Гай Орловский - Рейд во спасение Страница 8

Пошарил по карманам, где же мобильник, Азазель появится и заберет обратно, но пусто как в нагрудном, где носит эту пластинку, так и в остальных.

Как же не везет, когда вот так в самый ответственный момент что-то случается. Можно, правда, встать и махать руками, но там теперь пусто, Азазель уже в комнате, он всегда находит себе более интересное занятие, чем сидеть и тупо ждать.

Глава 6

– Ты почему не отвечал? – заорал он, выскакивая из чуланчика. – Ты почему…

Над спинкой кресла на колесиках видна только запрокинутая голова Азазеля, Михаил подбежал, чувствуя стремительно нарастающую тревогу, рывком развернул кресло к себе лицом.

Азазель вздрогнул, торопливо сорвал с головы широкую металлическую дугу с массивными наушниками, делавшими его похожим на шимпанзе с их оттопыренными ушами.

– Михаил?.. Привет, – сказал он торопливо. – Ты уже?.. Как там, не холодно на крыше?.. Не продуло?

Михаил в бессилии отступил на шаг в сторону и рухнул в свободное кресло. Азазель, не поднимаясь, с сочувствием всмотрелся в его измученное лицо.

– Ты что-то похудел, дружище, – произнес он заботливо. – Ничего, щас поедим… Прости, я твой кофе выпил тоже. Ты как-то подзадержался зачем-то… Баб на крыше встретил?.. Как они?.. Толстые и мягкие?

Михаил проговорил, едва ворочая языком:

– Ты почему не отвечал?.. Я чуть с ума не сошел.

– Извини, – ответил Азазель виновато. – Это чертовы наушники все глушат совсем бессовестно. Нет, я не отключал мобильник, но в самом деле, если ты звонил, мог не услышать.

Михаил прислушался, острый слух уловил тягучую мелодию, полную божественного очарования.

– Ты что такое слушал?.. На тебя не похоже.

– Это Бах, – ответил Азазель. – Органика… не в биологическом смысле, конечно. А ты чего такой… расстроенный? Получилось же?..

Михаил помолчал, чувствуя, как начинает успокаиваться бешено стучащее сердце, а жар во всем теле спадает.

– Ладно, – сказал он с сердцем, – сделаю вид, что поверю. Хотя, думаю, ты все нарочито, чтобы я впал в панику. Тогда в самом деле соображаю и действую шибче. Почему так?

– У всех людей так, – ответил Азазель. – Сири, наш друг Миша проголодался просто жуть! Где обещанные полбарана?

– На ночь есть вредно, – сообщила Сири. – Ладно-ладно, только не бейте, дяденька!.. Сейчас, правда, уже полночь, но через две минуты жаркое будет на столе. Если сумеете вытащить, у меня пока что нет манипуляторов…

– Намек понял, – ответил Азазель, – прям щас заказываю! Красивые, с бантиками… Михаил, трудности были?

– А то ты не знаешь! – обвинил Михаил, – но, думаю, уже нащупал, как проламываться с места на место. Хотя и тяжело. Вряд ли получится так же легко, как у тебя.

– Дело не в легкости, – уточнил Азазель, – а в сохранении сил. Ты же переносишь с места на место всего лишь себя, а не Монблан!.. Я видел, как сминаешь пространство, будто прешь на себе целый материк. Изящнее надо! Ты же не извозчик, ты почти артист.

Михаил дернулся.

– Как я понял, здесь лучше быть извозчиком, чем артистом!..

– Хуже артистов только шоумены, – пояснил Азазель. – Вот из-за них Господь может стереть весь род людской, раз здесь такое терпят… Как прошло? Ты вроде бы подзадержался. Медитировал на крыше? Как не стыдно…

Михаил покачал головой.

– Признайся, и мобильник мой спер?..

– Я? Проверь карманы.

Михаил проверять не стал, Азазеля на таком не прищучишь, признался с неохотой:

– Все истратил на дорогу туда.

– Для начала терпимо. А там?

– Еле-еле сумел присосаться к антисфироте.

– Почему еле-еле?

– Все что-то да мешало. Иначе остался бы на крыше навечно, ты же и пальцем бы не пошевелил!

– Ничего, – утешил Азазель. – Умение приходит со временем. Вот так попрыгаешь туда-сюда где-то с миллион раз, пойдет чуточку быстрее. Правда, есть и другие способы, но ты же солдат, тебе нужны пути попроще, чтоб голову не утруждать. Ты ею ешь, а лбом двери вышибаешь, а иногда и стены проламываешь.

Михаил смолчал, Азазель подмигнул и отправился на кухню, где распахнул дверцы гриля и начал вытаскивать прожаренные ломти мяса. Михаилу положил на широкую тарелку бараний бок, сказал небрежно:

– Извини, что без гречневой каши.

– А она обязательна?

– Собакевич предпочитал с нею, – пояснил Азазель, – а вы чем-то похожи. Основательностью, как мне кажется. Масло в масленке, а соль в солонке, не перепутай. Сири еще не научилась держать соль в баночке из-под кофе, на которой написано «Сахар»…

– А когда научится?

– Тогда пройдет и тест Тюринга, – сообщил Азазель.

Михаил ел торопливо, чувствуя, как в тело вливаются силы. И хотя это еще не та мощь, что приходит от клипот, но сразу ощутил, что жизнь, как нагло заявляет Азазель, вообще-то ничего, если не слишком придираться.

– Теперь в ад? – спросил он.

Азазель взглянул исподлобья.

– Михаил… Ты хоть представляешь, что там? Или прет от своей силы? Таких, как Кезим, больше, чем здесь воробьев!.. Упаси боже встретиться с Вельзевулом, Велиалом или любым другим из князей ада!.. Они все черпают мощь из клипот изначально!

– А что теперь будем?

Азазель вздохнул.

– Я сегодня занят кое-чем неотложным, а ты пока поупражняйся. Что для тебя сейчас самое важное? Верно, скорость. Ты сейчас старая, больная черепаха на лютом морозе. Пока сообразишь, как удрать, убьют сто раз…

– Я не собираюсь удирать, – начал Михаил с оскорбленным достоинством, но Азазель перебил:

– А если ко мне примчаться на помощь?

Михаил сказал с недоверием:

– Ну да, так и поверю. Как-то без меня обходился шесть тысяч лет?

– Играл по маленькой, – ответил Азазель серьезно. – Но пришло время тяжелой артиллерии. Это ты у нас тяжелая, хотя пока что никакая. Потому учись двигаться быстрее, черпать из антисфирот пусть по капле, но хоть по большой капле!.. А то много пользы от тяжелой артиллерии, если она без снарядов! И на гужевой тяге… Вечером вернусь, поговорим, хорошо?.. А пока развлекайся, хлопче!.. Только пожар не устрой. Мне тут все дорого, как память. Я здесь уже три месяца как живу.

– Как насчет поездки по городу? – спросил Михаил.

Азазель взглянул испытующе.

– Уверен?

– Я все схватываю быстро, – напомнил Михаил.

Азазель пожал плечами.

– Ладно, я же еще в прошлый раз дал допуск. Права и все бумаги в бардачке. Но помни самое главное: никто и никогда не должен видеть, что ты можешь что-то еще.

– Да запомнил, – сказал Михаил с досадой. – Главное, чтобы Сири меня обратно в дом пустила.

Азазель ухмыльнулся.

– Да, ты уже хорошо вжился в роль простого человека. Забыл, что можешь прыгать в чуланчик? Но чтоб никто не видел!

Азазель не солгал: автомобиль хоть и не стал распахивать перед ним дверь, но не противился, когда Михаил потянул за ручку, что значит допуск второго уровня, зато когда заглянул в бардачок, обнаружил водительские права и прочие необходимые в этом мире документы, еще пару шоколадок, несколько бумажных купюр на тот случай, если где-то придется расплачиваться наличными.

Аккумуляторы заправлены на все сто, автомобиль мигнул огоньками, сообщая, что системы в порядке, готов к выезду, ждет команду.

– Тогда выезжаем, – пробормотал Михаил. – Если я в этом мире, то надо его знать, как стратиг поле будущей битвы. А она грядет…

Он опустил руки на баранку руля, подошвы ног почти привычно нащупали педали. Азазель верно сказал, что хотя он дурак в этом мире, но учится быстро, а дурак, что учится, уже не совсем дурак.

А еще чувствуется, Азазель не зря его вытолкал на прогулку, хотя вроде бы не выталкивал, а лишь уступил, но это все по-азазелевски, то ли в самом деле уверен, что новичку из мира Брия нужно привыкнуть к множеству двуногих, то ли сам что-то задумал в его отсутствие, но пока не говорит и, возможно, никогда не скажет.

Автомобиль послушно вынырнул из подземного гаража, Михаил к баранке не притрагивался, автомобиль знает родной двор и ревностно оберегает свои машинные права, но когда вырулил на магистраль, послушно передал ему управление.

Высотные дома расступились, слева треть неба закрывает черная стена антисфироты, клипот тоже выглядит слишком близко, хотя это обман зрения, скорлупы клипот накрывают мир, а не только эту планету.

Он подумал, что люди инстинктивно чувствуют, что их мир накрыт защитной сферой, хотя для их зрения клипоты недоступны. Потому во всех странах и культурах есть это странное представление о некоем небесном своде, что накрывает мир.

И у всех это нечто создано самим Богом, людям недоступное, но не враждебное, а как бы защищающее мир от чего-то ужасного для людей извне, как оно и есть на самом деле.

Он косо взглянул на темную стену антисфироты, что тянется от клипоты через вселенную. По спине пробежала дрожь неприятия, но мелькнула успокаивающая мысль, что эта скорлупа вокруг мира на самом деле необходима. Как в физическом плане, иначе мир исчезнет, растворится, так и в психологическом: все люди прятались сперва в утробе матери, потом под одеялом от монстров, а затем под защитой стен и крыш от непогоды и враждебного мира.