Джон Пассарелла - Обряд посвящения[Rite of passage] Страница 10

— Нет, Дин, я понимаю.

Дин был прав. Не то чтобы они праздновали смерть тварей. По большей части, оставалось только облегчение. Выполнить работу — это была их обязанность, как охотников. Никакой славы, никаких праздничных вечеринок. Но Сэм не мог отделаться от ощущения, что брата тревожит что–то серьезнее. Он решил не давить.

Но тут Дин удивил его.

— Я не такой, как ты, — проговорил он. — Уже не такой.

Сэм обдумал это заявление, прежде чем ответить:

— Почему так?

— Даже со съехавшей крышей ты всем доволен. Закончить одну работу, перевернуть страницу, перейти к следующей.

— Послушай, Дин, — сказало Сэм. — Я знаю, что за всё надо платить. Меня это не парит, ясно? Просто… Это то, что у меня есть. Здесь. Сейчас. Это помогает мне… сосредоточиться.

— Ну да.

Сэм снова взглянул на брата:

— Дин, мы прячемся от левиафанов. Мы без понятия, что они задумали, без понятия, как их убить, но знаем, что они хотят нас убрать. Они убивают людей, прикрываясь нашими лицами, чтобы от нас избавиться.

— Думаешь, у меня с памятью проблемы?

— И что? Хочешь выйти из игры?

Дин тяжело вздохнул и тихо проговорил:

— Нет. Я не об этом.

— О чем тогда?

— Тот парень на ветке, — проговорил Дин. — Сломанная спина, кишки наружу, кровища, — он с горечью потряс головой. — У бедняги не было шансов, Сэм.

— Нет.

— Если бы мы оказались там на час раньше, — Дин зло хлопнул ладонью по колену. — Или хотя бы на полчаса…

Они уже обсуждали это. Жестокие факты охотничьей жизни: нельзя спасти всех, не всегда получается подоспеть в подходящий момент, но можно найти утешение в спасенных жизнях.

— Мы остановили их, Дин, — сказал Сэм. — Других жертв не будет.

— Неправда, — угрюмо отозвался Дин. — Другие жертвы будут всегда. Как бы мы ни старались…

ГЛАВА 4

Оставив крупную аварию в нескольких километрах позади, Тора снова шел пешком — по пригородной улице Пэрри — Лэйн. Шагая по тенистой улочке, он выстукивал обитой железом тростью ровный ритм, который прерывался лишь тогда, когда Тора ощущал в доме человеческое присутствие. Открывая третий глаз, он мог заглядывать в дома, словно в летающую замочную скважину. Постоянно расширяя территорию охвата и влияния, он искал любой возможности применить свою силу. Такими упражнениями он оттачивал ее, делал более отзывчивой в ответ на малейшие свои капризы.

Задержавшись около двухэтажного дома в Тюдоровском стиле, он чуточку приоткрыл третий глаз и заглянул внутрь.

Картинки являлись ему короткими вспышками, словно сбившееся дыхание.

Раздраженная домохозяйка складывала в бельевую корзину грязные вещи. Вместо того, чтобы дважды сходить к стиральной машине, она наполняла корзину бельем из нескольких спален, пока та не переполнилась. Затем она понесла свою ношу по коридору, ничего перед собой не видя за грудой белья. Обутая в кроссовок нога не задела пластиковые фигурки, нагроможденные около двери в детскую. Из груды выпал носок, и домохозяйка прошла по нему. Потом она повернула к лестнице и не заметила лежащего парой ступеней ниже кота. Животное, решив, что хозяйка его увидела, не сдвинулось с места.

Нога женщины опустилась ему на хвост.

Кот взвыл от боли и удрал.

Женщина чертыхнулась от неожиданности и отдернула ногу. Не попав на ступеньку, она начала крениться вперед. Занятые руки не позволили ей рефлексивно ухватиться за перила. К тому времени, как корзина вылетела из рук женщины, она ударилась головой о подступенек, врезалась лицом в балясины и ее шея, изогнувшаяся в результате под неловким углом, хрустнула. Падение прервалось в низу лестницы — женщина мягко приземлилась на разбросанное белье.

Спустя несколько секунд кот выбрался из своего укрытия под журнальным столиком, уселся рядом с женщиной и несколько раз лизнул ее вытянутую руку, несомненно ожидая, что она его утешит и приласкает.

Учитывая всё произошедшее, коту повезло, что он остался в живых, хотя Тора не мог прямо влиять на животных. Крупные катастрофы, вроде аварий с участием большого количества автомобилей, легко обрекали их на смерть, но то был вопрос случайности. Тора выкинул кота из головы и утешился смертью домохозяйки.

Вздохнув, он снова зашагал по Пэрри — Лэйн.

Пройдя три дома, он почувствовал еще одно одинокое присутствие и снова разгладил складки на лбу, чтобы заглянуть внутрь.

Немолодой мужчина заканчивал принимать душ. Кольцо седых волос облепило его череп, пока он смывал остатки шампуня. Теплая вода, стекая с его склоненной головы и согнутых локтей, била в дверцу душевой кабинки, попадала в узкую щелку и маленькими лужицами собиралась на выложенном плиткой полу ванной.

Тора снял одну руку с трости и помассировал висок двумя пальцами, потянувшись дальше, заглядывая в жизнь этого человека.

Хэл Норвилль… профессиональный медик, погружает людей в сон. Анестезиолог. Взял выходной… чтобы сыграть с коллегами в гольф.

Хэл открыл дверцу душевой и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть лицо и волосы. Выйдя из душа, он босой ногой угодил в одну из мыльных лужиц и потерял равновесие. Свободной рукой он попытался ухватиться за вешалку для полотенец и промахнулся на какой–то сантиметр. Затылком он ударился о рельс дверцы душевой, а тот был острым. Кровь потоком хлынула в сток, окрасив алым последние мыльные пузырьки.

В конце квартала женщина–пенсионерка загрузила выстиранное белье в сушилку. Тора оказался перед домом, когда она уже погрузилась в послеполуденную дрему. Таким образом, на некоторое время она была избавлена от вероятности потерпеть несчастный случай. Но небольшой осмотр показал, что фильтр для ворса в сушилке некоторое время не чистили, и вытяжная вентиляция засорилась. Понимая, что сушилка выходит из строя, и не имея средств на новую, женщина ставила каждую загрузку на максимум. Одна удобная искра превратилась во впечатляющий костер. К несчастью для себя, женщина уже давно забывала сменить батарейки в пожарном извещателе. Люди бывают так забывчивы в этом возрасте.

Скоро пламя охватило весь первый этаж, женщина задохнулась в дыму, а Тора был уже в нескольких кварталах оттуда, шел вдоль домов, разыскивая новые подходящие возможности. Правда, сначала он переждал, пока не утихли в отдалении пожарные сирены.

Трость постукивала монотонно, как метроном. Широкими шагами он отмерил километра три, прежде чем снова замедлил шаг, заинтересовавшись происходящим в небе.

Оттуда медленно спускались два широких разноцветных прямоугольника.