Дорога мстителя - Алексей Алексеевич Доронин Страница 70

Только Питер, холодный и безразличный, плюющий и на него, и на всех, никого не выделяющий, мрачный и безумный, позволил ему снова стать собой и подлатать израненную душу. Пусть не плотью, а какой-то искусственной тканью, поверх которой наросла такая же фальшивая кожа.

Город показал ему, что его боль – обыденность. Что альтернативы нет, и единственный выход – стать жёстче и забить на всё и на всех. В общем-то, весь путь учил его этому, и ордынцы немало добавили, а тут уроки окончательно закрепились. Хорошие были учителя. Никто в Питере не оправдывал мерзости словами о величии и возрождении. Их просто творили, и всё.

Да, люди здесь были низкие, но он на время обретал душевный покой, глядя на величественные творения человеческих рук. Дворцы, мосты, памятники были потрёпаны временем, но Саше они казались совершенными.

Ничего похожего он не испытывал даже в Москве… хотя видел только её дальние окраины, за пределами больших кольцевых дорог. Он даже не очень понял, сколько там этих колец. Центр столицы, где, как он думал, раньше стояли самые необыкновенные здания, представлял собой идеально ровное поле, зимой там можно было бы играть в хоккей. Ходить в радиусе десяти километров от Точки Джи (почему-то так называли эпицентр), жители окрестных деревень не советовали. Не из суеверия. Говорили, что вредно это. Почти как на Урале. Хотя никто точно не знал, радиация там или химические испарения.

Те немногие исторические здания, которые остались в Москве, посещать Саша не рискнул. И в метро подземное не сунулся, хотя мысль промелькнула, да и вход можно было найти подальше от центральной «проплешины».

«Башку вторую потом и отрезать можно, а если член выпадет, назад не пришьёшь», – сказал ему тогда какой-то дед, живший рядом с деревней Люберцы.

Большое впечатление на Сашу произвели громадные человейники в уцелевших на окраинах районах. Он попытался сосчитать этажи в зданиях, несколько раз сбился и бросил это неблагодарное занятие. Но понял, что когда-то только в одном таком исполинском доме проживало народу больше, чем в Прокопе и Киселёвке, вместе взятых.

А Питер стоял почти целый. «Как живой», – говорили местные.

Почему-то наземного ядерного удара по нему не случилось. Бомба упала в море, подняла высоченную волну, половину города залило. Многие новостройки смыло. А старые здания почти все уцелели, хоть и стояли в воде, которая иногда доходила до второго этажа. Вода и не собиралась уходить. Она осталась навсегда, превратив целые улицы Питера в озёра или болота.

Ну а Остров… Остров был единственным в своём роде. Он пострадал чуть меньше других районов. И вода отсюда ушла. Поэтому тут возродилось то, что больше всего походило на старую цивилизацию. Со всеми её плюсами и минусами.

Сюда и привела Сашу его дорога. Так он оказался внутри Поребрика. В городе на каменистом клочке земли, окружённом водой, целиком застроенном древними зданиями, который ночами был залит электрическим светом. Как ни один другой город, где теплилась жизнь.

Даже его знаний при взгляде на иллюминацию хватило, чтобы сообразить – на Острове есть электростанция или несколько, с суммарной мощностью выше, чем у всех городов и деревень, где он ранее побывал. Хотя во многих не было даже одного генератора.

Привлеченный светом, как мотылёк, он добрался с северного берега сначала до необитаемого Петровского острова. Отсюда до чудесной шкатулки, которой казался Васильевский, было рукой подать, Только узкая полоска моря отделяла путника от сказочной картины (потом Саша узнал, что это река Малая Нева).

Он и не заметил, как его окружили бойцы в камуфляже с оружием. Старшина «бойцовых котов» Бивень, совершавший со своей группой из четырёх человек обход территорий, примыкающих к мостам, засёк в бинокль с тепловизором подозрительного бродягу с ружьём.

Вместо того, чтобы пристрелить на месте, как часто делали с подозреваемыми в связях с оборвышами, Сашу привели на допрос к полковнику Тузу. Вернее, сначала к его заместителю по внутренним делам – лейтенанту Кулакову, погоняло у которого почему-то было не Кулак, а Куклачёв. Потом уже Саше объяснили, что это – в честь известного дрессировщика тигров. Потому что люди у лейтенанта ходили по струнке, как гигантские кошки у его тёзки.

Младший выдержал «собеседование». Он совсем не знал местных раскладов, но «коты» поверили, что он не шпион, а чужак из очень далёких земель, который ничего не знает о здешних делах. Его приняли с испытательным сроком. Хотя, конечно, он ещё долго был под наблюдением.

Саше повезло, что обстановка на границах была в тот момент относительно спокойной. Да и вёл он себя так, что заподозрить в нём лазутчика бригадиров Кирпича или Самореза было трудно. Такую глупость и наивность, по мнению прожжённых островитян, симулировать трудно. Бродягу помариновали несколько недель в камере (это называлось «карантин», и за такое гостеприимство с него потом высчитали из зарплаты), после этого стали выпускать на работы по благоустройству.

А вскоре ему повезло в очередной раз – полковнику Тузовскому понадобился специалист по компьютерам. Один из айтишников отравился, съев испорченную консерву, и умер.

Так началась для того, кто записался в отряд как Александр Подгорный, а от новых товарищей получил прозвище Молчун, жизнь сначала техника, а потом наёмника у магната Михайлова, которая привела его, в конце концов, в карательный рейд.

Казалось бы, Остров для Сашиных планов подходил идеально. Нигде – кроме Орды – он не видел такой сильной армии, столько электричества, машин, грузовых кораблей (не было у СЧП и половины от этого флота), мастерских и мастеров, запасов оружия и патронов.

Но он быстро понял, что правящие магнаты ни в какой поход на Юг не пойдут. И к ним лучше с этой идеей не лезть. Лучше к ним не приближаться вовсе. Потому что раздавят и не заметят.

Он смирился с этим, уходить уже не хотелось. Относительная безопасность и стабильность подкупали. Ведь он этого давно искал. И странник, который замаялся быть мстителем, решил, что нашёл покой. А отмщение оставил авторам старых книг. Если в жизни бывают люди, которые могут «только кровью заплатить за старые долги», то он – не из таких. Его месть не будет подана ни горячей, ни холодной. Пусть воздают за зло высшие силы. А он устал.

Иногда, когда работа задалбывала, коллеги раздражали, начальство бесило, ему снова хотелось на свободу. В один из таких моментов Младший спросил у Режиссёра, могут ли его