Грэм Макнилл - Последняя церковь (The Last Church) Страница 9

Дождь немедленно промочил одежду до нитки, удар молнии озарил небо голубым электрическим сиянием. Сотни воинов стояли, выстроившись в шеренги, перед церковью: это были те самые свирепые гиганты в устрашающих доспехах, которых Урия последний раз видел в битве при Гадуаре.

Несмотря на ливень, они стояли не двигаясь, и дождь неумолчно барабанил по блестящим пластинам брони, пропитывая влагой алые плюмажи на шлемах. Доспехи, как заметил Урия, за прошедшее время были усовершенствованы: теперь плотно прилегающие друг к другу пластины искусно сработанной брони закрывали все тело воина, защищая его от прихоти стихий. Огромные ранцы за плечами воинов отводили избыточное тепло через специальные отверстия, над которыми, подобно дыханию, клубился пар. В руке каждого воина был факел, и под дождем пламя шипело, рассыпаясь искрами. За плечами у них были огромные ружья, и Урия содрогнулся, вспомнив смертоносный залп, прогремевший, подобно громовому раскату перед концом света, и унесший жизнь стольких его товарищей.

Император набросил длинный плащ на плечи Урии, и в то же время несколько воинов с огненными копьями наизготовку шагнули к церкви. Урия хотел было возразить, выступить против того, что они намеревались сделать, но понял, что это не поможет, и слова протеста замерли у него на губах. По его лицу, смешиваясь с каплями дождя, текли слезы, а языки пламени, вырвавшиеся из оружия воинов, уже перекинулись на крышу и стены церкви. Витражные стекла разлетелись от выпущенных гранат, которые с глухим гулом детонировали внутри церкви, и крыша полностью скрылась за стеной голодного пламени.

Из окон повалил густой дым, и дождь был бессилен усмирить разрушительную силу огня. Урия плакал, вспоминая чудесную фреску и тысячи лет истории, гибнущие у него на глазах. Он обернулся к Императору, лицо которого озаряли всполохи пожара.

— Как ты можешь творить такое? Ты говоришь, что цель твоя — добиться торжества разума и взаимопонимания, но сейчас ты уничтожаешь знания, хранимые веками!

Император посмотрел на него сверху вниз:

— О некоторых вещах лучше забыть навсегда.

— Тогда я лишь надеюсь, что ты знаешь, какое будущее ждет мир, лишившийся религии.

— Знаю, — ответил Император. — Это будущее и есть моя мечта. Империум Человека, существующий без помощи богов и высших сил. Галактика, объединенная вокруг Терры — ее сердца.

— Объединенная галактика? — переспросил Урия, уже не обращая внимания на горящую церковь. Он, наконец, начал понимать масштабы притязаний Императора.

— Именно. Единение Терры закончено, и настало время восстановить власть человечества над звездами.

— А во главе этой звездной империи встанешь ты? — предположил Урия.

— Конечно. Подобные великие свершения возможны, только если их направляет единственный дальновидный лидер, и иным путем вновь завоевать галактику нельзя.

— Ты безумен, — сказал Урия. — И самонадеян, если веришь, что звезды покорятся армии, подобной этой. Воины твои сильны, это так, но даже им такое не под силу.

— В этом ты прав, — согласился Император. — Эти люди не завоюют галактику, ибо они всего лишь люди. Они — лишь предтечи воинов, которых я создаю в генетических лабораториях, воинов, у которых будет и мощь, и сила духа, и видение будущего, необходимые в битве за звезды и нашу власть над ними. Эти воины станут моими генералами, они поведут мой крестовый поход к самым далеким окраинам вселенной.

— Не ты ли рассказывал мне о жестоком кровопролитии, в котором были повинны крестоносцы? — заметил Урия. — Чем же ты лучше тех святых людей, о которых ты говорил?

— Разница в том, что я знаю, что прав, — ответил Император.

— Слова истинного автократа.

Император покачал головой.

— Ты неверно все понимаешь, Урия. Я видел, что между выживанием и гибелью человечества проходит лишь узкий путь, и сегодня мы делаем на нем первый шаг.

Урия вновь посмотрел на церковь и ликующее пламя, пронзающее тьму.

— Ты избрал опасный путь, — сказал Урия. — Запрети человеку что-либо, и он возжелает запретного сильнее всех прочих вещей. А что если твоя грандиозная мечта сбудется? Что потом? Остерегайся, чтобы подданные твои не увидели в тебе бога.

Произнося эти слова, Урия вгляделся в лицо Императора и за маской могущества и величия увидел самую суть того, кто прожил тысячу жизней, кто ходил по земле дольше, чем могло представить воображение. Он увидел беспощадное властолюбие и кипящую лаву жестокости, наполнявшие сердце Императора. И в этот миг Урия понял, что не хочет принимать ничего из того, что предлагал этот человек, и не важно, как возвышенны и благородны были его обещания.

— Во имя всего, что свято, надеюсь, что ты прав, — молвил Урия, — но меня пугает будущее, уготовленное тобой человечеству.

— Я желаю только добра моему народу, — заверил его Император.

— Думаю, действительно желаешь, но я не стану частью этого будущего, — сказал Урия и, сбросив с плеч плащ Императора, пошел к церкви, высоко подняв голову. Ливень обрушился на него безжалостным потоком, но он приветствовал дождь, как воды крещения.

Он услышал позади себя шаги и следом за ними — слова Императора:

— Нет. Пусть идет.

Внешние двери церкви были открыты, и Урия вошел в притвор, чувствуя жар от языков пламени, метнувшихся к нему. Статуи были объяты огнем, от дверей в неф ничего не осталось — их сорвало с петель взрывом гранат.

Не останавливаясь, Урия вступил в охваченную огнем церковь. Пламя прожорливой стеной наступало на деревянные скамьи и шелковые занавеси, воздух пропитался дымом, и фреска на потолке была почти полностью сокрыта клубящейся тьмой. Он посмотрел на циферблат часов, стоявших на алтаре, улыбнулся, и пламя сомкнулось вокруг него.

Воины оставались у церкви, пока стропила крыши не провалились внутрь, вызвав вихрь искр и обломков, и здание не начало рушиться. Они оставались, пока первые лучи солнца не показались над горами, пока дождь не загасил последние языки огня.

Дым над тлеющими руинами последней церкви на Терре наполнил прохладный утренний воздух. Поворачиваясь спиной к развалинам, Император сказал:

— Идемте. Галактика ждет.

Император и его войско двинулись вниз по склону горы, и единственным звуком, еще слышимым над руинами, был тихий перезвон сломанных старых часов.

[1] Vastari — от Джорджо Вазари. Итальянский историк искусства, архитектор и живописец; автор «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих».

[2] Жертвы политики исчисляются тысячами, религии — десятками тысяч. — Шон О’Кейси, цитата также приведена в книге «Бог как иллюзия» Ричарда Докинза, из которой много чего будет взято дальше.

[3] Здесь и дальше в разговоре про механику видений — пересказ гл. 3 из книги Докинза, часть про доказательство существования бога через личный опыт.

[4] На данный момент есть предположение, что Сейтон — это Джон Скелтон, а Галлием — это Gulielmus_Peregrinus (http://en.wikipedia.org/wiki/Gulielmus_Peregrinus), как и Скелтон, бывший придворным поэтом.

[5] Про исторический инцидент, который Макнилл переработал, читать тут: http://www.skeptically.org/enlightenment/id7.html

[6] Слова Рональда Рейгана.

[7] А это уже Дж. Буш. Цитаты здесь и далее во всей этой сцене по ссылке выше.

[8] Слова Раймонда Ажильского, «История франков, которые взяли Иерусалим»: «Достаточно сказать, что в храме Соломоновом и в его портике передвигались на конях в крови, доходившей до колен всадника и до уздечки коней. По справедливому божьему правосудию то самое место истекало кровью тех, чьи богохульства оно же столь долго переносило».

[9] Слова папского легата Арнольда Амальрика при взятии Безье в ходе Альбигойского Крестового похода.