На грани фантастики - Пётр Гаврилин Страница 11

… Верховный правитель смотрел на заснеженный двор. Вся эта скверная история наконец окончилась. Цесаревич помолвлен с Ольгой. Хотя как-то уж слишком быстро нашёл он утешение в обществе темноволосой красавицы — в первый же день после того неприятного известия. Что это? Легкомыслие? Отчаянье? Или, наоборот, сознательность и сила воли?..

Но сегодня недавнее прошлое решило напомнить о себе. Министр царского двора уговорил его встретиться с Анной Полыхаевой. Говорил больше намёками, пугал, что может быть новый скандал. А так не хотелось этого сейчас, за неделю до свадьбы и три недели до коронации! Что может сказать или изменить эта девочка, первая серьёзная любовь будущего императора?

Девушка опаздывала, а Николай Петрович начинал нервничать, сам не понимая отчего.

Наконец раздался звонок секретаря, и Анна зашла в кабинет верховного правителя. Он указал ей на стул, и она села. Возникла неловкая пауза.

— Вы настаивали на этой встрече, а теперь молчите, — наконец нарушил тишину Николай Петрович.

— Я лишь пришла сказать, что вы — лицемер! И вся ваша империя — это сплошное лицемерие. Какая я была дура! Как я вам верила! Несчастная жертва пропаганды — вот кто я!

— Вы пришли меня оскорблять? Я, кажется, не давал вам для этого никакого повода, — верховный правитель за секунду вскипел от тона и слов девушки.

— Я любила… и люблю Алексея! А вы! А вам! Вам выгодно, чтоб он женился на этой! Конечно! Кто я? А кто она? Она же сестра бывшего кандидата в наследники. С рождения в Императорском городке. Считай, княгиня! И папа у неё миллиардер. Не то что я! Простая девчонка из Орла, дочь полицейского, никогда не видевшая родной матери, и просто сдавшая экзамены в Императорский университет. Обыкновенная выскочка!

— Вы же знаете, что ваш брак с Алексеем невозможен по иным причинам.

— По каким ещё причинам?!

— Неужели он вам ничего не объяснил? — верховный правитель с удивлением взглянул на Анну.

— Что мне нужно было объяснять? Я и так всё поняла! Как только с утра однокурсники прислали ссылку на репортаж о свидании цесаревича с этой Ольгой, я прекрасно всё поняла. Поняла и уехала отсюда.

— Этот гнусный репортаж? — Николай Петрович прекрасно помнил, как английские журналисты, засняв ужин в «Москве», подали его в новостях. Отказываешь этим журналистам в аккредитациях, отказываешь, а в результате всё равно одна желтизна. — Нет, он должен был объяснить вам, что ваш брак невозможен из-за того, что у вас отрицательный резус-фактор. Мы не можем подвергать опасности здоровье будущего наследника, поэтому ввели такие ограничения для невесты цесаревича. Алексей очень переживал, уверяю вас. И наверняка хотел объясниться лично, но вы ему, вероятно, сами не позволили…

— Какой отрицательный резус-фактор? — до Анны с некоторым опозданием дошло сказанное. — У меня всю жизнь был положительный! Всю! Мою! Жизнь!

— Так вы не разговаривали с цесаревичем после репортажа?

— Нет, я в сердцах забрала документы из университета и уехала к отцу. А когда захотела приехать и посмотреть Алексею в глаза, узнала, что мой допуск в Императорский городок автоматически перестал действовать после отчисления. Вы не представляете, каких усилий мне стоило добиться встречи хотя бы с вами.

— Из всего услышанного я могу сделать вывод, что это либо какое-то недоразумение, либо вас кто-то подставил…

…Верховный правитель вошёл в зал для пресс-конференций. Мерный гул в помещении сразу затих.

Николай Петрович пробежал взглядом по головам, заметив рыжего британского журналиста, оказавшегося одним из исполнителей лихо закрученной интриги. Ещё не выслан, что странно…

Пресс-секретарь дал слово первому журналисту.

— Уважаемый Николай Петрович! Станислав Воронов арестован за измену, а помолвка цесаревича с его дочерью разорвана. Как вы можете это прокомментировать?

— Не арестован, а задержан. Его участие в подмене результатов медицинских анализов Анны Полыхаевой пока не доказано. Спецслужбы занимаются этим.

— То есть вы не исключаете варианта, что всё произошедшее — нелепая случайность?

— Пока очевиден только факт замены результатов анализов, совершенный сотрудницей императорской клиники. Её мотивом могли быть и простая зависть, и подкуп со стороны заинтересованных сторон.

— А каково ваше личное мнение?

— До конца следствия у меня нет и не может быть личного мнения. Делать скоропалительные выводы чревато. Спросите у своих британских коллег, — верховный правитель указал в сторону рыжего. — Их репортаж сыграл не последнюю роль во всей этой истории.

— И всё-таки!..

— И всё-таки!.. — голоса летели со всех сторон.

— Ваше мнение?

— Про Вороновых больше ни слова! Какие ещё будут вопросы? — вклинился в общий гам пресс-секретарь верховного. — Пожалуйста, представитель «Петербургского вестника».

— Это правда, что вы решили отложить день коронации как минимум до июля?

— Да! Но это было коллегиальное решение, в том числе его императорского высочества.

— Но зачем менять дату, определённую два десятилетия назад? Зло наказано. Влюбленные воссоединились.

— Как вы знаете, изначально было принято решение, что цесаревич должен жениться до венчания на царство. Менять же невесту буквально под венцом мы не сочли правильным. Дайте молодым самим разобраться во всём. Всё-таки это начало новой династии. Страстям нужно немного поулечься, а конкретная дата не так важна. Существенно лишь то, что мы вместе с вами прошли, извините за пафос, долгий путь от развалившегося государственного механизма к сплоченному, полному жизненных и творческих сил государственному организму. Главное, что в этом году у России будет новый Император, господа! Это так же достоверно и окончательно, как факт, что в ближайший вторник — первый день весны… Всем огромное спасибо! Мне больше нечего добавить к сказанному.

Верховный правитель тяжело поднялся и под вспышки голоаппаратов неспешно вышел из зала.

СМЕРТЬ

— Может, пригласим батюшку? — Лена взглянула на отца. Его серое заострившееся из-за болезни лицо обрамляла, как нимб, белая подушка. Тонкие руки лежали на одеяле. Пахло лекарствами. Взгляд больного, как казалось Лене, был уже не здешним. Отец тихо спросил:

— Зачем?

Он был прекрасно осведомлён, что доживает свои последние дни.

— Может, тебе станет легче, если ты побеседуешь с ним.

— Почему ты решила, что мне тяжело?

— Неужели ты хочешь сказать, что не боишься смерти?

— Нет. Зачем бояться того, что свершилось прямо в момент твоего рождения?

— Как это?

— Прямо в момент твоего рождения стало известно, что ты умер, пусть эта дата и стоит в календаре после сегодняшней. Но это неоспоримый факт, ибо на земле рано или поздно всё живое умирает.

— Опять ты каламбуришь. Как будущее может быть свершившимся фактом?

— Что такое время? Лишь одно из свойств материи. И если представить вечного