Александр Прозоров - Профессия: шерп Страница 7

Ольга осталась на месте, наблюдая за своим детищем, пока аппарат, наконец, не отплыл примерно на полсотни метров.

— Егор Антонович, — почему-то шепотом попросила она. — Пускай открывают.

— Команда прошла, — ответил пилот.

— Вижу…

Скомканная в плотный узел и окруженная трубочным каркасом пленка стала раскрываться, подобно гигантскому желтому тюльпану. Происходило это медленно — так же медленно, как раскрываются цветы в живом мире, и так же красиво. Только через два часа чаша окончательно развернулась, а секции арматуры разложились на всю длину, превратив бесформенный блестящий комок в изящную конструкцию почти стометрового диаметра. Последней вытянулась стойка с крохотным на общем фоне белым приемником. Следом резким бесшумным рывком раскрылись черными крыльями солнечные батареи.

— Егор Антонович, визуально «Радиоастрон» раскрыт. Пусть проверяют, пока далеко не улетел.

— Тест запущен, просят подождать.

— Хорошо…

Огромный, но совершенно невесомый в здешнем мире радиотелескоп продолжал медленно удаляться к звездам.

— И что теперь будет, Оля? — поинтересовался Сизарь, наблюдающий за всем этим из иллюминатора.

— Сперва он уйдет с орбиты Земли, — ответила девушка. — Затормозится, сменит эллиптическую орбиту на круговую, проскочит мимо Солнца на удалении в половину астрономической единицы, разгонится с той стороны и будет кружить на земной орбите в стабильной противофазе. Таким образом мы получим телескоп диаметром в шестнадцать световых минут и угловым разрешением в квадриллионные доли градуса. С его помощью можно разглядеть хомячка на поверхности планеты у Альфа Центавры. При условии, конечно, что хомяк пользуется рацией или сотовым телефоном.

— А как же Солнце? Оно ведь окажется между планетой и «Радиоастроном»!

— Угловой размер нашего любимого светила составляет всего полградуса, — сходу парировала девушка. — Смещение по орбите всего на тридцать градусов полностью снимает проблему, но не снижает точности измерений.

— С Земли сообщают, что тест прошел, — сообщил пилот. — Пытались передать поздравления, но я напомнил, что вы их не слышите. Все, молодые люди, возвращайтесь на борт…

— Но не торопитесь! — перебил его Сизарь. — Буду крайне благодарен, если вы посмотрите, как складываются манипуляторы. Мало ли где что зацепится, или крепеж неровно встанет?

Однако он напрасно беспокоился. Штанги без проблем ушли в свои гнезда, спрятавшись под крышки люков, а космонавты так же успешно забрались в шлюз, задраив люк.

— Что-то мне так есть хочется, что мамонта проглотить готова! — поделилась ощущениями девушка, уже заплывая в кабину.

— Еще бы! Вы ведь исхитрились полных десять часов снаружи провисеть. Да еще без завтрака, — ответил Егор Антонович. — Так что по две пайки вы заслужили совершенно честно. А если хотите, то и по три. На нас с Алексеем не смотрите, мы не голодали.

Космонавты слетали к заднему отсеку, зашуршали обертками, а пилот привычно вызвал центр управления:

— «Берег», я «Касатка». Работу закончил, прошу посадки.

— Вас понял, рекомендуем торможение через сорок минут с курсом сто двадцать после входа в атмосферу.

— Принято, «Берег», приступаем к экранировке… — Он выключил рацию, вынул разъем из штекера, повернул голову: — У тебя как?

— Тепловой аккумулятор умер, в литиевом еще семьдесят процентов заряда. В принципе, еще трое-четверо суток могли бы продержаться, если маневровыми не пользоваться. Ионники по половине емкости за раз сжирают. Если ходить на них, никаких батарей не хватит. Нужно Денису намекнуть. На сборке, полагаю, как раз на них основная нагрузка и придется.

— Лёш, — укоризненно произнес пилот. — Ты хочешь, чтобы мы болтались на орбите еще несколько дней только потому, что у тебя осталось лишнее электричество?

— Понял, понял, Егор Антонович. Сейчас, проверю готовность маршевого и отключусь…

Сизарь «пролистал» экраны с данными по лазерам и емкости топливных обойм, выключил монитор, закрыл его панелью, отвел разъемы. Потом, согласно собственной инструкции, ему следовало спрятать в железные шкафы на корме челнока шлемы, тестеры, ключи, лазеры и все прочее оборудование, содержащее микросхемы, проверить все отсеки на оставленные предметы, снять показания манометров гидравлики… И сорок минут закончились. Алексей еле успел, порхнув с раскинутыми руками под потолком, упасть в свое кресло и пристегнуться, когда пилот положил руку на сектор «газа»:

— Ну, хоть немного за штурвал подержаться… Тормозим!

Егор Антонович толкнул вперед сектор, и тут же спинки кресел с невероятной силой толкнули их вперед. Но длилось это, к счастью, всего несколько минут. А потом опять наступила невесомость.

— Мы что, не смогли спуститься? — ойкнула с заднего ряда девушка.

— Конечно же, нет, Оленька, — с любовью погладил сектор ускорения пилот. — В смысле, теперь мы просто падаем.

— В каком смысле? — теперь встревожился и Сергей.

— В самом обыкновенном, — открыл ящик с гарнитурой Егор Антонович. — Наша скорость относительно Земли близка к нулю. Мы падаем вниз, минуты через три войдем в верхние слои атмосферы и тогда сможем перейти в аэродинамический полет.

— А пока, извините, нам нужно снова вернуть бортовую аппаратуру к жизни… — Сизарь уже успел снять крышку экрана и теперь подключал разъемы. — Питание пошло… Есть, система работает. Давление гидравлики в норме, рули должны слушаться. А вот компас дурит. Он мог размагнититься?

— Откуда я знаю? Ты же все это строил.

— Конечно, я! — ухмыльнулся Сизарь и погладил себя по бритой голове: — Алеша молодец, у Алеши все работает. Курс девяносто на компасе, он очнулся.

— Тогда ждем, пока клюнет носом…

— А как же это… — не выдержала девушка. — Падение в облаке пылающей плазмы, обгоревшая обшивка, потеря радиосвязи?

— Так это метеориты и химические ракеты так падают, — самодовольно улыбнулся Сизарь. — Они вторую космическую скорость трением об атмосферу сбрасывают. Дикарство, что тут говорить! А моя «Касатка» имеет такой запас по энергетике, что экономить на мелочах нет никакого смысла. И потому мы в атмосферу соскользнем на банальной сверхзвуковой скорости. О, кажется, уже вошли!

Челнок, встречая сопротивление все еще разреженного воздуха, начал медленно опускать вниз свой узкий нос.

— Ну вот, мы уже почти и дома. — Егор Антонович не спеша надел гарнитуру, включил рацию, взялся за штурвал. «Касатка» падала в белую пелену уже почти вертикально, носом вниз, но это его ничуть не тревожило. Пилот только пробормотал: — Давай, давай, разгоняйся. Дай нам на что-нибудь опереться…

Только когда через обшивку челнока начал пробиваться свист, он потянул штурвал на себя, плавно выводя стремительную космическую капсулу из отвесного пике, довернул на запад и отчитался:

— «Берег», я «Касатка», нахожусь в указанной точке, следую курсом двести сорок.

— Вас видим, «Касатка». Высота пятнадцать, удаление тысяча двести. Расчищаем коридор.

Спустя полчаса их попросили довернуть на пять градусов влево, еще через несколько минут на три градуса обратно, после чего уведомили:

— Вы на глиссаде, садитесь по курсовому лучу.

«Курсовым» лучом была зеленая лазерная линия, указывавшая точно на полосу. При ошибочном курсе пилот видел, как она резко отворачивает в сторону и превращается в «елочку», так что ошибиться было трудно.

— «Берег», шасси выпущено.

— Вас вижу, «Касатка», высота десять, удаление двадцать. Вы над полосой. Высота два… Есть касание! С возвращением!

Дальше были цветы, поздравления, телекамеры и журналисты. Правда, уже не так много, как в первый раз, и большая часть цветов и объятий достались Ольге Косакиной. Егора Антоновича и Сизаря обняли только свои, а вместо цветов им вручили вещи, оставленные перед вылетом: ключи, документы, телефоны.

На пресс-конференции большая часть вопросов тоже адресовались девушке, охотно поделившейся впечатлениями о красотах космоса, о «падении» со штанги, и тем, какие невероятные возможности для исследования Вселенной открывает новый российский орбитальный челнок.

— Ты знаешь, кто такие шерпы? — шепотом спросил Сизаря Егор Антонович. — Шерпы — это племя тибетских жителей, которые вслед за альпинистами носят на Эверест их еду, одежду, палатки, веревки, мешки, альпенштоки, керосин, кастрюли, плитки, кислородные приборы и всякое прочее барахло, без которых покорение великой горы героями-восходителями никак невозможно. При этом героями, разумеется, считаются альпинисты. Для шерпов это просто работа.

— Да и ладно, — поморщился Алексей. — Если честно, наибольший восторг я испытал, когда впервые смог подорвать лазерами капсулу. Даже первый полет был уже не так интересен. Повторение пройденного и отработка достигнутого. Заниматься одним и тем же дальше очень скоро становится скучно.