Тропы Подземья - Артемис Мантикор Страница 9

— Я знаю, милый, — ответила прабабушка. — Но стихиями одержимы будут все посланники. — И повернувшись к Саю, продолжила уже для него. — Да, я знаю, какое бремя лежит на тебе, пустой дух. Знаю, что жрёт сейчас твоё сердце. Но помни, что лишь один из избранных посланников станет истинным злом.

— Ворон, змей, кот, волк и лис, верно?

— Я знаю лишь, что к храму придут четверо избранных, иномирец. Четверо из пяти. Волков среди зверян больше нет, потому посланника волка можешь уже не считать. — в голосе старухи засквозила печаль. Амуанити были самыми близкими и преданными друзьями сиин. Падение их империи стало концом и для процветания крошечного музыкального народа.

— Я думал, тари тоже больше не осталось, — поделился своим знанием и Сайрис. Несмотря на то, что координаты таинственного храма абсолютного зла так и не были названы, ненастоящий ворон был поглощен новой темой.

— Это так. Они давно канули в бездну. Но в живых всё ещё есть последний из рода. Безумное, одержимое жаждой крови чудовище, не имеющее ничего общего с самой светлой расой нашего мира. Его имя — Безупречный. Если однажды встретишь его — молись всем знакомым богам, ибо сбежать от него невозможно. Подобное тянет к себе подобное, так что кошачий посланник самый верный кандидат в предатели. Однако будет лучше, если ты… лишишь жизни всех посланников. Будь то отродье Змея, Кота или Лиса.

— Я… что? Вы мне при…

— Советую, воронёнок. Ты ведь желаешь жить в этом мире? Но если пробудится сам знаешь кто, жизни не видать никому. Однако решать только тебе.

— Почему вы мне всё это рассказываете? Вдруг тот предатель, о ком говорилось в вашем пророчестве — это именно я?

— Нет, Сайрис, — чуть насмешливо, но по-доброму улыбнулась Айрэ. — Ты не чудовище, даже если сам себя считаешь таковым. Посмотри на свои руки.

А ведь верно.

О, забытые боги, как я мог не заметить?

Ладони ненастоящего ворона, человека, лежали на гладкой металлической поверхности хаани, смущенно прекратив свой бег по инструменту. Сам того не заметив, он выстукивал несложный и однообразный ритм.

— И что с того? Это что-то значит? — удивлённо спросил Сайрис.

— Значит, воронёнок, но ты этого не поймёшь.

— Хрен с этим. Если я соглашусь, то получу место храма на карте?

— Прости, иномирец, я не могу ответить на этот вопрос. Но не спеши проявлять гнев. Возвращайся туда, откуда пришел, и разыщи пьющего кровь по имени Алиот Алашан. У него есть нужный тебе ответ и рядом с ним однажды встанут четверо посланников. Одним из них должен стать ты, а трое других — мертвецами.

— Почему, Айрэдарк? Почему вы решили помочь мне после всего сказанного? Ведь вороны столетиями уничтожают ваш род?

Не привыкший к словам благодарности голос Сайриса плохо умел приобретать окрас этого чувства. Да и имя старейшины произнести верно оказалось выше его сил.

Старая сиинтри вновь улыбнулась, не заметив ошибки. Теперь чуть покровительственно и по-доброму. Но вместе с тем, в голосе её всё ещё была строгость.

Я затаил дыхание, ибо меня тоже сильно волновал этот вопрос. Почему она рассказывает это всё нашему врагу?

— Если бы мы не стали рабами сорамин, нас поработили бы змеи. В отличии от воронов, для ассари рабство не новая вещь — ведь именно они его и придумали, — Айрэ повернулась ко мне. — Скажи мне, внук мой, сколько раз ты пробовал поднять наш народ на восстание? Сколько раз ты распространял послания с призывами к мятежу против вороньего племени? Сколько раз пытался донести до сиин мысль, что власти сорамин над нами должен прийти конец?

Я покосился на Сая. Тот тоже с легкой усмешкой уставился мне в глаза, как бы беззвучно произнося, одними глазами: «Оп-па, теперь я знаю самый страшный твой секрет, белка».

Ответив ему равнодушием, я доверился старой Айрэ и не стал ломать комедию:

— Много. Но я ещё не отчаялся. Нас больше, чем воронов. Даже не имея никакого оружия, мы просто сметём их числом! Они ответят нам за всё, что сделали с нашим народом!

— Кто мы, милый? — мягко осадила меня бабушка. — Ты здесь один. Сколько сторонников у твоего мятежа?

— Никого… — я потупился, но ответил честно, не смутившись присутствия человека.

— Народ, который не хочет защищать себя, уже мертв или при смерти. Если получив удар, ты подставляешь лицо для следующего, бьющий лишь уверяется в своей безнаказанности и продолжает творить ещё большее зло.

— Наш народ не вымирает! Нужно только заставить всех понять… — я снова начал распаляться, как и каждый раз, когда у нас с прабабушкой начинался этот спор. Но на этот раз она не стала меня слушать, оборвав в самом начале.

— Сейчас речь не о нём, мой ученик. В тебе говорит пробудившаяся древняя кровь, а не сущность сиинтри. Ты не такой, как наши соплеменники, в тебе есть стержень. Но если ты останешься здесь, то умрёшь. Мне больно это говорить, но тебе больше нет среди нас места. Каэйдарк мне рассказал, что ты сделал.

— Разве я был не прав?!

— Прав, — легко согласилась Айрэ. — Но сиин так не поступают. Ты слишком правильный, в тебе слишком сильно чувство справедливости. Поэтому вороны тебя убьют.

На глаза наворачивались предательские слёзы, а руки сжимались в кулаки. Я понимал, что она права, но принимать отказывался. Идя сюда, меньше всего я ожидал услышать, что меня гонят из моего дома. Наставница была права. Тысячу раз права. Но разве я мог это принять?

— У-у, как всё у вас тут сурьёзно, — напомнил о своём присутствии человек.

— Возьми с собой моего внука, как и сказал Великий Ворон — проигнорировала насмешку Айрэ.

— А мне-то это зачем? В Подземьё он будет мне только мешаться.

— Мы не воины, это правда. Но его чутьё поможет тебе. Любой сиинтри — прирождённый сенсор.

Я ошарашенно смотрел на бабулю, не понимая, ослышался я или она сошла с ума. Если честно, я надеялся, что когда чужак получит, что хочет, то просто уйдёт и оставит меня в покое. Да и сам Сайрис, не смотря на слова старейшины, смотрел на меня с сомнением.

— Доверься судьбе, иномирец. То, что ты сейчас здесь, передо мной, не иначе как воля забытых богов, в присутствие которых вы не верите. Я знаю, что ты нечист духом и перешёл на сторону тьмы. Но твоя тьма всё ещё многим лучше абсолютного мрака отчаянья.

— Но бабушка… — уже без надежды в последний раз попытался возразить я.

— И ты тоже не понял меня верно,