Лодейцин - Иван Олейников Страница 10

Следователь молчал, думая начать ли про ту бойню, из-за которой Цеб сидит сейчас закованный. Но решил пока отложить.

— Вы недавно назвали операцию смертью. Вы действительно думаете, что лишиться нескольких нейронов — это смерть?

— Да, вы сами объяснили выводы экспертов. Весь я без остатка заключен в одной клетке. Не суть какой у меня физический носитель. Думаю, одна клетка. Вы назвали меня маршалом, на здоровье.

— Есть еще клетки-генералы. Может и в них ваша воля?

— Не думаю. Но ради эксперимента прикажите врачам, пусть убьют только маршала. Посмотрим, встанет ли на его место один из генералов.

— Не прикажу я такое. Как экспериментальный полигон ваш мозг не нужен, — следователь снова придвинул к себе планшет. — Мы восстановили вещество, которым отравлены эти клетки. Синтезировать его — дело нескольких дней, над этим работают. Испытаем его на крысах. И еще, забегая вперед. Не знаю как отнесутся законодатели, но я думаю, отныне Олимпия будет проверять всех преступников на содержание этого вещества. Допускаю, что вы не один такой. Рано или поздно на Олимпии не будет зараженных.

— Я могу предложить свои услуги, если это продлит мое существование. Помогу выявить и обезвредить зараженных, — предложил Цеб.

— Этого никак нельзя, вы должны понимать. Вы больны, ваше мнение не примет суд. Я даже не уверен, что вы сядете в тюрьму. Скорее всего нет.

— Это меня не тревожит, так как после операции я исчезну.

— Не будем об этом. Вы поняли мою мысль.

Они долго молчали. Следователь рылся в записях.

— Скажите, вам говорят что-нибудь следующие имена… — он назвал четыре имени. — Вот, посмотрите портреты.

Уоннел дал Цебу взглянуть на планшет.

— Нет, никогда не видел и не слышал.

— Вам не интересно кто они?

— Нет, если это не продлит мне жизнь.

— Это люди, которые подходят под ваше описание. Кто-то из них — тот знакомый вашего бармена. Все четверо в те дни прошли глубокое сканирование, и в течение года со всеми случились какие-то странности.

— Всё может быть, но я не могу вам помочь.

— Нестрашно. Мы еще затронем эту тему. За ночь я плотно изучу их биографии, и мы поговорим более предметно. Думаю, здесь пошарила цензура, но вот голос моей интуиции: эти люди — зараженные. Разница в том, что они быстро попали в поле зрения полиции. У вас же, господин Цеб, нетипичный случай заражения. Навскидку, именно смесь двух наркотиков спасла вас. Прозвучит иронично, но у вас легкая форма отравления. Она же тяжелая, если смотреть на последствия. Если бы вы тогда выпили только один наркотик и попали на эту заразу, ваш мозг отравился бы сильнее. И знаете, думаю тогда бы вас и правда разоблачили на глубоком сканировании. А так, видите через какие трудности прошли мои эксперты.

Убийца равнодушно молчал.

— Давайте отложим до завтра. Поешьте, поспите, всё как вы любите. Не забывайте о нашем договоре, он зафиксирован.

— Я всё помню.

— До завтра! — попрощался следователь.

Глава 5

Второй допрос

Мне казалось, что больше ничего интересного из этого дела не выжать. Вот оно, действие лодейцина во всей красе, а дальше пойдут никому не нужные подробности. Но, боже, как я ошибался! Когда я смотрел запись следующего дня, я по временам забывал дышать. У меня захватило дух от работы следователя. Да, он выходил за рамки законных процедур, зато получил такую информацию, чисто научную, которую бы еще сто лет угадывали на крысах.

На следующее утро в наблюдательную комнату вошел Уоннел. Было видно, что он мало спал. Вместе с ним вошел никому не знакомый колонист-десантник, чуть ли не вдвое выше и шире Уоннела.

— Доброе утро! — поздоровался Уоннел с коллегами и сразу представил своего спутника. — Господа, прошу внимания! Это сержант Александр Най. По приказу президента сегодня сержант будет с нами.

Он вывел приказ на большой экран и продолжал:

— Когда я уйду на допрос, господин Най будет стоять снаружи и охранять вход в допросную. Это на тот случай, если вы решите, что я в опасности и кинетесь на выручку. Думаю через сержанта вы не пройдете, это лучший десантник Олимпии. Что бы ни было, прошу вас сохранять спокойствие. Без моего прямого и явного приказа не пытайтесь мне помочь и не прерывайте нас.

Подчиненные с удивлением и тревогой смотрели на своего начальника. В этот момент на экране появился Цеб в сопровождении надзирателей. Его усадили на стул, зафиксировали и оставили одного.

— Сержант, вы всё помните? — спросил Уоннел.

— Так точно, — с еле уловимой ноткой превосходства пробасил Най.

Типичный десантник — это разной степени вежливое презрение к не десантникам.

Уоннел подошел к двери, взялся за ручку, пару секунд постоял, собираясь с мыслями, и уверенно вошел в комнату. Когда дверь за Уоннелом закрылась, колонист встал у входа, чуть расставив ноги и сложив руки на груди. Он всё время стоял так, и повернув голову вправо, смотрел на экран.

— Доброе утро! — сказал Уоннел, войдя в допросную.

— Здравствуйте! — впервые за всё время поздоровался с ним Цеб.

Следователь сел и сразу по-деловому зарылся в планшет.

— Сперва о тех четверых, помните я говорил. Все они давно умерли, их тела кремированы, а информации по ним недостаточно, чтобы делать окончательные выводы. Но следствие наука не точная, и я с большой уверенностью говорю, что все четверо связаны между собой и являются зараженными. У них была тяжелая форма заболевания, они быстро выдали себя и плохо кончили. Либо это цепь случайностей и совпадений, но опираясь на свой опыт, я в такое не верю.

Цеб не проявил интереса.

— От дел минувших давайте к нам, — предложил следователь и отодвинул планшет в сторону. — Сначала мелкий вопрос, но мне просто любопытно. А что с вашими эмоциями? Ваше право, конечно, и можете не отвечать, но чисто по-человечески. Вы всегда спокойны, не улыбнетесь, не удивитесь, не расстроитесь, но ведь всю жизнь вы были вполне нормальным, по крайней мере так выглядели. У вас на лице играли нормальные человеческие реакции. Мне страшно представить, но вы что, всё время притворялись?

— Да, — ответил Цеб. — Имитация естественного поведения помогала мне. Так я скрывался среди людей и не дал заподозрить себя в психических отклонениях.

— Наверно утомляет?

— Нет. Остальные же не устают.

— Но мы и не притворяемся.

— Это смелое заявление, но пусть так. В моей имитации нет чего-то физически трудного, а чувства притворства, как внутреннего ментального состояния, во мне не существует. Если мой