Титаномахия. Том первый - Аполлон Воронцов Страница 12

— Да, «Мертвые души» это его сюжет, — согласился Ганимед.

— И когда Пушкина убили, Гоголь так и не смог дописать без его подсказок третий том. И, в отвращении, швырнул его в огонь. Который я теперь и достаю обратно из огня своего таланта в виде детектива, в котором Чичиков распутывает его убийство «по горячим следам» моего сердца.

— Но при чём тут ты?

— Потому что в юности у меня складывалось ощущение в поленницу навязчивых идей, что кто-то или что-то хочет отбить у меня охоту к похоти. «Ну, почему другим можно, а мне — нет?» — недоумевал я. Вот меня и кинули в самое пекло!

— Чтобы ты пропёкся тут, как колобок?

— Укатываясь со смеху от девушек, которые всё пытались сделать из меня нарезку на разделочной доске брака. Ты же помнишь, каким я был?

— Да-а-а, — протянул Ганимед.

И пока в голове Ганеши проносился «Восточный экспресс» воспоминаний, Ганимед сидел и следил, чтобы железной была дорога.

— Елена Прекрасная, кстати, — очнулся Ганимед, дёрнув стоп-кран, — которая раньше жила с Ахиллом, сейчас углублённо изучает английский язык. Можно с ней обсудить перевод книги.

— Прекрасная? — не понял Ганеша. — Как такую девушку можно бросить?

Зная уже из «Тайной доктрины», что если ты присоединялся к святому ордену и начинал в их храме катать Сизифов камень в одной из специально отведённых для этого комнат, то уже через пару недель занятий к тебе подсылали специально обученного соблазнять неофитов демона искушения. Желательно — прекрасного, чтобы неофит, не веря в то, что настолько красивая девушка могла снизойти до него, тут же начинал тянуть к ней свои дрожащие во тьме ручонки. Позабыв обо всех наставлениях Мастера, который говорил тебе, перед тем как запереть, что похоть всю твою столь долго нарабатываемую энергию заставляет тут же «покидать неблаговидный сосуд». И когда ты удивлённо выслушиваешь от проникшей под покровом ночи и чёрного одеяния в твою келью столь невероятно красивой девушки, что ты ей очень сильно понравился ещё месяц назад, как только она впервые украдкой тебя увидела, но всё никак не могла к тебе проникнуть, пока не подкупила стражу, ты начинаешь её жадно обнимать, чтобы отблагодарить за этот подвиг. В келью тут же врывается Мастер с парой помощников и даёт тебе по рукам. Объявляя: «Это был наш прекраснейший демон искушения, и ты — попался! Если ещё хоть раз отреагируешь на одну из них подобным образом, то станешь «камнем, который отвергли строители».3

И в предвкушении забавного каламбура позвонил Елене на домашний телефон:

— Алло, Елена Петровна фон Ган?

— Да, а кто это?

— Потенциальный работодатель. Вы не хотели бы заработать тысячу долларов?

— Какого рода услуги вас интересуют?

— Я слышал, что вы в совершенстве владеете языком!

— Враньё! — возразила Елена, покраснев за своё прозвище.

— Я имел в виду, английским языком.

— Так вас интересуют услуги переводчика? — облегчённо вздохнула она.

— Я хотел бы встретиться и обсудить условия аренды содержимого вашей головы сегодня вечером.

— У меня не получится.

— Тогда давайте на Набережной. Ровно в восемь.

— Но как я узнаю вас среди толпы?

— Я сам вас найду. По фотографии. Ваше досье лежит у меня на столе наряду с другими вариантами. Так что не опаздывайте, я очень педантичен. Не портьте первое впечатление, хорошо?

— Хорошо, я постараюсь, — смутилась Елена. — Но предупреждаю сразу, я буду не одна. Я возьму с собой подружку. А то мало ли что взбредёт вам в голову за такие деньги? — снова покраснела она за своё прозвище.

— Подружка тоже владеет языком? Или вы хотите пригласить её на встречу в качестве секс-юрити?

— Сосу-рити! — усмехнулась Елена и положила трубку. Наконец-то поняв по его крылатой фразе, кто ей позвонил.

Не понимая ещё, что Храмом теперь стала вся планета — «землёй обетованной». После того, как на неё прибыли такие высокие гости, как Господь и Сатана. Воспользовавшись ею в качестве прекрасного демона искушения.

А то и — ещё Прекрасней! Да-да, с большой буквы! У Ганеши в воображении, которое тут же забродило от одних воспоминаний, всколыхнув его «радужное тело» всеми цветами радуги. Вспомнив из прочитанного, что когда к тебе затем прокрадывается уже не столь красивая девушка в сером балахоне, ты, придирчиво рассмотрев её лицо при свете полной луны, уже не опасаешься, что это снова демон искушения. И охотно на неё влезаешь. Без затей. Понятное дело, что затем в келью спокойно заходит Мастер и говорит тебе, что теперь тебя изгоняют из храма ровно на один год.

И в один из вечеров на Набережной, где вся молодёжь возбуждённо толкалась тогда, вдыхая пьянящий воздух свободы, Ганеша уловил ноздрями интригующий запашок похотливой самочки и пошёл на «зов джунглей». Увидел и подозвал к себе ту, кого он затем официально называл Креусой Креонтовной. С её чуть менее выразительной подружкой. Мол, так уж и быть, пошли.

Девушки подошли к машине и стали вилять хвостами. Но так как те у них уже отсутствовали, отпав со временем в результате эволюции, они вынужденно виляли своими не менее дерзкими и выразительными языками, заставив и этих двух самцов ответить им ровно тем же. Напором интеллекта.

— А где ты работаешь? — спросила Креуса у Ганимеда.

— Я из Трои, — гордо ответил Ганимед. — И приехал в Дельфы по делам всего на пару дней.

— Я это уже поняла, — согласилась та. По его деловому виду. — А где — именно?

— В городской администрации, — таинственно произнёс он. Всю эту ересь.

— Неужели?! А — ты? — переключилась она на Ганешу.

— А я — здесь.

— Тоже — в администрации?! — удивилась та.

— Тебе-то это зачем? — не понял Ганеша.

Что Креуса почему-то расценила как то, что она слишком уж мелко плавает, чтобы лезть в его большие дела.

— Просто, — смутилась она, — пару лет назад у меня уже были любовники из администрации в Коринфе. Они были такими могущественными людьми, что когда утром я собиралась уйти на работу, один из них спросил меня: «Кто твой начальник, давай я ему позвоню и всё улажу». Я подумала, что он шутит и ответила: «Звони!» Но он реально позвонил, назвал моего начальника по имени-отчеству и всё устроил. На работе в журнале мне поставили в тот день восьмёрку, как будто бы я весь день работала! И о чём бы я с ними тогда ни говорила, любой из них заявлял: «Давай, я всё устрою. Я — могу!» И реально происходило то, о