Зло той же меры - Михаил Григорьевич Теверовский Страница 12

Крича во всё горло, я вскочил со своего места и хотел броситься на напарника. Внутри меня всё клокотало, а в голове пульсировала лишь одна мысль и желание – сделать из него чёртову отбивную. А если подохнет, то вообще замечательно… Меня удерживали сидевшие рядом с нами полицейские, вдвоём буквально пригвоздив обратно к сиденью. Я продолжал брыкаться и орать, пока силы, держащиеся на остатках бьющего в кровь адреналина, не иссякли совсем. Тогда наконец я откинулся на спинку, со стуком ударившись шлемом об металлический борт автомобиля, и обмяк. Но высказывать напарнику всё то, что о нём думаю, уже раз десятый не переставал, потому сидящий рядом полицейский продолжал на всякий случай придерживать меня тяжёлой рукой, выставив её наподобие шлагбаума.

Тем временем бронеавтомобиль нёсся по дорогам города напрямую к нашему общему для госслужащих «муравейнику», который было принято называть слегка менее обидно – «Офисом»; в любом случае, и тот, и другой варианты звучат лучше, чем «Центральное министерство управления и контроля внутренних дел Новоградска». ЦМУиКВДН. Язык даже на аббревиатуре сломаешь, а ведь всё начиналось с просто «Центрального министерства Новоградска». Моя филейная часть уже представляла из себя хорошую отбивную благодаря нескончаемым выщербинам и ямкам асфальта – который, между прочим, в прошлом году отмечал юбилей вместе с городом аж в пятнадцать лет. Конечно, его ремонтировали каждый год, особенно в те дни, когда лил особенно сильный ливень или же землю застилал толстый слой снега. Притом ремонтировали участками, заливая ямки квадратиками – которые, по всей видимости, стаивали весной вместе с тем же снегом. Но не это волновало меня в тот момент. Понемногу переставая бурлить и желать порвать напарника на куски, мой мозг принялся анализировать моё же поведение во время бегства от толпы: что я и как делал, где допустил ошибку, что мог сделать иначе. И тогда меня охватила мысль, от которой не так-то просто было избавиться: чёрт возьми, я был готов убить. Даже не просто готов – хотел этого. Минимум дважды жажда самой настоящей крови охватывала меня… Сначала эта проклятая мысль начать стрелять в голову нападающим, теперь желание забить до смерти напарника… Боже, что со мной? Ведь всю жизнь я хотел не калечить, не издеваться и тем более не убивать кого-либо, а, наоборот, защищать. Конечно, благодаря прекрасным идеям и реформам нашего государства у меня не было выбора, становиться полицейским или нет, но я был по-настоящему полон желания стать «хорошим копом». И ведь старался… Как не потерять себя, как сохранить свою психику и мораль, когда изо дня в день ты видишь лишь грязь, насилие и страдания людей? По всей видимости, я не справился…

– Эй, чего завис, космонавт? Приехали, – вырвал меня из паутины мыслей, слегка толкнув в плечо, командир группы.

Ничего не ответив ему, я, как на многочисленных учениях, вмиг вскочил на ноги и направился на выход. Теперь мне предстояло в одиночестве переодеться в небольшой комнатке-гардеробной, после чего проникнуть через одну из сотен дверей в «Офис», где, притворяясь самым обыкновенным госслужащим, отыскать свой кабинет, убрать все вещи в личный шкаф и до самого вечера заполнять треклятые отчёты о сегодняшнем полном событий патрулировании.

Глава 4

Среда, 4 дня до…День

«Офис» представлял собой громоздкое длинное здание в двадцать четыре этажа. Внешне серое и унылое, словно выбравшееся из времён советского конструктивизма, захватившего умы архитекторов с его блёклыми невзрачными хрущёвками, которые в своё время пришли на смену как величественным сталинским высоткам, так и классицизму, рококо и – к особому сожалению – готике. Внутри него, как в самом настоящем муравейнике, проходили вереницы бесчисленных коридоров, которые наподобие кровеносной и нервной систем человеческого организма связывали ещё более многочисленные маленькие кабинетики госслужащих и распределённые по этажам столовые. У каждого работника был допуск лишь на определённый этаж. Самые элитные – последние: там располагалась администрация города. Здание «Офиса» было построено практически в самом центре города, на центральной площади имени всеми уже давно забытого, но почему-то всё ещё зиждившегося в умах неким образом народного единства и равенства Ленина. Столько раз уже происходило переосмысление Октябрьской революции и принципа социализма, менялся режим государственного устройства, даже название страны, но, как и во многих других городах, от центральной площади можно было пройти по улице Карла Маркса и выйти на Первомайскую. Интересно, такой скупой выбор в названиях от недостатка воображения или от незнания истории своей страны и непонимания причин и следствий тех или иных событий? Лично я бы чувствовал себя более свободным на площади имени Керенского… Хотя кто знает, как бы повернулась история в таком ключе, и можно ли быть уверенным в том, что и он не скатился бы к тирании в какой-то момент?

У всех госслужащих в «Офисе» одинаковая форма – серые брюки и синие пиджаки, надетые поверх белых рубашек, чёрные лакированные туфли. Я знал некоторых работников по именам, иногда обедал или ужинал с ними в столовой – в зависимости от времени патрулирования города, но понятия не имел, кто кем работает, что делает и за что отвечает. Это было первое и самое главное правило, как я всегда думал, нужное для сохранения инкогнито как раз нас, полицейских, и сотрудников других силовых структур. Никогда не знал, опять же, как у других, но в полицейском отделе весь документооборот производился только в электронном виде, хотя я часто и видел в коридорах работников, нёсшихся куда-то с кипой документов в руках. Единственное, что могло выдать нас в этом хаотично движущемся муравейнике, – это объёмные сумки со снаряжением, которые мы таскали по коридорам из кабинета в раздевалку до и обратно после патрулирования.

В небольшой комнатке размером максимум два на два метра было всё же весьма уютно. Доступ осуществлялся по карточке, потому можно было не переживать, что нечаянно или же с какими-либо намерениями зайдёт посторонний. Письменный стол во всю стену со стоящим на нём одиноким компьютером и кружкой из-под чая, облезлый потёртый тканевый стул – между прочим, с регулировками во всех плоскостях, – решётка вентиляции, врезанная в стену под самым потолком, из которой едва-едва тянул поток летом тёплого, а зимой морозного воздуха, люминесцентная лампа и дверь за спиной. Прямо у входа – металлический пузатый шкафчик для снаряжения. На дверце замок, открыть который можно было лишь при совокупности верно введённого шифра и совпадения биометрии. Несмотря на то что я