Дело о сокровище Дианы дель Рео (СИ) - Куницына Лариса

Дело о сокровище Дианы дель Рео

В гостях у Фонтейна

Тихая и спокойная ночь окутала уютной, синеватой мглой красивый замок, стоявший в окружении ухоженного сада. Его залы и коридоры были пусты, а окна темны. И только в одном из них виднелись рыжеватые отсветы огня. Там, в небольшой гостиной, где стены покрывали старинные гобелены, а в воздухе витал сладковатый запах мастики, которой была тщательно отполирована резная мебель, был растоплен камин, накрыт широкий стол, и в двух кованых шандалах горели созвездия белых восковых свечей. Два молодых рыцаря сидели в молчании, потягивая вино и прислушиваясь к неторопливой мелодии, которую наигрывал устроившийся в уголке юный менестрель.

Отсветы огня падали на точёный профиль Марка де Сегюра, и яркие искры мерцали на гранях хрустального кубка, который держали его длинные сильные пальцы. Он с улыбкой слушал переборы струн, изредка поглядывая то на синее небо, видневшееся в распахнутом окне, то на пламя в камине, а иногда переводил взгляд на спавшую на ковре борзую. Его собутыльник, крупный рыжеватый мужчина со щёгольски закрученными усами в нарядном камзоле из рытого бархата изумрудного цвета с парчовыми вставками как-то уныло смотрел прямо перед собой и иногда шумно вздыхал, покачивая головой в такт мелодии.

Несколько дней назад Марк вместе со своим семейством покинул шумный Сен-Марко и отправился навестить родителей своей супруги. Маленький замок барона де Вильфора был тщательно прибран и украшен к их визиту, и тесть постарался принять своего благородного зятя как можно лучше. В честь его приезда он устроил пир и охоту, и Марк подозревал, что для старика это были поистине непомерные траты. Он оценил его старания и был любезен с его супругой, друзьями и соседями. Но праздники прошли, гости разъехались, и старый дом де Вильфоров вновь вернулся к своему размеренному и немного скучному существованию. Мадлен тем временем с наслаждением кинулась в водоворот местной жизни, навещая своих подруг и просто знакомых и с гордостью демонстрируя им своих сыновей, и свои бриллианты, а Марк, которому вовсе не хотелось ездить с ней к людям, которых он не знал, вдруг оказался предоставлен сам себе. Очень скоро ему надоело общение с новой роднёй, озабоченной ценами на зерно, ремонтом мельницы и затянувшейся тяжбой с каким-то не в меру жадным соседом. В замке тестя, где гостила старшая сестра его супруги со своим многочисленным семейством, и без него было тесно. Да и не хотелось ему вводить барона де Вильфора в ещё большие расходы. Потому очень скоро Марк сообщил, что намерен навестить своего друга графа де Фонтейна, живущего в соседней провинции Марна. Его не стали удерживать, лишь выразив сдержанное сожаление по поводу этого решения, но втайне конечно вздохнули с облегчением.

А Марк рано утром выехал из замка своего тестя в сопровождении двух оруженосцев и помчался на юго-запад. День в пути пролетел быстро, светлая ночь застала их в небольшом торговом городке, где они нашли приют в маленькой гостинице, предлагавшей ночлег в тесной каморке, с разложенными на полу чистыми тюфяками, набитыми сеном, а также сытный завтрак со свежеиспечённым хлебом и ароматным элем.

Наутро, позавтракав простой и здоровой пищей, и выйдя на низенькое крылечко гостиницы, он вдохнул полной грудью свежий прохладный воздух, прислушался к радостному пересвисту птиц в кроне старой груши, росшей возле дома, и в полной мере ощутил, что вырвался на свободу, на свободу от нелёгкой и порой опасной службы, от условностей и интриг королевского двора, от собственного высокого статуса, от ответственности за свои владения и свою семью. Он счастлив был отправиться в компании двух жизнерадостных мальчишек в гости к старому другу, где ему не нужно будет следить за словами и манерами, где его примут с распростёртыми объятиями не потому, что он королевский чиновник, владетельный граф, друг короля и внук маркиза де Лианкура, а просто потому, что он Марк, Марк де Сегюр.

Ещё полдня в седле, и перед ними в подступающих голубых сумерках показались высокие остроконечные башни графского замка. Теперь, сидя за столом, он с улыбкой вспоминал, как, едва приехав, его мальчишки бросились обнимать и тискать Пьера, оруженосца Фонтейна, с которым они сдружились во время военного похода под знамёнами короля Ричарда. Да и он, некогда худенький тихий юноша, превратившийся теперь в богато наряженного увальня, едва не плакал от счастья, глядя на них. А Марк угодил в медвежьи объятия хозяина замка и был так же рад видеть его.

Внезапно сбившаяся мелодия отвлекла его от приятных воспоминаний, и он бросил взгляд туда, где на жёстком стуле сидел менестрель. Он уже давно клевал носом и, наконец, уснул, а проснувшись, виновато взглянул на господ и что-то смущённо пробормотал, после чего снова начал нащупывать непослушные струны.

— Дай мне лютню, мальчик, — сжалился над ним Марк, — и иди спать. Уже поздно.

— Почему ты отпускаешь его? — проворчал Фонтейн. — Он не сыграл и половины баллад, которые знает.

— По-твоему, я играю хуже него? — уточнил Марк и кивнул менестрелю, смотревшему на него с благодарностью и отчаянной надеждой.

Юноша с радостью вручил ему свой инструмент и, низко поклонившись недовольному хозяину, поспешно удалился.

— Слуг нельзя баловать, Марк, — проворчал Фонтейн, в то время как его гость пристроил лютню на коленях и начал наигрывать лёгкую, слегка меланхоличную мелодию. — Они мигом сядут на шею!

— Ты совершенно прав, дружище, — улыбнулся тот.

— Я не понимаю, — продолжал ворчать Фонтейн. — Ты, наконец, приехал ко мне в гости, но не позволяешь мне принять тебя подобающим образом! Ты не дал мне устроить пир, отказался от охоты и турнира, а теперь и вовсе отобрал лютню у музыканта и выгнал его прочь!

— Зачем мне пиры и охоты, дружище? Это всё надоело мне в Сен-Марко. Кто съедется сюда на твой зов? Провинциальные рыцари и местные аристократы? Этим я сыт по горло после пребывания в доме тестя. Что ещё? Турнир? Ты шутишь? Кто здесь, кроме тебя, может быть для меня достойным соперником? Я приехал к тебе, чтоб приятно провести время, вспомнить былое, подурачиться, поупражняться в бое на мечах и копьях, посудачить о друзьях и знакомых. Я хочу отдохнуть в приятной компании без чужаков и просто побыть с тобой. Разве этого недостаточно?

— Достаточно, — кивнул Фонтейн. — Но я просто хотел похвастаться тем, что теперь я, как и ты, граф и владетельный сеньор. Я столько сил вложил в этот замок, чтоб привести его в божеский вид! Я хотел, чтоб ты оценил это и порадовался за меня.

— Я рад! У тебя красивый, уютный дом. Но если ты хотел пустить мне пыль в глаза, то тебе стоит вспомнить, что я обретаюсь при королевском дворе и меня сложно поразить роскошью. Но всё это мне надоело, друг мой. Я скучаю по тем временам, когда мы с тобой жили налегке, и всё наше имущество помещалось в седельной сумке. Мы могли мчаться, куда захотим, и любая крыша была для нас гостеприимным кровом, даже если это навес над сеновалом или охотничья избушка с сорванной дверью. Нет! — рассмеялся он. — Я вовсе не скучаю по бродяжничеству и нищете, я говорю о той лёгкости и свободе, которой мне теперь так недостаёт в окружении любящей родни и заботливых слуг. Давай просто покатаемся завтра по окрестностям верхом, заедем в какую-нибудь харчевню, где подают хорошо запечённую дичь и молодое вино, затеем игру с какими-нибудь заезжими шулерами, обыграем их и взгреем так, чтоб они больше и близко не подходили к твоим владениям!

— Заманчиво, — усмехнулся Фонтейн. — А ты полон сюрпризов! Я не о развлечениях, а о том, как ты играешь на лютне.

— Возьмёшь меня менестрелем?

— Боюсь, что мне это не по карману…

Фонтейн снова замолчал, уставившись в огонь, а потом вздохнул и неожиданно признался:

— Я влюблён, Марк!

— Неужели? Ну, это должно было случиться. Я удивлён, что это не произошло раньше. И кто она?

— Красавица, не хуже твоей прекрасной Мадлен. Она благородна и очаровательна.