Юрий Дихтяр - Ночной фотограф Страница 11

– Убийства? Что за убийства?

– Не важно, – Семён явно проболтался, – короче, я бы тебе советовал не лезть в это дело с нечистой силой.

– А как же укус? А если и правда…

– Замажь зелёнкой. Всё, я замёрз. Пошли греться. Надеюсь, ты меня понял, – и он, выскочив из подворотни, потрусил ко входу в кафе.

Ничего я не понял, только опять вернулось ко мне предчувствие неминуемой беды, такое меленькое, подсознательное, но беспокоящее, словно больной зуб. Отбивная моя, скорее всего, уже остыла.

Итак, у меня всё великолепно. В желудке урчит отбивная с картофелем фри, в зубах тлеет сигарета, в колонках страдает Натали Коул. Пока я сидел в кафе, выпал снежок, покрыв всё белой, сверкающей в свете фонарей, простыней. В салоне моего автомобиля тепло и уютно. Всё прекрасно, не считая вампиров. Чёрт, это слово мелькает в моей голове чаще, чем все остальные слова вместе взятые.

Я думаю об этих долбанных вампирах чаще, чем о сигарете или о женщине.

Еду по вечернему городу в поисках персонажей для моих ночных фоторепортажей, и понимаю, что я опять занят не тем. Мне хочется как можно быстрее очутиться дома, залезть в интернет и узнать как можно больше о вампирах, всю подноготную. Пока у меня не найдётся разумное, хотя бы даже просто удобное, объяснение всему произошедшему в эти дни, меня будет точить червь неопределённости и будить во мне необъяснимую тревогу и дискомфорт.

И ещё, Семён, перейдя окончательно на «вы», сунул мне в карман салфетку с номером телефона какого-то профессора, то ли филолога, то ли литературоведа, специалиста по фольклору, помешанного на всякой нечисти.

Когда я уже почти подъехал к дому, зазвонил телефон.

– Привет, это Звягинцев. Не спишь?

– Привет, майор. Не сплю. Никогда, так что не бойся, не разбудишь. Как дела?

– Ты мне срочно нужен. Ты где сейчас?

– Да уже почти дома. Но если надо…

– Надо, надо, давай, дуй на Старореченскую, дом тринадцать. Частный сектор. Знаешь, где это?

– Разберусь, что случилось?

– Потом, потом. Чем быстрее, тем лучше. Жми на всю катушку, если гайцы попадутся, не тормози, я потом всё порешаю. Фотоаппарат с тобой? И ещё, увидишь рядом с моей машиной чёрный микроавтобус – проезжай мимо, даже не притормаживай.

– Понял, сейчас буду.

Лезу в бардачок за картой. Старореченская не очень далеко, минут за семь можно доехать по пустым улицам. Жму сто двадцать, немного заносит по свежевыпавшему снегу, но доезжаю за пять минут, в начале улицы сбрасываю скорость. Вижу ментовский «бобик» и «Опель» Звягинцева. Никаких микроавтобусов. Улица освещается только фарами этих машин и тусклым светом из окон домов.

– Привет, майор. Ешё раз. Что тут у вас?

– Полная хрень у нас. Нужно, чтобы ты сделал пару снимков и быстренько отсюда свалил. Потом всё расскажу. Сейчас каждая минута на счету. Каждая секунда. Вот там…

Он указывает мне пальцем на двух ППСников, переминающихся с ноги на ногу за «бобиком».

Обойдя машину, я увидел то, из-за чего я, собственно, сюда и приехал.

Она лежала на куче накрытого чёрным целлофаном песка. Лет двадцать пять, не больше. Короткая искусственная шубка, джинсы, высокие красные ботфорты, яркий макияж и рыжие пышные волосы, выгодно смотрящиеся на чёрном фоне. Естественная поза, словно она просто прилегла посмотреть на звёздное небо. Губы приоткрыты, словно для поцелуя и мёртвые, остекленевшие глаза.

Я сделал десяток кадров, когда подошёл майор и отвернув ворот шубы сказал:

– И вот это.… Это главное, из-за чего я тебя и позвал.

Под шубой белый джемпер с небольшим пятном крови в районе сердца. Присмотревшись, я увидел, что прямо в середине этого пятна из тела что-то торчит. Ух ты, да эту девочку убили китайскими палочками для еды. Прямо в сердце, потому и крови мало. Экзотическая смерть.

– Быстрее, – майор нервничал, озирался по сторонам, – Снимай и проваливай, я утром позвоню.

– А что собственно…?

– Потом, потом…

Я защёлкал фотоаппаратом. Майор буквально запихал меня в мой автомобиль и тут свет фар осветил всю нашу компанию. К нам ехал огромный чёрный микроавтобус. Майор залился отборным матом.

– Всё, езжай, если вдруг будут что спрашивать – ты проезжал мимо, остановился спросить, нужна ли помощь, ясно? И фотик свой куда-нибудь запрячь, чтоб в глаза не бросался.

Пока я пытаюсь завести мой драндулет, фургон останавливается, развернувшись поперёк и так узкой дороги и загородив мне путь. Он огромный как пульмановский вагон. Я моргаю фарами, потом робко сигналю. Наконец, отъезжает боковая дверь и из автомобиля вылезают люди. Двое с носилками сразу идут к трупу, один жмёт руку майору, а один вразвалочку шагает ко мне. У меня жуткое желание вдавить педаль газа, размазать этого типа по чёрному кузову и дать задний ход. Этот человек, кроме неприятностей, ничего не может мне принести. Нутром чую. Пальцы мои стучат по баранке нервной дрожью.

– Здравствуйте, – склоняется он к окну моей машины, открывает дверцу, плюхается рядом и, выдержав положенную пятисекундную паузу, говорит:

– Можно Ваши документы? – низкий голос совсем не соответствует его худощавой фигуре и моложавому лицу. В полумраке машины он вообще похож на подростка.

– А можно Ваши, для начала?

– Нет, – отрезает он и смотрит мне прямо в глаза, ожидая моей реакции.

Я знаю этот взгляд, прямой, слегка ироничный и словно сканирующий тебя. Взгляд человека, полностью уверенного в своей безнаказанности. Такой взгляд я видел у гэбэшников, бандитов и отморозков. Таким взглядом можно товарняк остановить. Короче, реакция у меня была соответствующая. Я, промямлив что-то, типа ну нет так нет, протягиваю ему права.

– Паспорта нет, – говорю.

– Да ничего, этого достаточно, – он выписывает мои данные в маленький блокнотик.

– А что, собственно…? – робко спрашиваю. Мне кажется, за одно моё неверное слово или просто неправильную интонацию он просто расстреляет меня, поставив на колени и пустив пулю в макушку.

– Да не волнуйтесь Вы, ничего особенного, чистая формальность. Вы выходили из машины?

– Да.

– Зачем?

– Проезжал мимо, вижу – милиция стоит, любопытно стало, да и мало ли что, может помощь нужна.

– Ясно. Сознательный гражданин? – он не верит ни одному моему слову. У меня всё дрожит внутри от волнения. Вот Звягинцев подставил, так подставил…

– Сознательный, – говорю, – я могу ехать? Поздно уже…

– Да, конечно, только пара вопросов. Что вы видели здесь?

– Ну, труп, девушка мёртвая… милицию видел, не знаю, а что?

Врать бесполезно, я, когда фотографировал, вытоптал всё в радиусе пяти метров вокруг девчонки.

– Что вы видели у девушки?

– Не понимаю Вас… Сапоги видел, куртку видел…

– Не то, как она умерла?

– Послушайте, я вскрытия не делал, откуда мне знать?

Я вижу, как труп спешно бросают на носилки и запихивают в фургон. Над майором чёрным призраком нависла тень в плаще, Звягинцев весь усох, ужался и оправдывается, вяло разводя руки. ППСники вообще отошли в сторонку, мол, мы вообще не при делах. Что происходит? Нет ни следователей, ни экспертов, никто не исследует местность на предмет улик. Словно заметают следы. Так могут и меня, как нежелательного свидетеля запихать в этот катафалк рядом с девицей и выгрузить где-нибудь на городской свалке, аккуратно завёрнутого в целлофан. Струйка пота предательски стекает со лба.

– Как Вы здесь оказались?

– Решил путь срезать, – вру на свой страх и риск, хотя вижу, что не верят ни одному слову и, если я сейчас проколюсь, мне не сдобровать. Судорожно прокладываю в голове маршрут.

Пассажир открывает бардачок и шастает там, роясь во всяком хламе – фонарик, диски с музыкой, отвёртка, перочинный нож, карта. Я молча сношу такую наглость.

– Вы кем работаете? – он пытается смотреть мне в глаза. От этого взгляда мне не по себе.

– Фотографом, – отвечаю я, осознавая, что он всё знает обо мне и лучше говорить правду, – свадьбы, торжества, детские сады, художественное фото.

Он слегка улыбается, и я вижу у него в руке мою визитку, найденную в бардачке. Я облегчённо выдыхаю, возможно, если бы я назвался слесарем, я бы уже был мёртв. Да кто они такие?

– Вы фотографировали труп?

– Нет, зачем мне его фотографировать? Я больше по свадьбам и садикам… – сказал я, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

Он долго рассматривает меня и, неожиданно для меня, протягивает мне руку для рукопожатия.

– Простите, что побеспокоили, всё нормально. У меня к вам одна просьба – никому никогда не рассказывайте о том, что здесь видели. В интересах следствия. Настоятельно рекомендую держать язык за зубами. Договорились?

Я по-идиотски киваю ему головой, так как во рту у меня всё пересохло. Когда он вышел из машины, я устало откинулся в кресле, тщетно пытаясь сдержать дрожь во всём теле. Мне срочно нужна музыка, Мэнсон или Металлика, я полез искать диск, нашёл Удо, дрожащими руками заправил его в плеер и когда поднял голову, увидел, что ко мне идёт человек в плаще, беседовавший перед этим с майором. Побарабанил пальцами по стеклу и когда я открыл дверь, протянул руку и сказал: