наши политики из республиканцев, что и за ними нужно присматривать!

Музыкантов, которые мне так понравились, на сцене сменила рыженькая певица средних лет, обликом похожая на французскую шансонетку из старинных любовных романов. В перерывах между песнями она пила из бокала красное вино, изредка поднимая угольные очи и без улыбки обводя ими посетителей, сидящих за столами, а ее аккомпаниатор в коротком кожаном жилете, поставив перламутровый аккордеон на табурет, молча смотрел на нее печальными глазами.