Тропы Подземья - Артемис Мантикор Страница 8

В центре поляны располагался гейзер с горячей водой. Из земли она выбивалась нескончаемым потоком кипятка, но проливалась вниз уже нежным тёплым дождём.

Айрэсдарк сидела в окружении белых цветов и шести хаани. Льющаяся музыка снова сменилась, принявшись выражать любопытство. В мелодии не было ни капли страха. Только едва заметная тоска, оттенки нот которой всегда нёс её любимый инструмент. Но никакой неуверенности или беспокойства я не услышал.

Она встретила нас в венке из светящихся белых цветов. По виду ей никак нельзя было дать и половину её возраста. Хотя вместе с тем в городе редко можно было встретить сиин с таким количеством седины в бирюзовых волосах.

Не дойдя несколько шагов, я присел и вновь достал словом силы свой инструмент. Услышав мою возню, Айрэ чуть замедлилась, позволяя мне встроиться в её ритм, добавив ноты своего хаани. Старуха была очень щепетильна в отношении этикета, почти утратившего свою роль в нынешнем обществе сиин.

— Кого ты привел с собой, внук? — с улыбкой спросила бабушка, когда Сайрис тоже смог её слышать.

Вместо ответа я ускорил свою игру на металлическом барабане, и Айрэ позволила мне вести, поддерживая монотонным ритмом. Через мелодию я вновь повторил своё послание об опасности своего спутника, и выразил готовность поддержать наставницу в будущей битве.

Всех этих тонкостей ненастоящий ворон, конечно же, не понимал. Он удивленно обернулся в мою сторону, ища пояснений, с чего это я просто так уселся и принялся играть. Но быстро сообразил, что ответы искать сейчас нужно вовсе не у меня.

— Доброго цикла Подземья, — проявил неожиданную вежливость Сайрис. Хотя довольно быстро его язык скатился к прежнему виду. — Этот мелкий сказал, что вы можете быть в курсе, где находится…

— Постой, иномирец. Ты желаешь что-то спросить, но просишь без уважения. Возьми в руки хаани.

— Чего? — не понял Сай. — Какой я тебе иномирец? И я не умею играть на этой вашей херне.

— Твоё тело принадлежит расе людей из мира Пангеи, а душа когда-то была частью людей из мира, что мы зовем Темницей. Но наш мир не дал тебе ничего, как и ты ему. Вы друг другу никто.

— Ээ… и что? — переспросил ненастоящий ворон. Я же вспомнил, как недавно и гигантская кровожадная птица называла его человеком. Он так похож на ворона, и вместе с тем выходит, представитель совсем иной расы.

— Ничего, незнакомец. Успокойся, присядь и возьми инструмент. Здесь никто не желает тебе вреда. Тем более, что ты сильнее нас.

Разница в уровнях с этим бы поспорила, но вмешиваться я не стал.

В голосе наставницы была мягкость, а на лице играла добродушная старческая улыбка. Наверное, потому человек с черными волосами всё же присел и даже взял в руки один из лежавших вокруг бабушки металлических барабанов.

Если до этого мне казалось, что я прекрасно понимаю всё происходящее, в отличии от находящегося в замешательстве Сая, то теперь я в этом усомнился.

— На этом инструменте невозможно сыграть плохо. Он устроен таким образом, что мелодия получится в любом случае. Умение дает разнообразие и красоту этой мелодии, но её душа рождается здесь, — бывший рейнджер Подземья медленно указала пальцем на сердце.

Ворон несколько секунд разглядывал инструмент, но не решался прикоснуться к лежащему у него на коленях выпуклому металлическому диску с ямками нот.

— Зачем ты здесь, иномирец?

— Храм безумного бога. Вы знаете, где он?

— Зачем тебе это проклятое место…? — Айрэ посмотрела на меня.

— Сайрис, — подсказал я, и теперь слово силы начало отображать для прабабушки над его головой имя.

— Так зачем тебе место, где спит зло, которое ты даже не в состоянии осмыслить, иномирец Сайрис? Наш мир не просто так запретил произносить даже имя Её.

— Это вас не касается, при всем уважении.

— Нет в тебе к нам уважения. Но душа твоя не совсем пропащая, человек.

— Вы знаете, где храм? — продолжил гнуть свою линию Сай.

— Кровь древних, — ответила вместо него Айрэсдарк. — Вот зачем тебе нужен Её храм.

— Даже если так, что с того? — ощетинился человек, но старая разведчица вновь его удивила:

— Ничего, воронёнок. Ты станешь тем, кем хочешь, и не в моей власти тебя останавливать. Я лишь хочу, чтобы вместе с тем ты понял, ЧТО рискуешь найти в проклятом храме вместе со своим шансом стать частью нашего мира.

— И вы уверены, что я там смогу разбудить это самое древнее зло?

— Я не знаю, иномирец. Я знаю лишь, что новый виток истории будет запущен очень скоро. Возможно, его причиной станешь ты, а возможно тот, кто придет в храм проклятого бога от имени Лиса, Кота или Змея.

— Кота? Разве тари не вымерли? — поразился я. Бабушка часто мне рассказывала о древних, да и я сам много читал о тех зверянах, что правили нашим миром в прошлые эпохи.

Айрэсдарк посмотрела на меня с осуждением, давая понять, чтобы я не вмешивался в разговор. Но продолжила тем же ровным голосом:

— Четверо из пяти посланников придут в храм бога-чудовища, чтобы возродить величие древних. Один будет любить только себя, другой придет, чтобы вернуть утраченную любовь, третий сделает свою любовь своим богом, и лишь четвертый будет помнить о чести. Но один из них предаст своих покровителей, и вновь откроет в наш мир путь великому древнему злу.

Айрэ снова взяла на себя ведущую роль в мелодии, придавая своим словам больше зловещего веса. Музыка опять сделалась тревожной, а за её усилившейся громкостью порой начинали теряться слова. Но смысл так передавался даже лучше, чем речью.

Или, я так думаю только потому, что сиин, и привык говорить сквозь мелодию с детства?

— Это что, пророчество? Вы типа ясновидящая? — Сайрис удивленно приподнял бровь.

— И да и нет, воронёнок. Это пророчество, но оно не мое. Мне четыреста десять лет, и за это время ты первый, кого безбожники допустили сюда. Ты единственный иномирец, допущенный ими в Геотерму, а значит ты — один из посланников.

А ведь верно. Сорами с презрением относятся к «низшим расам», как называют нас и некоторых других первые хозяева этого мира.

— Он пользуется силами проклятого бога, — счёл нужным вмешаться я. Сайрис в этот момент посмотрел на меня, словно на живой труп. Но разве я мог промолчать? Если в пророчестве кто-то пробудит к жизни древнее зло, что сгубило так много душ,