М. Таргис - Золотая пчела. Мистраль Страница 12

– Я поняла, – улыбнулась Хайди, доставая книгу. – Тебе просто опять не спится, а тут маранты. И тебе нужен был предлог, чтобы прийти сюда.

– Мне нужен был предлог, чтобы прийти сюда… Возможно, – пожал плечами Аксель. – Но ты, разумеется, знаешь этот шифр лучше, чем я. Я забыл его за столько лет.

– Я знаю шифр лучше, чем ты, – кивнула Хайди, усаживаясь на диван и раскрывая книгу на коленях.

– Не смей меня передразнивать! – Аксель сел рядом с ней. – Я еще подумал… Ты сказала, что пытаешься совместить реальность и сказки. Значит, изучая биографию автора и проштудировав книгу вдоль и поперек, ты, уж наверно, пробовала провести параллели с реальными событиями или местами? Например, по поводу того рыцаря? Не мог ли он существовать на самом деле?

– Ты же его сам придумал!

– Но ты-то об этом не знала.

– Ты все-таки что-то знаешь о нем! Что-то, чего не было в тексте.

– Не знаю, Хайди, увы, не знаю. Но, пожалуй, я хотел бы узнать его историю не меньше, чем ты.

Хайди посмотрела на него долгим взглядом.

– Да. Я знаю, как это звучит, – признал Аксель.

– Что касается реальных событий… Разве что та пчела… – сказала Хайди. – Ну, все те несчастья, которые она принесла рудокопам в книге. Как раз во времена Лауры началась эта геологическая аномалия, а еще произошла эпидемия, которую она сама лишь чудом пережила… И есть еще кое-что…

– Что?

– Сейчас уже поздно, я тебе утром покажу.

Маранта рядом нежно зашуршала, и Аксель шикнул на нее, переворачивая страницу.

17

Аксель окинул взглядом неф собора Йоханнесталя – светлый и золотистый в сиянии раннего утреннего солнца, игравшего шустрыми зайчиками на витых колоннах и мраморных статуях.

– Иди сюда, – Хайди взяла его за руку и потянула за собой.

– Его реставрировали, – отметил Аксель. – Тридцать лет назад тут все выглядело по-другому. И темно было…

Хайди отвела его в один из боковых приделов.

– Я пыталась выяснить историю Янсталя, но добраться до самых истоков не удалось. Принято считать, что город основали в X веке, когда на этом самом месте была заложена первая церковь – группой италийских миссионеров. Они забрели в славянские земли и спасались от злобных язычников, а у подножия Свати-Гебирге им лично явилась Мадонна и защитила от преследователей.

– Все знают эту легенду, – пожал плечами Аксель. – Мой рыцарь явно жил позже.

– Погоди, я не о рыцаре. Я искала хоть какие-то документальные факты, связанные с основанием Янсталя, и нашла трактат XII века, где упоминалась первая церковь, действительно возведенная здесь в конце X века, правда, о легенде там не было ни слова.

– Да мало ли, что за церковь могли заложить эти миссионеры, возможно, просто шалаш какой-нибудь…

– Но здесь есть иллюстрация к той легенде. Смотри!

На стене часовни перед ними, погруженная в мягкую тень, недосягаемая для лучей солнца, глядела яркими обновленными красками фреска, на которой несколько старцев с окруженными золотыми нимбами головами поклонялись Мадонне с голубоглазым младенцем на руках. На заднем плане виднелись заснеженные вершины гор – если художник имел в виду Свати-Гебирге, то он им явно польстил. На переднем же плане была щедро и пышно расписана местная природа, видимо, с целью показать, какое благодатное место избрали пришлые миссионеры, чтобы основать церковь. Там распускались красочные цветы, причем подснежники и ландыши благополучно соседствовали со зрелыми колосьями; собралась посмотреть на Божье чудо разная мелкая живность и птахи.

– Мило, – пожал плечами Аксель. – Когда это сделано?

– В XV веке, когда на месте прежнего, сгоревшего, был возведен нынешний собор, позже частично перестроенный в барочном стиле. Это одна из первых фресок в нем, написанная в стиле Ренессанса очередными заезжими итальянцами – запомнили дорогу. И единственная фреска, уцелевшая во время Реформации… Что ты так улыбаешься?

– В тебе проснулся историк. Не раздражайся: мне нравится, как ты начинаешь светиться, когда чем-то увлекаешься. Ты правда светишься.

– Ты лучше сюда посмотри! Это очень необычная картина. Подойди поближе и присмотрись.

Только подойдя вплотную к фреске, Аксель понял, что лишь часть изображения написана на стене, а многие детали выложены мозаикой. Кубики пестрой яшмы и малахита изображали камни и мох на переднем плане, разнообразные самоцветы подчеркивали яркость оперения птиц и сочные краски соцветий, подснежники дышали нежными оттенками голубых и розовых опалов, вершины в отдалении покрывала наледь хрусталя, а глаза Девы Марии и младенца Иисуса блестели крупными сапфирами. Хайди воровато оглянулась, достала из сумочки зеркальце, поймала и пустила гулять по стене солнечный зайчик – камни ожили и заиграли, преломляя в гранях свет и зажигая цветные искры.

– Прекрати хулиганить! – взмолился Аксель, прикрывая рукой глаза.

– А ты посмотри внимательнее. Ничего не замечаешь?

– Замечаю, – ответил Аксель. – Думаешь, это как-то взаимосвязано? Тут полно всякого зверья и цветов.

– Но только они – из золота!

Аксель неуклюже присел, согнув колени, чтобы разглядеть рой золотых пчел, носившихся над цветами возле края накидки Богородицы.

– Я хочу сказать, они явно особенные. Кроме них, только волосы Мадонны и младенца прорисованы золотом.

– Давай сравним, – предложил Аксель.

Хайди сняла медальон и поднесла к пчелам, рельефно выступавшим золотыми спинками и крыльями на стене.

– Для начала, она в три раза меньше, – вздохнул Аксель.

– Она же в натуральную величину!

– Все равно не очень похожа. Более тонкая работа. А вообще, пчела и есть пчела, трудно сравнить при такой разнице в размерах.

– Может быть, они были частью легенды? Которая потом была утрачена, это ведь устное предание…

– А при чем тут кузина моей прабабки?

– Может быть, она как раз что-то узнала…

– Не знаю, – Аксель снова покосился на фреску. – Я бы вообще не догадался, что тут изображены Свати – это же Гималаи какие-то! А пчелы… Символ чистоты и трудолюбия. Вот как таковые они тут и изображены. А наша пчела несла за собой болезни и мор, если ты не забыла.

– Да, – печально кивнула Хайди. – Ты разбиваешь все мои теории.

– Идем, у меня есть слабый шанс успеть сегодня на работу, – Аксель взял ее за руку и потянул за собой. – Теперь я тебе кое-что покажу.

18

Они шли по утренним улицам городского центра, вдыхая весенние запахи уютных тихих скверов. Аксель спешил, все так же держа Хайди за руку, и ей приходилось подстраиваться под его широкий пружинистый шаг.

– С Тондой Яновкой мы учились в одном классе и дружили в детстве. Мы тогда были три… ну, ясное дело – четыре мушкетера. Не разлей вода. Постоянно устраивали дуэли между собой – на прутьях или палках. Те, кого мы обозначали для себя как гвардейцев кардинала, предпочитали с нами не связываться: по крайней мере, двое из нас четверых выглядели довольно внушительно…

– Ты, конечно, был д’Артаньяном?

– Почему конечно? Д’Артаньяном был Тонда, а я – Атосом.

– Атос мне всегда был симпатичнее. Хотя при твоей комплекции…

– Никто никогда не хочет быть Портосом. Хотя, может быть, по большому счету, он самый приличный человек из всей компании. И смерть у него была самая красивая. Однако он – недалекий увалень, и, значит, изображать его станет или человек тоже небольшого ума, или тот, кому вся эта игра безразлична. Вот наш Портос так к ней и относился. Он был выше меня. Сильнее ли? Вряд ли, впрочем, мы это так и не проверили. Потом он пошел в армию, служил наемником где-то за границей и в конце концов погиб.

– А почему ты был именно Атосом? Есть дворянская кровь?

– Возможно. Мне хотелось так думать, хотя оснований, по правде говоря, было мало. Но остальные мне верили. Кроме того, я левша, но одинаково хорошо управляюсь обеими руками. Помнишь? – «Я буду держать шпагу в левой руке…»

– А в горы вы ходили? Я видела там пещеры…

Аксель резко остановился, невольно дернув ее за руку, так что Хайди пошатнулась и, выпрямившись, изумленно уставилась на него.

– Почему ты спросила?

– Так просто. Разве это не самое логичное занятие для мальчишек, когда поблизости есть такие шикарные пещеры? Тем более – если ходить туда запрещено. – Она неуверенно улыбнулась. – Я бы непременно туда полезла, если бы мне было лет двенадцать!

– Дело в том, что с этого все и началось, – Аксель пошел дальше, ступая медленнее и тяжелее, но руку ее не выпустил. – Моя… проблема.

Он смотрел вперед, не оглядываясь на нее, и его тонкие, сильные пальцы теперь стискивали ее руку почти до боли. Хайди попыталась осторожно высвободиться, но Аксель этого как будто вовсе не заметил.

– Я доигрался в этих пещерах до того, что меня засыпало во время очередной подвижки.

Хайди тихо ахнула.

– Я находился там трое суток, прежде чем меня выручили. Трое суток в полной темноте. Наручных часов не разглядеть, никакого представления о времени. Ничего, кроме шороха осыпающихся камней и журчания подземного ручья. Никаких там летучих мышей, вообще ничего живого. Одна бесконечная ночь, которая превратилась в целую жизнь. С тех пор я совершенно не могу быть один… во всяком случае, по ночам. Каждой ночью я возвращаюсь туда… в темноту и одиночество.