Гай Орловский - Рейд во спасение Страница 9

И уютно полагать, что весь мир тоже укрыт толстой скорлупой защиты. Азазель уверяет, что люди проклюнутся через нее сами, когда достигнут сингулярности, и уже уверенно выйдут в мир чистой энергии, когда материальный останется в далеком прошлом, как дикое и неразумное детство, а пока да, нужно жить под этим зонтиком…

Взгляд зацепился за идущую впереди по тротуару женщину, показалось, что-то знакомое, но уже проехал мимо, некоторое время двигался по инерции, но при первой же возможности развернулся и погнал в обратную сторону.

Женщина остановилась перед переходом, светофор для пешеходов горит запрещающим. Михаил резко подал автомобиль вправо, прижимая к бордюру.

На него никто не повел глазом, неотрывно следят за красным светом, Михаил выскочил, вскрикнул:

– Галина!

Она оглянулась, женщина с милым добрым лицом, глаза расширились в радостном испуге.

– Макрон?

Он ухватил ее за руку.

– Садись, подвезу!

Ошеломленная, она не сопротивлялась, он усадил ее на правое сиденье, обежал автомобиль и плюхнулся за баранку руля.

Вспыхнул желтый свет, но удалось успеть проскочить на него, пусть даже на грани нарушения, но не нарушил же, Галина смотрит на него изумленными глазами, а он вел автомобиль по направлению к центру и прислушивался к стучащей в голове тревожной мысли, что Азазель точно не одобрил бы подобные неожиданные встречи.

Но, с другой стороны, никакой подставы быть не может, о которых предостерегал Азазель, он сам выбирал маршрут, еще не зная, по какой дороге поедет, а Галина здесь уже шла.

– Как ты? – спросил он.

Она ответила мягко:

– Да все так же…

– Замужем?

– Почти… Когда Денис где-то погиб, я некоторое время была одна, а потом…

– Кто-то постоянный?

Она кивнула.

– Можно сказать и так. Заходит частенько Василий, он живет в соседнем доме. Приносит немного денег…

Он спросил, не поворачивая головы:

– А под глазом у тебя что?

Она спросила с неловкостью:

– Видно, да? Я так старательно запудривала…

– Это он тебя?

Она сказала торопливо:

– Утром спросонья о дверь ударилась.

Он буркнул мрачно:

– Я могу отличить кровоподтек от двери, а здесь отпечатался кулак с выступающей косточкой среднего пальца.

Она сказала тихо:

– Он бывает иногда очень вспыльчивым. Особенно, когда пьяный.

Он помолчал, чувствуя, как в нем начинает просыпаться темная ярость, сказал глухим голосом:

– Не могу представить, чтобы ты, такая покорная и тихая овечка, могла кого-то обидеть или раздразнить.

Она прошептала:

– Так получилось…

Он свернул к ближайшему кафе у дороги.

– Посидим, – сказал он. – Съедим по мороженому, которые ты так всегда любила.

Она сказала с неловкостью:

– Я тебя не задерживаю?

– Нет, – ответил он. – У меня вся вечность впереди. Этот Василий… он где-то работает или ворует?

Она ответила боязливо:

– Что ты, он бригадир на соседней стройке.

Он усадил ее за стол, сел напротив, всматриваясь в ее простое милое лицо. Она ответила робкой улыбкой.

– Наверное, – буркнул он, – и строитель тоже хреновый… Девушка, нам мороженое по две двойные порции. Шоколадное. Насколько я помню, у вас оно лучшее в городе! Ваше фирменное?

Официантка гордо подбоченилась.

– Мы сами рецепт составили!

Когда она удалилась, Галина мягко улыбнулась.

– Ты всегда любил это мороженое. Забыл?

– А ты все помнишь?

– Еще бы, – ответила она с той же милой женственной улыбкой. – Ты у нас с Денисом всегда был героем. Он постоянно рассказывал о тебе… Зря он ушел потом в группу Циркуля.

– У меня как раз было затишье, – напомнил он. – А он жаждал действий… Но их там, как я потом слышал, бросили в настоящую мясорубку…

Девушка в белом кокетливом фартушке и в кружевном чепчике поставила перед ними по вазочке с шариками шоколадного мороженого, Михаил кивнул, спросил у Галины:

– Чем-то могу помочь?.. Все-таки Денис одно время был в моем отряде. Хорошим бойцом был и верным соратником.

Она покачала головой.

– Что ты, все хорошо…

– Хорошо?

– Нормально, – уточнила она, – как у всех. А раз не хуже, то кто я, чтоб у меня было лучше?

Он со щемом в сердце смотрел на ее милое доброе лицо, в грустные глаза, в которых нет даже надежды на более радостное будущее, а только терпение и терпение.

– У всех должно быть лучше, – ответил он.

Она слабо улыбнулась.

– Я пойду… Дома дел столько, что даже не знаю.

Глава 7

Он довез ее до подъезда, а затем пустил автомобиль мимо ее длиннющего дома, названного «Китайской стеной», дальше на месте снесенной хрущевки вырыли котлован, дно уже залито бетоном, оттуда торчит густой лес металлической арматуры.

Строители работают в привычном темпе, то есть один что-то вяло ковыряет лопатой, а семеро стоят, опершись на свои лопаты, чтобы не упасть, и сонно наблюдают за ним. Бетоновозы неспешно сливают из длинных хоботов серую массу на дно котлована, утолщая бетонную подушку, все идет с галактической неспешностью.

Михаил поинтересовался у одного наблюдателя:

– А где бригадир Василий?

Тот скосил на него глаза, не потрудившись повернуть голову.

– Чего?

– Ваш бригадир, – сказал Михаил раздельно. – Василий!.. Который из них он?

Рабочий скривил рот.

– А что ему здесь делать?.. Пошел в бытовку. Сидит в холодке, пьет…

– Вон там?

– Нет, то для управленцев. Другая, на сваях.

Михаил отыскал бытовку, толкнул дверь. В дальнем конце деревянный стол из струганых досок, два топчана со смятыми одеялами. На левом расположился грузный мужик, очень крупный и красномордый, на столе бутылка и остатки хлеба с сыром, в руке граненый стакан.

Он как раз отнял край ото рта, довольно крякнул. На вошедшего Михаила скосил глаза, но ничего не сказал, только с наслаждением выдохнул и потянулся за корочкой хлеба.

– Василий? – спросил Михаил.

Мужик взглянул на него с неохотой.

– Я. Пришел наниматься?.. Пока бомжей хватает.

– Я похож на бомжа? – спросил Михаил. Он подошел ближе, чувствуя, как в нем закипает гнев. – Я похож на человека, который будет под тобой работать?

Мужик насторожился.

– Тогда чего пришел?

Михаил процедил:

– Я дальний родственник Галины, к которой ты захаживаешь. И хочу предупредить тебя, мразь, что если хоть раз коснешься ее даже пальцем…

Бригадир неспешно вылез из-за стола, выпрямился, оказался на полголовы выше Михаила и килограммов на сорок тяжелее.

– Ну-ну, – проревел он насмешливо, – продолжай, хлопчик…

Михаил молча ударил его в живот. Мужик охнул, и хотя Михаил старался не повредить ничего важного, но тот закатил глаза, побледнел и сполз по стене на пол.

Прислушиваясь к звукам снаружи, Михаил выхватил пистолет и, нагнувшись, с силой вбил ствол дураку в рот, с хрустом ломая передние зубы.

– Слушай меня, сволочь, – прошипел он страшным голосом. – Я наемник, убивал таких десятками. И сейчас мой палец на курке. Осталось чуть-чуть нажать… Ты дернись, дернись! Нажмется сам.

Мужик застыл в ужасе, кровь с разбитых губ и десен течет в рот и уже залила рубашку на груди, но даже не решился скосить туда глаза, не сводя взгляда с ужасного лица незнакомца.

– Все понял? – спросил Михаил.

Василий что-то промычал, Михаил убрал пистолет в кобуру сзади под край рубашки, отступил.

– Учти, мы появляемся и уходим незаметно. С любых высот в любое место!..

Он сам ощутил, голос звучит грозно и обрекающе, как у человека, которому все равно кого зарезать, барана или человека.

Василий глухо стонал, закрывая широкой ладонью разбитый в кровь рот. Михаил чувствовал его испуганный взгляд, пока шел к выходу из бытовки, а снаружи сделал беспечный вид и по длинной дуге вышел к своему автомобилю.

Злость некоторое время бурлила так отчетливо, что если бы и пытался доказывать себе, что он не человек, но она бы возразила: человек, никуда ты не денешься от человека в тебе, это человек толкает тебя на все твои поступки…

Медленно успокаиваясь, он уловил, что перед глазами все чаще появляется лицо Синильды, наконец ощутил, что его воля тает, как тонкий снежок под жаркими лучами солнца, сказал в нетерпении:

– Синильда!

На экране навигатора поверх карты города возникло ее фото, прозвенел далекий звонок, через пару мгновений прозвучал теплый нежный голос:

– Михаил?

Ее фото ожило, сердце Михаила ликующе подпрыгнуло, когда Синильда всмотрелась в него с любовью и нежностью, это он отчетливо рассмотрел в ее взгляде, и хотя женщины все и всегда брешут, как уверяет Азазель, но не может же Синильда ему врать, и он сказал счастливо:

– Как ты?

– Все в порядке, – ответила она тем беспечным голосом, что так нравится мужчинам, все предпочитают женщин без проблем и заморочек, – а ты?

– Еду по Варшавке, – ответил он. – Если найдешь время и желание – можешь располагать мною.