Минская мистика - Влада Ольховская Страница 4

Рада попыталась изучить телефон, но это оказалось бесполезно – батарея давно разрядилась. Да и не факт, что этот номер был у Канзабуро-сана единственным, а других она не знала.

Она прошла на кухню и обнаружила, что на столе стоит букет хризантем в стеклянной вазе. Часть воды испарилась, а хризантемы завяли.

– Вот и еще одно доказательство, что он пропал, – заметила Рада.

– Мог просто не менять воду.

– Он же теннин!

– Мне это ни о чем не говорит, – отмахнулся Пилигрим. – Это толмачи должны все знать про иных. Мы-то больше по местным.

– Теннины – духи воздуха и жизни, – рассеянно пояснила Рада. – Им претит любая форма смерти, их это угнетает. Он не смог бы находиться в одной квартире с увядшими цветами.

– Нервный какой… Зачем он их вообще приволок?

Вопрос был интересный, а с ответом Рада не спешила. Самым простым объяснением было бы то, что Канзабуро-сану захотелось уюта, гармонии, для представителей его вида это очень важно. Но более внимательный осмотр кухни показал, что все может быть сложнее. Здесь хранились еда и напитки, которые неприемлемы для теннинов – вино и мясо, например. Может ли оказаться, что Канзабуро-сан готовился принять гостя? Или, скорее, гостью? А успел ли? В анкете он указал, что никаких знакомых у него в Минске нет. Но в анкетах не всегда указывают правду – да и знакомство можно было завести уже здесь.

Вот только никаких прямых указаний на возможную гостью в квартире не нашлось, разве что намеки. Еще немного повозившись на кухне, Рада перешла в гостиную, а градстраж последовал за ней неслышной тенью. Он напрягаться определенно не собирался, и это раздражало. Но как только Рада открыла шкаф в гостиной и увидела, что там хранится, и раздражение, и мысли о ее спутнике исчезли сами собой. Рада только и могла, что изумленно охнуть, не веря своим глазам.

Она никогда еще не видела хагоромо – своими глазами, не в книге или в интернете. Да и откуда? В университете она изучала йокай и их традиции – просто как часть общей программы. И она примерно знала, что такое хагоромо, но никакая картинка не сравнилась бы с реальностью.

Перед ней было кимоно из тончайшего черного шелка, расшитое перьями. Шелк хранил на себе картину – бушующее море, звездная ночь, перепуганные птицы, несущиеся над пенистыми волнами. Перья переливались перламутром и, кажется, мягко мерцали. Они были одновременно крыльями птиц, пеной на волнах и лунным сиянием, подаренным неразумным людям. Кимоно приковывало взгляд, завораживало, до него хотелось дотронуться – и страшно было дотронуться. Потому что казалось: любое неосторожное движение порвет его, разрушит совершенство, и без того такое зыбкое…

Удивительной красоты кимоно оказалось достаточно, чтобы впечатлить даже сурового градстража.

– Ничего себе, – присвистнул он. – Такого еще не видел!

– Это хагоромо, – пояснила Рада. – Магическое кимоно, обладать такими имеют право только теннины, это их родовая реликвия. С помощью хагоромо они летают.

– Так, а если кто другой этот халат натянет, взлетит или нет?

– Предлагаю это не испытывать! У нас тут уже пропавший теннин есть, бонусом кто-нибудь летающий нам не нужен. Нам необходимо о другом думать… То, что хагоромо здесь, означает, что все даже хуже, чем я думала.

Она знала, что градстраж ее не поймет, и оказалась права.

– С чего это? – удивился Пилигрим. – Ты же говоришь, что кимоно принадлежало ему официально.

– Да. А еще я могу сказать, что он его не задекларировал.

Магические артефакты такого уровня нужно было обязательно упомянуть в анкете – но Канзабуро-сан ничего не указал. Из-за этого у него возникли бы сложности при отъезде, его могли не выпустить с его собственным хагоромо.

Да и зачем ему вообще рисковать, зачем тащить такое сокровище с собой? В университете толмачей учили, что теннинам вовсе не обязательно повсюду возить с собой семейные реликвии. Канзабуро-сан должен был знать, что никто не выдаст ему разрешение на полет в минском небе. Отправляясь в путь с артефактом, он ничего не обретал, зато потерять рисковал очень многое.

Или он хотел потерять? Может, он потому и не задекларировал хагоромо – он собирался отдать свое сокровище? Так это же немыслимо! Да и потом, теннин пропал, а его артефакт на месте, тут, даже без сейфа, висит себе в шкафу и все. Ничего в этой истории не сходится.

Плюс у обнаружения кимоно был только один: градстраж наконец прекратил ходить с видом принца в изгнании, он сообразил, что дело и правда может быть серьезным. Вот теперь Рада могла рассказать ему обо всех своих подозрениях, даже о тех, которые она никак не сумела бы доказать.

Пилигрим слушал ее внимательно, но догадаться, о чем он думает, она не могла. Может, он поверил ей. А может, просто счел дурой, которой лучше подыгрывать, чтобы она не сорвалась на истерику. В любом случае, он не ушел.

– Наверно, стоит допросить соседей, узнать, не приходил ли к нему кто-нибудь? – неуверенно предложила Рада.

– Бесполезно. Чужих запахов здесь нет, стабильны только три, исключая сегодняшних гостей. Нет, никто сюда не приходил, он один здесь хозяйничал. Но и благодаря этому можно получить подсказки, если повезет.

Получается, Пилигрим тоже чувствовал запахи – совсем как его начальник. Это намекало на его нечеловеческую природу, но сужало список вариантов не так сильно, как хотелось бы. Рада точно знала, что Дмитрий Усачев – цмок, все в ее семье это знали. Означает ли это, что Пилигрим тоже цмок? Вовсе не обязательно, в градстраже разные существа работают.

Опять же, не это было важно сейчас. Они разделились, чтобы побыстрее осмотреть огромную квартиру – слишком просторную для одинокого туриста.

В углу гостиной располагался рабочий стол, там стоял ноутбук – похоже, Канзабуро-сан не отвлекался от дел даже на отдыхе. Но выяснить, чем он занимался, не получилось, компьютер был предсказуемо защищен паролем. Рада сосредоточилась на аккуратных стопках бумаг, разложенных на столе – казалось, что теннин просто физически не был способен устроить бардак.

Часть бумаг оказалась вполне предсказуемой: пособия для иностранных туристов, таможенные документы, разрешение на временное проживание. А вот соседняя стопка была любопытной: Канзабуро-сан зачем-то хранил в своем доме рекламные листовки. Все эти брошюры, флаеры и купоны, которые раздают на улице или бросают в почтовый ящик. Причем все местные, из Японии он ничего не привез.

Нормальные люди эту макулатуру или используют для получения какой-нибудь скидки, или выкидывают. Но теннин прилежно собирал бесполезные бумажки, будто прежде рекламы не видел. Вряд ли это было каким-то редким помешательством,