Сергей Вольнов - Зона Посещения. Шифр отчуждения Страница 8

Я не нашёлся, что ответить. Своя логика в его словах была. Оставалось только надеяться, что действительно ещё не знаю, и всё лучшее ждёт впереди.

Читал я как-то один роман, называется «Белая ворона». Там герой всё искал чего-то, пытался кому-то что-то доказать, вечно рефлексировал и страдал из-за любви, невзаимной и безответной. В последней главе он бросился с моста. И уже летя в тёмную пропасть воды, наконец осознал, что во всём этом и заключалась истинная прелесть. В пути к цели, а не в обретении её… А меня иногда тоже одолевает безысходность, наваливается депрессуха, когда выть хочется, прямо по-волчьи надрывно завыть, убить себя тянет, разбить голову об стену или прыгнуть с крыши… И тогда я вспоминаю его слова, там он на удивление складно говорит про индивидуальность, про внутреннюю красоту каждого из нас, где он возносит женщин и Человечество, наивный и горячо любимый герой.

Вот только в конце он разбивается. И сей итог никак не изменить. Я же свою судьбу изменить ещё… могу?.. Значит, у меня как раз многоточие пока, а не точка безапелляционная. Хотя и у него тоже многоточие на самом деле… потому что точка, кому-то что-то сказавшая своим примером, оставившая след, превращается в многоточие…

Когда мы с Люцифером вышли на улицу, на мглистом небосводе уже зажглись звёзды. Они перемигивались, привлекая, унося почву из-под ног случайного зрителя. Эти невообразимо далёкие искорки являлись истинным олицетворением безграничности, их ни с чем не сравнить! У меня всегда перехватывает дух, когда я гляжу на звёзды. Хочется оторваться от земли и вознестись туда.

Но такой возможности нет, и приходится мерить шагами землю.

Мы с Лютиком прикупили картошку фри. Идём, хрустим горячими, обалденно вкусно пахнущими ломтиками, вынимая их из красных стаканчиков, пальцы покрылись жиром… Кошмарно вредная пища, конечно, но иногда можно и нужно себе позволять порочные удовольствия. Ночная улица кишела людьми. В это время жизнь в центре города только начиналась.

Роскошные дамочки в натуральных мехах – предметах постоянных нападок экологических активистов, в большей степени справедливых, – торопились на гламурные вечеринки, куда вход только по приглашениям. Рассредоточивался по клубам молодняк – стильные парни и соблазнительные девчонки в мини-юбочках, с торчащими сквозь одежду сосочками. На торговых улицах устраивались распродажи, на главной улице по воскресеньям салют…

И мы с Лютиком стали частью всей этой суеты. Не раздражающей, такой, какой нужно, суеты. Старшему поколению она не по душе, но нам, тем, кто в теме, самое то. Хотя вообще-то уже собирались мы с Димой расходиться по домам. Не потому, что нас там кто-то ждал, у меня родители жили отдельно – папа в другом городе другой страны, а мама в пригороде Гордого, – а про родственников Лютика я особо ничего не знал.

Ну, просто по-хорошему уже пора.

Однако мы смеялись. Не пили много и наркотой не баловались, всё в меру, но повеселиться и поговорить на разные темы никто не мешал – под настроение. Так что мы просто растворились посреди этого моря, затерялись в ночном городе и разошлись уже во второй половине ночи. Помню, что дома кое-как залез в душ, потом кликнул выключателем и укутался в родимое одеяло. День удался, можно сказать.

И вот тогда на меня накатило. Тот сон был переполнен неясными образами, неразборчивыми голосами, обрывками мелодий и клочками изображений, в общем, полная неразбериха, но одно я запомнил явственно, отчётливо: ощущение приближающейся опасности.

Режущее, отрезвляющее, пробирающее.

Это видение было вовсе не случайным, оно несло в себе отчётливый посыл. Подсказывало, что в скором времени произойдёт что-то совсем страшное. Если этому не помешать. Я как бы соприкоснулся с высшими материями и ухитрился заглянуть в будущее. Точнее, мне позволили заглянуть. Но не прямо, а через подсознание; и хотя я толком ничего не разобрал, сделалось очень, очень страшно, прямо леденящая жуть меня заполонила.

Неудивительно. Я там был абсолютно беззащитен и не мог ничему помешать.

Давно ко мне не приходили такие сны, из-за которых следующим вечером боишься ложиться спать. Разве что в детстве случалось, когда тайком насмотришься фильмов ужасов. Но в этот раз произошло нечто гораздо, намного ужаснее, я узрел истинный кошмар, невероятный… Должно было случиться катастрофическое событие, неминуемое, и ничего светлого в грядущем не ощущалось, сплошной мрак.

Однако ещё кое-что произошло. В момент пробуждения у меня в мыслях сформулировалось безапелляционное, чётко очерченное убеждение в том, что я способен надвигающийся ужас предотвратить. Я, именно я. Более того – противодействие грядущему мраку должно стать миссией, придающей смысл моей жизни.

Сон и убеждённость пришли откуда-то оттуда, где всё зарождалось, где таилась забытая опасность, которая теперь дала о себе знать. Что-то запредельное, напрочь вырывающееся за рамки моего субъективного привычного мира. Угроза извне, которая не только меня одного затронет, но и может в корне изменить «планировку» мироздания, в котором я живу, раздавить реальность в тонкий блин.

Да, исполненные тревожным предвестием видения породили твёрдую уверенность, что страшному суждено произойти, и лишь мизерный, формальный шанс оставался, что удастся избежать этого…

Светопреставления. Да, самого настоящего апокалипсиса всеобщего масштаба, тотальной чумы, поражающей многообразные среды обитания. Того, что убивает без разбору всё и вся.

Почему-то именно я выхватил тень информации об этом оттуда, из запределья, и стал как бы посланником того, что передало предупреждение.

Тем избранным, кому из колоды судьбы выпала карта с начертанной участью – бороться.

Может быть, со мной такое стряслось, потому что я словно бы с самого начала осознанного существования готовился к чему-то подобному?.. Воевать предстояло не на стороне небытия, а против него. К этому я и стремился с того момента, когда впервые испытал желание лечить людей, препятствовать смерти. Не позволять тьме гасить свет жизни.

Потом, когда я поуспокоился, то обдумал предупреждение.

Пришёл к выводу, что информацию получил не от Света, условно говоря, а от какой-то другой, промежуточной силы. Чего-то уравновешивающего, позволяющего сосуществовать. Тьма стремилась воцариться и нарушить хрупкий баланс, и тогда наш мир просто исчез бы. Просто не сможет быть на таких условиях.

Оттеснить Тьму, отсрочить конец света, а значит, гибель Человечества… способен ли один-единственный человек?!

Да уж, не думал не гадал, что окажусь центральным персонажем супергеройского сюжета…

Хотя не обязательно один. Я пока знаю слишком мало, чтобы монополизировать героическую миссию. Ответы на этот вопрос, как и на многие другие, предстоит узнать.

Надеюсь, узнаю. Чуть ли не единственное, в чём не сомневаюсь, это в реальности пункта назначения. В моей памяти откуда ни возьмись наяву возникла цель, и даже приложилось к ней что-то вроде инструкции по прохождению маршрута.

Голос, который звучал перед самым пробуждением, был разборчив и отчётлив в отличие от других.

«Запомни, ты способен помешать. Если преодолеешь страх, не побоишься отправиться в путь. Чтобы силы смерти не победили, необходимо не пожалеть отдать жизнь. Ты – сможешь?..»

И я бы с лёгким сердцем счёл всю эту приснившуюся жуть бредовым кошмаром, взбурлившим в мозгах из-за того, что накануне перебрал морковного пива или всего, что было за ним… если бы не это вот взявшее меня на слабо́ напутствие и знание о конкретном пункте назначения.

Минут через десять после того, как я проснулся, позвонил Марлин.

Эти минуты я ошалело переваривал вынесенное из сна.

Лучи солнца уже проливались в окно, озаряя комнату, и не хотелось разлеплять веки, окончательно возвращаться в бренное бытие.

А терминал всё трезвонил, оглашая комнату сигналами вызова… Этот Марлин такой Марлин! Всегда до упора ждёт, до крайнего гудка, до сообщения: «Вызываемый абонент не отвечает». Тот ещё зануда принципиальный, и хотя вслух об этом не говорил, но хорошо знавшие его люди понимали, что основной принцип Марлина: никогда не сдаваться.

Позаимствовать бы мне сейчас у него твердейшей уверенности в собственной правоте.

Щурясь и зевая, я кое-как сполз с постели, подбрёл к дивану, на который бросил одежду, добыл из складок мой «персональник», который на ночь снимаю с руки. Соединился и выдавил хриплое «алло-о-о», незаменимое ещё с той самой поры, когда вообще изобрели голосовую коммуникацию.

– С днём рождения!!! – гаркнул по ту сторону канала связи Марлин.

В первый момент я не смог сообразить, к чему это громогласное поздравление. Но уже во второй меня будто током шандарахнуло. Я встрепенулся, широко распахнул глаза, мысленно возопил: «Какой сегодня день?!» и параллельно вслух исторгнул: